Музпросвет - Андрей Горохов

Скоро слово «трек» заменило такие старомодные выражения, как песня», «композиция», «пьеса», «номер», «вещь».

Самым главным в этих полуфабрикатных треках был, конечно, бас-барабан, который глухо ухал в размере четыре четверти. Термин четыре четверти» необычайно широко распространен в техно-хаус-мире: кто ласково, кто с омерзением называет его «four-to-the-floor» («на четвереньках»). Это и есть пресловутое бам-бам-бам-бам.

Фигура хаус-диджея окружена мифами в ничуть не меньшей степени, чем фигура рок-гитариста. Весь фокус диджейства состоял и до сих пор состоит в том, что в руках диджея всем известные грампластинки начинают якобы звучать по-новому и производить на публику совсем иной эффект. Если не углубляться в тонкие различия между технологиями диджейского рукоделия, то можно сказать, что основная идея состоит в том, чтобы представить музыку в качестве непрерывно идущего звукового потока.

Высшая, последняя и единственная цель диджея — побуждать народ к танцам. Хороший диджей — вовсе не тот, у кого хорошие грампластинки, и не тот, кто умеет состыковывать их в длинную кишку, а тот, кто способен управлять настроением танцующих, заводить публику, доводить ее до состояния экстаза. Танцы под диджейскую музыку в идеале должны быть именно экстатическими.

Поначалу диджей ставили просто танцевальную музыку, которая звучала по радио и которую покупали в обычных магазинах обычные люди. Но в середине 80-х, с появлением хауса, диджей стали заводить грампластинки, которые записывались и выпускались малыми тиражами специально для них.

В 1985-м, в самый разгар психоза вокруг ныне забытого раннего хауса, в чикагском андеграунде появился трек, который двинул танцевальную музыку совсем в другую сторону. Темнокожий малый DJ Pierre получил от своих друзей задание добавить бас к уже существующему 15-минутному ритм-треку Диджей Пьер слушал ритм-трек и наобум крутил ручки только что купленного подержанного бас-синтезатора Roland TB303 Bassline, который агрессивно визжал и хрипел. Пленку с результатом своего труда он отдал супер-диджею Рону Харди.

Через пару недель новый «Acid Traxx» был у всех на устах. Музыку, естественно, называли не иначе, как эсид-хаус (Acid house).

Создатели этого революционного чудо-трека решили сохранить народное название, полагая, что электронное бульканье имеет отношение к эсид-року, то есть к бесконечным гитарным запилам психоделических групп начала 70-х (таким образом, в эсид-хаусе усматриваются отдаленные следы фрик-аута). Но народ полагал, что своим воздействием эта музыка обязана галлюциногенному наркотику ЛСД, который якобы тайно подмешивался в напитки, потребляемые в клубе. Это, конечно, чушь.

Многим казалось, что сам звук ТВ303 — наркотический. Но осцилляторы и фильтры, ответственные за звучание этого мирного японского прибора, никакого отношения к ЛСД, конечно, не имели.

Однажды герой и новатор диджей Пьер случайно услышал по радио до боли знакомые вжикающие звуки. К его ужасу, это был чужой трек. Диджей Пьер и его приятели никому не рассказывали, откуда взялся модный эсид-саунд, и уклончиво намекали на особые синтезаторы, многоканальную запись, хитрые аккорды и даже на полиэтиленовый пакет, который они якобы протаскивали под дверью. Никто не должен был знать, что эсид прячется в маленьком серебристом ящике с тринадцатью пластмассовыми клавишами всего на одну октаву и с полудюжиной ручек. В синтезатор вмонтирован секвенсор, который воспроизводит одну и ту же последовательность нот, а ты можешь при этом вертеть ручки и искажать звук.

Японский прибор был выпущен в 1982-м, стоил 500 долларов и предназначался для певцов-одиночек, исполняющих свои песни под акустическую гитару — ведь гитаре явно не хватает баса. Ровно через полтора года производство ТВ303 было прекращено: звук оказался неприятным, а прибор — дорогим и никому не нужным. В 1985-м им были завалены магазины подержанных товаров. Диджей Пьер полагал, что ему удастся сохранить монополию на клевые звуки. Но чикагский диджей и продюсер Армандо повторил его подвиг. Чикагский эсид-хаус сделался танцевальной музыкой черного андеграунда.

Году в 1988-м чикагский хаус стал басовитее и мягче. На об-ложках грампластинок, которые выпускал лейбл DJ International, появилось новое название — deephouse. Слово «deep» («глубокий») потребляется крайне неформально: если музыка претендует на глубину, серьезность и некоторую изысканность, то она, безусловно, seep. Наверное, слово «deep» надо переводить как «проникновенный». Соул-вокал тоже, разумеется, deep.

