Маска красной смерти - Бетани Гриффин

— Обещаешь? — может быть это по-детски, но мне нужны его заверения.

— Да, — он колеблется, и на одно мгновение мне кажется, что он может меня поцеловать. Но вместо этого он выпрямляет статуэтку дракона на декорированном краю стола.

— Элиот? Когда мы окажемся на корабле, ты будешь продолжать меня учить? Драться мечом.

— Да, — его голос мягок. — Сделай себя красивее, — он останавливается в дверях. — Намного красивее, — поправляется он и уходит. Затем я слышу щелчок двери позади него. Сколько доверия, а ведь он меня запер.

Глава 21

Эйприл жестом показывает мне следовать за ней в альков, переоборудованный под гардеробную. Она приходит вскоре после ухода Элиота. Я не уверена, как она попала внутрь.

На Эйприл платье с длинными рукавами. Я никогда не видела, чтобы ее одежда закрывала руки, особенно в помещении.

— Разве эта гардеробная не прекрасна? Если мы будем последними из живых людей в городе, мы можем поселиться здесь с этими платьями и примерять их одно за другим.

— Это было бы... занимательно, — говорю я.

— А у Элиота есть книги. И если мы останемся последними людьми на Земле, вы с ним сможете читать друг другу стихи.

— Пока ты примеряешь все свои платья?

Она встречается с моими глазами в зеркале и хмурится. Знает, что я высмеиваю ее планы. Легкомысленное выражение с ее лица стирается.

— Подозреваю, что я умру, — говорит она, изучая собственные кроваво-красные ногти. — Скажи мне, что мы проживем еще несколько следующих недель, Аравия. Пожалуйста.

Не знаю, как мы перешли от игривости к серьезности, но она бледнеет, и глаза у нее огромные. Она в ужасе.

— Прямо передо мной умер мужчина. Он шел, затем споткнулся и задрожал. Он выглядел ужасно. Сумасшествие. Кровь брызнула из его глаз. А затем он умер. Аравия, он шел и нормально выглядел мгновение назад.

Она плачет о человеке, которого никто из нас не знал.

— Прежде чем он умер, его слюна брызнула на мою обувь. Мне пришлось попросить одного из охранников принеси мне другую пару. И теперь наши слуги умирают, как дома, так и в клубе.

Она толкает меня к зеркалу, и я изучаю свое отражение. Фиолетовый цвет почти смылся с волос, в остальном я до странности привычная.

— В конце концов, это не имеет значения, не так ли? Никого не волнует, во что мы одеты или как выглядим, — Эйприл отворачивается от зеркала. За все годы нашей дружбы я никогда не видела, чтобы она отвернулась от зеркала.

Если бы не грянула чума, это имело бы значение. Люди бы беспокоились, во что Эйприл одета, и с кем она будет танцевать.

— Даже мне на это уже плевать, — продолжает она. — Я просто хочу остаться в живых. И чтобы вы с Элиотом остались в живых.

— Ты и раньше видела, как люди умирают.

— Но не так, — она убирает волосы с моего лица и открывает блеск. Это напоминает мне ночь, когда Уилл сказал, что мне стоит наносить серебряные тени, так как на мне это будет смотреться лучше.

Она подводит мне глаза чем-то жидким и темным. Ее руки не дрожат. Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть ей в лицо, но она фокусируется на моих скулах.

— Говорят, с нами всеми будет покончено, — говорит она.

Паника поднимается изнутри меня. Флакон, который дал мне отец, кажется, весит целую тонну.

— Когда это началось, Эйприл? Когда появились первые жертвы болезни?

— Два дня назад.

Я позволяю себе выдохнуть, хотя не осознавала, что задержала дыхание.

— Люди говорят, что это конец. И нет способа бороться. Некоторые идут в церковь и молятся, а некоторые... атакуют девушек на улицах. Моя дядя не заботится о защите людей, — она наносит блеск на мои брови.

Элиот хочет защитить людей. Он заботится. Но он не планировал новую болезнь, и он защитит нас от нее. Вот почему он позволил моему отцу жить, почему он хочет его внимания.

— Аравия, мне страшно. Я слишком молода, чтобы умереть.

Это эгоистично. Тысячи людей моложе нее умирают. Она живет лучшей жизнью, чем они. Но это искренне. Она боится. Она — мой самый близкий друг. Я ее обхватываю руками.

— Я тоже не хочу умирать, — говорю я мягко.

Она возвращает мне объятия.

И мы стоим так. Моя щека прижата к ее плечу. Я хочу ей все рассказать — об Уилле, о родителях.

— Когда я встретила тебя, ты собиралась спрыгнуть с крыши.

— Я об этом думала.

— Я спасла тебя, — говорит она.

Она права.

