Гуманизм в современном мире - Джефф Рэдвелл

Этот кризис усугубляется ростом алгоритмической культуры, которая еще больше разрушает традиционные источники смысла. Социальные сети и платформы цифрового контента поощряют вовлеченность, а не глубину, заменяя устойчивое интеллектуальное исследование фрагментарным, эмоционально насыщенным взаимодействием. В этой среде те самые навыки, которые культивируются гуманитарными науками, - критическое мышление, этические рассуждения, историческая осведомленность - систематически обесцениваются в пользу реактивного, поверхностного взаимодействия. В результате мы получаем общество, в котором люди все больше руководствуются краткосрочными эмоциональными реакциями, а не долгосрочными интеллектуальными размышлениями, что делает их более восприимчивыми к идеологическим манипуляциям и политической поляризации.

НЕОЛИБЕРАЛИЗМ И СМЕРТЬ ПУБЛИЧНОГО ИНТЕЛЛЕКТУАЛА

Подавление гуманистических ценностей не случайно - это побочный продукт более широкой идеологической структуры, которая рассматривает интеллектуальную независимость как угрозу экономической и политической власти. Исторически сложилось так, что общественные интеллектуалы играли важнейшую роль в формировании политического дискурса, бросали вызов авторитетам и предлагали альтернативные взгляды на будущее. Такие фигуры, как Ноам Чомски, Симона де Бовуар и Эдвард Саид, появились в академических кругах, где интеллектуальные исследования ценились как форма общественного служения, а не как рыночный товар.

Однако в условиях неолиберализма роль общественного интеллектуала систематически подрывается. Университеты, некогда бывшие бастионами свободной мысли, становятся все более корпоративизированными, а ученые вынуждены подчиняться программам исследований, продиктованным корпоративным финансированием и государственными грантами. Переход от государственного к частному финансированию поставил интеллектуальные исследования в зависимость от экономических интересов, не позволяя ученым проводить политически неудобные исследования. Угасание независимых СМИ привело к дальнейшей маргинализации интеллектуальных голосов, так как консолидация корпораций привела ко все более гомогенизированному медиаландшафту, в котором инакомыслящим трудно пробиться.

Такое подавление интеллектуальной независимости имеет глубокие последствия для демократии. Когда производство знаний диктуется экономическими интересами, общественный дискурс превращается в поле боя для корпоративной и государственной пропаганды, а не в пространство для настоящих дебатов. Разрушение гуманитарных наук - это не просто культурная потеря; это прямое нападение на способность граждан мыслить критически, бросать вызов власти и представлять альтернативы статус-кво.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ В ЭПОХУ ГОСПОДСТВА РЫНКА

Если упадок гуманизма был вызван экономическими силами, то его возрождение должно предполагать фундаментальное переосмысление отношений между знаниями и экономической ценностью. Это означает, что необходимо оспорить неолиберальное предположение о том, что образование существует исключительно для того, чтобы служить рынку труда, и вновь утвердить гуманитарные науки как необходимые для самореализации личности и социального прогресса.

Одним из возможных путей противодействия является поддержка образования и исследований, финансируемых государством, чтобы интеллектуальные исследования не зависели исключительно от частных инвестиций. Усилия по расширению издательской деятельности с открытым доступом, независимой журналистики и альтернативных академических институтов также могут помочь противостоять рыночной эрозии интеллектуального труда. Более того, культурные сдвиги, такие как растущее признание проблемы выгорания, переоценка баланса между работой и личной жизнью и растущая критика культуры хастла, позволяют предположить, что ответная реакция против коммодификации человеческой жизни, возможно, уже происходит.

В конечном счете, выживание гуманистической мысли зависит от более широкого признания обществом того, что смысл, творчество и интеллектуальные исследования не могут быть сведены к рыночным показателям. Сами дисциплины, которые обесцениваются, - философия, литература, история - предоставляют инструменты, необходимые для критики идеологических предпосылок, вызывающих их упадок. Если гуманизм хочет выжить, он должен делать это не в соответствии с экономической логикой, а путем бесконечного вызова.

