История русской торговли и промышленности - Иосиф Кулишер

Возможно, что такое несоответствие между названием ряда и продаваемыми в нем товарами объяснялось и тем, что многие торговцы сбывали весьма разнообразные товары одновременно, — характерная особенность малоразвитой торговли. Так, например, в различных городах, находившихся поблизости от Москвы, — Коломне, Можайске, Муроме — мы не только находим по два и даже по три ряда, имеющих одно и то же название, но знаем, что действительно «в лавках какого-нибудь ряда не торговали одним и тем же товаром», мало того, «в одной и той же лавке торговали совершенно разными товарами». Точно так же в Пскове в ряду сапожном в одной лавке торговали не только сапогами, но одновременно и самопалами, в мясном ряду встречаем лавку, которая торгует и сельдями, и льном, в хлебных лавках торговали не только молоком, маслом, солью, квасом, яблоками, сельдями, но также сеном, лаптями, свечами, сундуками, посудой, железом; в сурожском ряду перечислены в разных сочетаниях как сукна и пуговицы, так и скляницы, ладан и свечи и даже золото и серебро. В Туле часто в одной лавке продавались совершенно различные товары — например, мед и рыба, мед и сельди, мед и соль, даже мед и железо или шапки и яблоки{311}.

Но и в Москве мы можем установить подобного рода случаи торговли разнообразными товарами, когда «человек торгует одновременно в сафьянном и лоскутном ряду и в нижнем щепетильном ряду, владеет одновременно кузницей или лавкой в котельном ряду и в то же время держит квасную кадь и сусленый кувшин»{312}.

Для Москвы, однако, еще более характерно то обстоятельство, что даже крупные торговцы одновременно торговали самыми разнообразными товарами, а к этому присоединяли еще и другие операции. Так, например, собранные в 1648 г. выписки из таможенных книг о привезенных гостем Василием Шориным товарах свидетельствуют о том, что в 1645 г. он провез через Архангельскую таможню 71/2 половинки сукна, 200 аршин атласа, 25 аршин красного бархата, золото, пряденое в мишуру, но также тонкую медь, красную досчатую медь и 100 тысяч иголок, а на другом досчанике находилось 16 медных колоколов весом в 256 пудов и 860 стоп писчей бумаги. В другом году им провезены были бакалейные товары. Из предметов вывоза приказчики Шорина везли сало топленое, клей, масло, рыбу, икру, но также юфть и весла. Так что один и тот же купец торгует сукном и бархатом, медью, иголками, бумагой, маслом, рыбой и, наконец, юфтью. Кроме того, ему же принадлежало в Соли Камской четыре варницы с семью рассольными трубами. «В том же акте есть и выписки из таможенных книг о провезенных товарах гостиной сотни Семена Задорина и ярославца Федора Кислово. Их товары отличались таким же разнообразием». В 1635 г. был произведен сыск по государеву указу в торговых предприятиях кадашевца Фролки Меркурьева, причем оказалось, что за ним числятся лавки в рыбном и масленом и сельдяном ряду и каменный погреб, а кроме того, он держал откупы в разных городах — в Можайске тамгу, кабак, сусло, квас и гостиный двор, кабаки в Торопце, Вязьме, Переяславле Рязанском. Московские купцы вообще старались захватить в свои руки доходные статьи в провинциальных городах. В Саратове, например, в руках московских кадашевцев, или торговых людей гостиной и суконной сотен, находились рыбные ловли, кабацкое питье, торговые бани, квас, сусло, уксус, морс, проруби и портомойни, перевозы. Из росписи доходных статей 1701 г. видно, что дворцовые статьи сданы на откуп почти исключительно московским торговым людям, именно промысловые статьи, охватывавшие рыбную ловлю во всем Поволжье. Они обнаруживают торговую и промышленную деятельность как в Поволжье, так и на севере. Они приобретают на севере земли и соляные варницы, являются кредиторами земских миров, ссужают их деньгами, и таким образом черное крестьянское землевладение оказывается в зависимости от купеческого капитала{313}.

