Убийца - Олег Бубела

Хотя кокон не помешал бы, пришла запоздалая мысль, когда струя крови из разрезанного горла одного из смельчаков, что попытался напасть на меня с мечом, окатила меня с ног до головы. Это была моя последняя мысль, а потом я просто отдался на волю танцу. Дикому, неистовому, смертоносному. Я носился по лагерю, сея смерть в рядах кочевников и собирая энергию из их тел. Это происходило уже автоматически, и моему сознанию уже не нужно было контролировать этот процесс. Вскоре я начал слегка уставать, а кочевников становилось только больше. Некоторые, одетые в кожаные доспехи с металлическими вставками, уже пытались напасть на меня слаженной группой, но не менее слаженно рухнули, успев понять, что для моих мечей их ерундовая защита вовсе не является преградой.

Спустя очень много времени по моему личному ощущению я почувствовал опасность и закрылся коконом. И вовремя — по нему тут же забарабанили стрелы. Оглянувшись, я увидел полсотни лучников, что издали пытаются меня задеть, не понимая еще, что вреда это мне не наносит. В ответ я сформировал огромное лезвие, которое перерубило всех стрелков пополам. И только теперь кочевники поняли, с кем имеют дело.

— Колдун! Спасайтесь! — прозвучали крики на аллинском.

   Я понял, что большего для ребят сделать все равно не смогу, поэтому помчался на западный край лагеря, понимая, что за этот край ответственность несу я. Парней я туда не ставил, потому что потребовалась бы половина нашего отряда, чтобы полностью перекрыть лесок. Теперь же это направление осталось на моей совести. Пробегая по лагерю, я награждал удирающих кочевников смертоносными плетениями, не жалея энергии на них, послал пару гранат вдогонку группам, спешившим прочь из лагеря, сразу уменьшив их число. Добежав до конца, я понял, что чуть было не опоздал. Более сотни кочевников кинулись через вырубку к лошадям и через несколько секунд должны были достигнуть края леса. Самых прытких я схватил магическими захватами, свернув им шеи, а потом просто залил все пространство до рощицы огнем, слыша крики умирающих в мучениях людей.

Плетение огня самое энергоемкое в моей коллекции, но зато его размеры были практически неограниченными, поскольку напрямую зависели от силы, вложенной в него. Я не поскупился и накрыл плетением всю вырубку, постаравшись, чтобы между ней и лесом осталась небольшая полоса. Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы эти деревья, невероятными усилиями сохранившиеся посреди степи, пострадали. После этого наступила рутина. Так как путь к лошадям был закрыт, кочевники больше не пытались прорваться на запад, а как тараканы, разбегались во все стороны. Помня, что наемники — не мои парни, у которых скорострельность гораздо выше, я уничтожал всех гадов, которые бежали на юг. Отдельным степнякам все же чудом удавалось избегать моих ударов, но и они падали от стрел наемников. Некоторые даже пытались стрелять в ответ, но таких превращали в ежиков в первую очередь.

Внезапно до меня донесся мысленный крик Рина:

— Алекс, мы не справляемся! Их слишком много!

— Сейчас, — ответил я и мысленно скользнул по связывающему нас каналу.

Взгляд чужими глазами сперва ошеломил меня, поскольку это был первый опыт подобного рода и у меня в сознании наложилось сразу две картинки — шатры и приближающаяся группа в триста человек. Через секунду я понял, что мои-то глаза можно закрыть, и картинка сразу стала четкой и понятной. Я прикинул направление, дальность от меня, а потом вернулся в свое тело, сформировал огромный огнешар и отправил его в недолгий полет, после чего снова скользнул в сознание Рина. Мой выстрел был весьма точен. Шар угодил практически в самый центр группы, моментально окутав пламенем больше сотни человек. Посмотрев на то, как остальные разбегаются в панике и становятся легкими мишенями для моих ребят, я понял, что больше моей помощи здесь не потребуется...