Возвышение экономической полезности в качестве единственного показателя ценности представляет собой не просто изменение приоритетов в образовании; оно сигнализирует о глубокой трансформации того, как общество понимает знания, цели и идентичность . Если оставить эту трансформацию без контроля, она не только подорвет гуманитарные науки, но и подорвет основы демократии, интеллектуальной свободы и личной самореализации. Однако если кризис встретит сопротивление - если преподаватели, студенты и мыслители откажутся принимать коммодификацию знаний как неизбежность, - то гуманизм еще может найти новые способы утвердить свою актуальность в эпоху, все более враждебную его ценностям.

РОСТ АКАДЕМИЧЕСКОГО ПРЕКАРИАТА

Разрушение стабильного интеллектуального труда в современной экономике - это не отдельный кризис, а часть более широкой трансформации в том, как знания производятся, ценятся и контролируются. Неолиберализация высшего образования коренным образом изменила не только структуру университетов, но и экономические реалии тех, кто посвящает свою жизнь науке, журналистике и художественному творчеству. То, что когда-то было профессией, защищенной стажем и поддержкой институтов, превратилось в нестабильный, товарный рынок труда, где мыслители, преподаватели и писатели теперь вынуждены работать в условиях той же прекарности, что и гиг-работники в более широкой экономике.

Эта трансформация не случайна, а является результатом продолжавшегося десятилетиями идеологического сдвига, в ходе которого рыночная логика вытеснила традиционную гуманистическую миссию университетов. Под давлением приватизации и корпоративного влияния интеллектуальный труд был реструктурирован, чтобы служить требованиям эффективности, прибыльности и "возврата на инвестиции". В результате мы видим, как постепенно сокращаются должности штатных профессоров в пользу адъюнктов, на смену журналистским расследованиям приходят кликбейт и агрегация контента, а художники вынуждены ориентироваться на алгоритмическую видимость и краудфандинговые платформы, чтобы просто поддержать свою работу.

На протяжении большей части XX века стаж считался защитой академической свободы, гарантирующей, что ученые смогут проводить спорные или нетрадиционные исследования, не опасаясь политических или корпоративных репрессий. Однако в последние несколько десятилетий университеты - особенно в США и Великобритании - систематически ликвидировали эту структуру в пользу заёмного труда. Сегодня большинство университетских преподавателей - это адъюнкты, преподаватели по контракту или временные преподаватели с минимальными гарантиями занятости, без льгот и с зарплатой, которая часто находится за чертой бедности.

Концепция социолога Гая Стэндинга о прекариате - классе работников, для которых характерны нестабильность, незащищенность и хроническая тревожность, - точно описывает состояние современной академической науки. Степень доктора философии, которая когда-то рассматривалась как путь к стабильной занятости и интеллектуальной свободе, теперь служит удостоверением личности в "гиг-экономике", где должности преподавателей нестабильны, финансирование исследований скудное, а надежды на стабильную и долгосрочную работу практически исчезли. Профессора-адъюнкты часто жонглируют несколькими преподавательскими должностями в разных учебных заведениях, зарабатывая гораздо меньше, чем их коллеги-стажеры, несмотря на то что выполняют практически ту же работу.

Эта гигиена академической науки имеет более широкие последствия, чем индивидуальные трудности. Зависимость от низкооплачиваемых и небезопасных преподавателей ограничивает сферу интеллектуальных исследований. Ученые, зависящие от краткосрочных контрактов, с меньшей вероятностью будут заниматься рискованными, долгосрочными исследовательскими проектами или бросать вызов доминирующим идеологическим установкам, зная, что их безопасность работы зависит от одобрения учреждения. Беспомощность порождает самоцензуру, препятствуя смелому интеллектуальному участию и укрепляя систему, в которой исследования определяются не стремлением к знаниям, а необходимостью оставаться