— Если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтобы она была совсем как ты, — говорит она.

Я должна дать ей половину флакона, что подарил мне отец. Она смотрит в зеркало и мягко смеется.

— Прости, я не хотела тебя смутить.

Прочищаю горло. Но я ждала слишком долго — она отодвигается. Я тянусь к своему карману.

Мы одновременно оборачиваемся друг к другу.

— Эйприл...

— Это платье уберет из твоих глаз зелень.

Мои глаза не зеленые. Она показывает мне на корсет глубокого зеленого цвета, притороченному к рваной юбке.

— Дядя Просперо его возненавидит, но ты будешь выглядеть неподражаемо, — говорит она.

Ее смущение передается мне. Я не знаю, как сказать ей о флаконе. Потому говорю просто:

— Спасибо, — хотя и непонятно, за что я ее благодарю.

— Я собираюсь в путешествие тоже, — говорит она. — Принц хочет оставить меня здесь, но я не позволю.

— Поедем вместе.

Она обнимает меня. Мы сегодня обнимались больше, чем за все время знакомства.

Эйприл идет к двери и отпирает ее. Двое стражей ждут ее в коридоре. Секунду спустя я слышу, как щелкает замок.

— Прости, — кричит она из-за двери. — Элиот велел тебя запереть для твоей же безопасности.

Скалю зубы, довольная, что не предложила ей половину моего драгоценного флакона.

Как они вообще смеют меня запирать в этой комнате?

Я сажусь и опираюсь подбородком на руки, осторожно, чтобы не повредить прическу или макияж.

Надо найти что-нибудь выпить, может, воды, прежде чем я надену зеленое платье, но, когда я иду к раковине, кто-то хватает меня и закрывает мне рот ладонью, чтобы я не смогла кричать.

Глава 22

Я не борюсь, и его хватка ослабевает настолько, что я могла бы укусить. Но я не кусаю.

— Ты не закричишь? — я чувствую его дыхание у самого уха.

Я качаю головой, и он отпускает.

Уилл одет в тот же костюм, что и утром. Его волосы в большем беспорядке, чем я когда-либо видела, а лицо непроницаемо.

Я не могу не думать о тех напечатанных листовках. Это очень забавно, если эти памфлеты, осуждающие богатых, печатались здесь — в Клубе Разврата. Но это не забавно, потому что, если он ненавидит богатых, то где же он отводит место... нашей дружбе?

— Я знаю, что ты собираешься ехать с ним. Я не пытаюсь тебя отговорить, но перед отплытием еще есть время. Пойдем со мной, ненадолго.

Я сомневаюсь.

— Если я могу пробраться в эту комнату, то и другие могут, — он многозначительно смотрит на потолок. Он прав — те люди наверху не сильно любят Элиота. — Ты будешь в большей безопасности со мной.

Он хватает мою руку и тянет меня к двери.

— Стой! — говорю я, и он останавливается, хотя видно, что ему нелегко это дается, его тело буквально рвется вперед. — Я... на мне ничего нет... под пальто, — я не могу опознать выражение его лица, потому просто спотыкаюсь на месте. — Элиот изрезал мое платье мечом.

И он хмурится. Ничего не говорит.

Я поднимаю зеленое платье с кровати и надеваю его, все еще одетая в пальто. Как только платье на своем месте, я сбрасываю пальто и сражаюсь с крючками.

— Позволь тебе помочь.

Я позволяю.

Я должна предложить ему его пальто назад, но я так сильно хочу иметь что-то от него. Я надеваю его. Он ведет меня через дверь, закрывая ее за нами. Мы проскальзываем по коридору и покидаем Клуб Распущенность через заднюю дверь. В переулке пахнет странно. У нас на пути лежит накидка. Кто-то, должно быть, уронил... моя нога попадает во что-то плотное, и я задыхаюсь. Туфли, которые я обула, имеют открытые носы. Я смотрю вниз на мертвое тело. Уилл приподнимает меня над трупом.

— Люди умирают, — его голос испуганный.

Мне нравится, что он не притворяется, будто не боится смерти.

Мы пересекаем улицу к бывшему кирпичному заводу, который теперь клуб Морг.

— Это место не принадлежит принцу, — объясняет он. — Верхние комнаты, вероятно, не будут сегодня открыты в связи с его указом, но подвал всегда работает.

Уилл ведет меня по узкой лестнице вниз и через деревянную дверь, которая окрашена в красный.

Внутри, темная и прокуренная комната, заполненная телами. Я стою немного позади Уилла, когда он наклоняется, чтобы поговорить с барменом. Он выпивает порцию странного ликера и затем толкает стакан обратно через бар. Бармен наполняет его, не глядя на Уилла. Это впервые, когда я вижу, что Уилл пьет.