Этот самый облагороженный и одушевленный (и безошибочно коммерческий) дип-хаус прекрасно прижился в Нью-Йорке, где его местная разновидность была названа словом гараж. Несложно заменить, что в чикагском эсид-хаусе басовая партия (то есть эсид) была на удивление не басовита, она дергалась и визжала. Весь бас был заключен в равномерном буханье бас-барабана. Поэтому бас не двигался. А вот бас в хаусе конца 80-х — настоящий, глубокий, плавный, поэтому и буханье барабана не такое грубое.

Вообще, гараж и дип-хаус изящнее, чем эсид-хаус. Одна из причин, вероятно, состоит в том, что нью-йоркская хаус-музыка сопровождает шикарную богемную жизнь, а не андеграундный угар, как в Чикаго середины 80-х. В гараж-клубе дамы носят вечерние туалеты и пьют шампанское.

Гаражные треки часто построены, как обычные песни, — со строфами, куплетами и припевами.

Толстяк Хуан Эткинс (Juan Atkins) читал научную фантастику и живо интересовался фанк-музыкой. Как и все темнокожие детройтские подростки, он мечтал играть в группах Джорджа Клинтона Parliament и Funkadelic, ведь они базировались именно в Детройте. Хуан пытался играть на бас-гитаре, но найти еще пол-дюжину сверстников, чтобы сколотить собственную фанк-команду, не смог. Юноша записывал свои первые треки с помощью двухкассетного магнитофона и синтезатора. Он многократно перегонял звук с кассеты на кассету, добиваясь возникновения грува. Этот процесс ему понравился — молодой человек пришел к выводу, что группа ему и не нужна. А нужно умение обходиться с современной музыкальной аппаратурой. Поскольку синтезатор следовало «программировать», основательный Хуан решил, что ему необходимо изучить программирование, но, уже поступив в колледж, выяснил, что искусство написания программ для вычислительных машин не имеет никакого отношения к настройке параметров синтезатора.

В колледже 19-летний Хуан Эткинс познакомился с ветераном вьетнамской войны Риком Дэвисом — Рику было уже за тридцать, и он являлся большим поклонником Джими Хендрикса. Вдвоем они создали группу Cybotron и послали свою первую пленку главному музыкальному гуру Детройта — радиодиджею Electrifying Mojo, а тот завел ее в эфире. Хуан и Рик были в шоке. Их сингл «Clear» (1982) разошелся в количестве 50 тысяч экземпляров.

Слово «Cybotron» Хуан Эткинс нашел в книге знаменитого футуролога Элвина Тоффлера. Тоффлер в нескольких томах описал, как будет выглядеть высокотехнологическое общество будущего, напичканное роботами, лазерами, компьютерами, генной технологией и полетами в космос. Самая известная его книга называется «Шок будущего», но на Хуана Эткинса неизгладимое впечатление произвела «Третья волна». В ней речь идет о том, что будущее возникнет не сразу, а постепенно. Сначала появятся люди, которые уже будут людьми будущего, они будут жить по новым правилам, и мозги у них будут функционировать иначе. Своей деятельностью они поспособствуют наступлению высокотехнологического будущего. Это агенты будущего, прокравшиеся в наше время. Их Тоффлер назвал «технологическими бунтарями» (Techno Rebels). Надо ли говорить, что двадцатилетний Хуан Эткинс считал себя именно таким техно-бунтарем.

Дуэт Cybotron просуществовал недолго: Рик Дэвис намеревался обогатить саунд электрогитарами, Хуан Эткинс был резко против, и коллектив развалился. Да и сам стиль электро к середине 80-х утратил свою притягательную силу. Из электро возник современный хип-хоп. И техно.

В 1985-м Хуан Эткинс выпустил первый сингл своего нового проекта Modell 500. Трек назывался «No UFOs». Это и было пресловутое детройтское техно старой школы.

В колледже Эткинс познакомился с двумя парнями, одного из которых звали Кевин Сондерсон (Kevin Saunderson), а второго — Деррик Мей (Derrick May). Это «крестные отцы техно». Сами они называли себя Deep Space. Пионеры детройтского техно вовсе не полагали своим идеалом жесткую, механистичную и античеловеческую музыку. Нет-нет, они стремились к неимоверно высокому стандарту высокотехнологической, сложной и многослойной музыки, которая к тому же должна была обладать душой и нести надежду. Техно-пионеры были уверены, что такая музыка может возникнуть именно в Детройте.

В далекие 60-е Детройт был славен двумя конвейерными линиями — автомобильным заводом Форда, на котором работал весь город, и музыкальным концерном Motown, наладившим поточное производство соул-музыки. В 70-х линия сборки автомобилей была автоматизирована. Введение роботов оставило массу народа без работы. Местные банки стали вкладывать деньги в земельные спекуляции в Мексике. Город, когда-то носивший гордое наименование Motor City, умирал на глазах, целые кварталы стояли пустыми, дома никто не ремонтировал. В результате — рост уличной преступности и наркомании.