Здесь мы находим уже зачатки нарождающегося капитализма. Не в обилии лавок и не в желании населения торговать выражаются они, а в стремлении москвичей производить торговлю и рыбные промыслы в Поволжье и на севере, в их откупах и промыслах разного рода; в этом, как и в производимых ими кредитных операциях, обнаруживается новый дух, стремление к накоплению. Впрочем, самое разнообразие их деятельности, соединение торговли всевозможными видами товаров с соляными и рыбными промыслами, с откупами, с ссудами — все это не свидетельствует о значительной степени развития коммерческой деятельности; дифференциации в коммерческой области еще не обнаруживается. Но не следует упускать из виду, что и в западноевропейских странах мы вплоть до XVIII ст. находим еще в этой сфере мало специализации; лишь постепенно отделяется розничная торговля от оптовой, банковая деятельность от торговли, устанавливается специализация в отношении товаров, которыми торгует купец. В таких городах, как Париж и Лондон, розничная торговля уже разбита на большое количество специальностей, но в провинциальных городах даже Франции, а тем более в городах австрийских или германских, еще в XVIII ст. сохраняется обычай торговать самыми разнообразными товарами одновременно. Так что в этом отношении значительной разницы между Россией и Западом мы не найдем. Напротив, различие обнаруживается, например, в том, что в западноевропейской торговле широко развиты были вексельные операции, расчеты при помощи трассирования векселей, банкиры почти исключительно занимались в то время куплей и продажей векселей. У нас же вексель еще совершенно не был известен и самая торговля в значительной мере совершалась в форме мены — товар на товар. Мы не говорим уже о бирже и биржевых операциях, о государственных займах, в которых купцы на Западе принимали деятельное участие. Все это было чуждо торговле Московского государства{314}.

Но на Западе мы можем установить к этому времени и сложившийся торговый класс. То время, когда торговлей занимались венецианские и генуэзские дожи и нобили, церкви и монастыри, папы и патриархи, короли и герцоги — словом, все, кто угодно, ушло уже в область предания. В Московском государстве находим, напротив, именно эту картину: торгуют все, «от самого знатного до самого простого» (Кильбургер), «от самого высшего до самого низшего» (де Родес){315}. Торгуют бояре, торгует духовенство, торгуют и все другие сословия. «Все бояре без исключения, даже и сами великокняжеские послы у иностранных государей везде открыто занимаются торговлей; продают, покупают, променивают без личины и прикрытия»{316}. В Туле в самом конце XVI ст. посадским черным людям принадлежало всего 20% торговых помещений, все остальные 80% находились в руках частью ратных людей (30%), среди которых были стрельцы, пушкари, частью служилых людей всякого рода; упоминаются среди торгующих и четыре монастырских старца, и игумнов слуга, и многие другие. По данным 1625 г., роль посадских в торговле повысилась, но и теперь они не превышали 37% торговцев, ратные люди по-прежнему владели 31% всех торговых помещений{317}. В Пскове положение было иное: в конце XVI ст. 80% всех торговых заведений принадлежало черным тяглым людям, но все же и здесь находим среди остальных 48 лавок ратных людей, 123 заведения, где торгуют духовные лица, и 81 торговое помещение, принадлежащее церквам. При этом в среднем на каждого владельца приходится по 1 — 1,3 лавки, тогда как на каждую церковь по 3 лавки. В Можайске из духовенства 27 человек занимались торговлей; среди них были и игумены, и священники, и дьяконы, им принадлежало свыше 40 лавок, именно 10% всего числа лавок, духовные же лица составляли 20% всех жителей, причем лавки духовенства имелись не только в иконном ряду, но и в пушном, сапожном, овчинном, седельном, солодяном, рыбном, мясном; 2 священника, церковный дьячок и сторож, имели 2 амбара и 4 скамьи. В Коломне ратным людям принадлежала треть всех торговых заведений, в Свияжске стрельцы владели четвертой частью всех лавок, в Казани одной десятой{318}.

Большую роль в торговле этой эпохи (о предыдущем периоде см. выше{319}) играло духовенство. Монахи не только владеют поместьями, но они также, по словам Флетчера, самые оборотливые купцы во всем государстве и торгуют всякого рода товарами{320}. «Монахи не уступают никому в торговле, занимаются столько же, сколько и другие, покупкой и продажей, держат суда, плавающие с товарами»{321}. Так, например, астраханский Троицкий монастырь выпросил себе при Грозном право выстроить в Астрахани лавку, покупать и продавать в ней беспошлинно на монастырский обиход и право держать судно-белозерку или дощаник, в длину от кормы до носа 30 саженей, и перевозить на этом судне соль и рыбу из Астрахани вверх Волгою до Ярославля и Окою до Калуги, продавать эти товары и другие беспошлинно{322}. И в других местах монахи торговали солодом, хмелем, хлебом, лошадьми, рогатым скотом и всем, что могло приносить прибыль{323}. Это находилось в тесной связи с обилием у монастырей земель, мельниц, рыбных ловель, пчельников, которые были получены от жертвователей. Отсюда избытки хлеба, меда и воска, рыбы и других продуктов, которые пускались в продажу. Набожные помещики, как и прочие жители, возили монастырям в дар и зерно, и конопляное масло, горох, холст, овчину{324}. «Стольник Беклемишев дал вкладу (в монастырь) двух меринов, мерин гнедой да мерин карий, да конь саврас, стольник Десятой дал вкладу мерин сер, старец Дионисий дал вкладу шесть ульев пчел, старей Мелетий дал вкладу невод… Поп Максим дал вкладу 15 четвертей с осминою ржи и пшеницы и всякого хлеба, да лошадь, да корову»{325}.