Все закончилось спустя пятнадцать минут, когда уже совсем рассвело. Мои ребята стали докладывать о том, что к ним больше никто не спешит выбегать из лагеря. Да и я тоже видел, что живых людей в нем осталось не больше двух сотен, поэтому скомандовал всем приблизиться, а половине начать осмотр шатров. Сам я потушил пламя на вырубке, вобрав в себя всю энергию, питающую его, и начал зачистку с западной части. Я обнаружил несколько десятков кочевников, которые пытались отсидеться в шатрах. Не мудрствуя особо, я просто выволакивал их за шею из укрытий, а затем аккуратно убивал. Вот только когда я выволок еще одного человека наружу, меня ожидал сюрприз.

Это оказалась женщина лет тридцати, с рабским ошейником, одетая в старую поношенную одежду с многочисленными заплатками. Пару секунд я недоуменно смотрел на её испуганное лицо, но потом все же опомнился и разжал магический захват. Женщина упала на землю и схватилась за горло, еще помнящее безжалостные невидимые пальцы, вытащившие её наружу. Я внезапно почувствовал, что что-то изменилось, но не в окружающем мире, а во мне самом. Будто включился другой режим действия, или произошла смена программы, но я сейчас только начал ощущать усталость, покалывание в кистях, отвыкших от долгой работы клинками, и чувство животного страха, излучаемое находящейся передо мной женщиной. Я прочистил горло, опасаясь, что после боя оно пересохло, а потом обратился к невольнице, надеясь, что она понимает общий:

— Простите, я думал, что схватил кочевника, поэтому и обошелся так грубо.

Страх женщины стал менее слышным, но совсем не ушел, а тем временем я вспомнил, что еще не весь лагерь был очищен, поэтому обратился к ней снова:

— Побудьте пока тут, по лагерю не ходите, а то мои бойцы могут задеть ненароком, все-таки темно еще.

Я пошел дальше, оставив женщину приходить в себя, а сам подумал, к чему тратил время на разговоры, когда нужно было просто идти дальше? Но тут же вспомнил о заминке в своих действиях, вызванной самим фактом её появления. Что это было? Ощущение, что в этот момент я стал другим, никак не проходило, поэтому я стал тщательнее анализировать свое состояние до этого момента и после. Первое, что я почувствовал, это то, что мне хочется как можно быстрее помыться, поскольку моя одежда и сам я был обрызган кровью с ног до головы. Это ощущение было очень неприятным, хотя до того я его просто не замечал и дискомфорта не чувствовал... Вот оно! Я просто не чувствовал, то есть у меня выключились все эмоции, все мысли, все ощущения. Я просто превратился в бездушную машину смерти, у которой всего одна задача — уничтожить всех врагов. Стал эдаким Терминатором, только без большого ружья, но зато с мечами и магией. Вот гадство!

Заметив ауру живого в шатре, мимо которого я проходил, я заглянул внутрь и едва успел увернуться от просвистевшего клинка. Затем выматерился и запустил лезвие в ответ, заставив рослого степняка развалиться надвое и рухнуть на шкуры с недоуменным выражением на лице. Продолжаем размышления и подведем итоги. Во время боя... нет, не так, во время бойни я становлюсь абсолютно другим человеком. Впервые я это почувствовал, когда врывался с моим отрядом в захваченный Город. Почувствовал, но не осознал, поскольку моя память почему-то просто стерла большинство моментов боя. Второй раз тому было подтверждение, когда я один уничтожил большую половину живых в предыдущем лагере кочевников. Вот тогда я ощутил некую странность в том, что убийство такого большого количества людей у меня не вызывают никаких чувств. И, наконец, третий звоночек прозвенел именно сейчас, когда эта женщина обеспечила мне резкий переход из одного состояния в другое. Короче, факт налицо — медленно, но верно я перестаю быть собой. Или... Или я только начинаю собой становиться?