Гуманизм в современном мире - Джефф Рэдвелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правительства и корпоративные интересы пошли дальше, используя так называемую нарративную войну, или намеренную организацию конкурирующих и взаимоисключающих сюжетных линий, призванных расколоть оппозицию. В прошлые десятилетия движения сопротивления часто объединялись вокруг общей идеологической основы, будь то антиимпериализм, гражданские права или освобождение трудящихся. Однако сегодня политическая власть часто сохраняется за счет того, что оппозиционные движения никогда не консолидируются под единой, объединяющей идеей. Благодаря распространению цифровых платформ правительства и спецслужбы могут позволить существовать различным диссидентским фракциям, при этом нагнетая нарративы, настраивающие их друг против друга. Эта стратегия особенно эффективна в активистском пространстве, где идеологическая чистота, фракционность, основанная на идентичности, и конкурирующие исторические интерпретации препятствуют масштабному единству. Движение, раздробленное на конкурирующие дискурсы, - это движение, которое не может набрать достаточный импульс, чтобы бросить вызов статус-кво. Вместо того чтобы объявлять оппозицию вне закона, режимы могут просто поощрять ее внутренний раскол.
Помимо дезинформации и фракционности, разрушительным политическим последствием постмодернистской гиперреальности является смерть консенсусной реальности как таковой. В предыдущие эпохи, даже в условиях политических разногласий, общества работали в общих эпистемологических рамках. Хотя отдельные люди могли не соглашаться с интерпретациями, политическими решениями и моральными выводами, существовало, по крайней мере, базовое согласие с набором фактов, на основе которых можно было вести дискуссию. Кризис постмодерна разрушил этот фундамент. Каждое событие, независимо от того, насколько объективно оно задокументировано, подвержено бесконечным переинтерпретациям, контрнарративам и идеологическим перестановкам. Ни одна истина не является слишком конкретной, чтобы быть переделанной в политический вымысел, и ни один вымысел не является слишком абсурдным, чтобы быть представленным как правдоподобная реальность. В результате происходит не просто поляризация, а эпистемический распад. Если каждый источник информации рассматривается как потенциально скомпрометированный, а каждое политическое утверждение встречается обвинениями в фальсификации, то само управление становится невозможным. Именно это и произошло во многих западных демократиях, где разрушение доверия к институтам достигло такого уровня, что коллективное принятие решений стало практически неработоспособным. Когда каждая сторона политического раскола считает, что другая не только не права, но и существует в совершенно иной версии реальности, компромисс становится немыслимым, а демократические процессы замирают.
Такой крах консенсуса выгоден тем, кто уже находится у власти, поскольку он гарантирует, что значимые системные изменения останутся навсегда недосягаемыми. Если граждане больше не могут прийти к согласию относительно природы проблем, они не могут организоваться вокруг их решения. Изменение климата, экономическое неравенство, ответные пандемии, политическая коррупция - все эти кризисы требуют скоординированных действий, но фрагментация реальности сама по себе делает такую координацию практически невозможной. Любая попытка решить системные проблемы немедленно наталкивается на лавину встречных претензий, альтернативных нарративов и преднамеренных искажений. В отсутствие общих рамок истины власть остается именно там, где она есть, не подвергаясь сомнению не с помощью силы, а с помощью путаницы.
Последним и, возможно, самым зловещим результатом этого кризиса является эрозия политической активности. Столкнувшись со средой, в которой истина бесконечно изменчива, многие люди просто отказываются от участия. Наиболее эффективная форма контроля - это не репрессии, а выученная беспомощность, ощущение того, что независимо от того, во что человек верит или что делает, более крупные механизмы власти останутся незатронутыми. Эта политическая апатия - не случайность, а спланированное следствие постмодернистской информационной войны. Если люди убеждаются, что все нарративы одинаково подозрительны, что любое движение скомпрометировано и что никакие действия не могут привести к подлинным изменениям, то сама концепция сопротивления нейтрализуется. Таким образом, массы не нужно активно подавлять; их нужно просто подавить, чтобы они стали пассивными.
Производство согласия в эпоху постмодерна функционирует не за счет навязывания единой доминирующей идеологии, а за счет того, что ни одна из идеологических рамок не может быть согласована. Это не мир контроля над мыслями, а мир насыщения мыслями, где каждый аргумент тонет в океане конкурирующих утверждений, а поиск истины заменяется принятием неопределенности. В этом мире власти не нужно диктовать людям, что им думать, достаточно заставить их поверить в то, что ничего нельзя знать доподлинно. Последствия этого глубоки, и не только для политики, но и для самого будущего человеческой автономии. Мир без консенсусной реальности - это мир, где сама демократия становится иллюзией, где управление парализовано бесконечными спорами и где индивиды, более не способные доверять своей собственной способности к познанию, становятся скорее зрителями, чем агентами истории.
ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОМ МИРЕ
Если гиперреальность и крах великих нарративов определяют настоящее, какие возможности существуют для восстановления смысла? Размывание истины в цифровую эпоху вызвало острую необходимость противостоять силам дезинформации, идеологической фрагментации и эпистемической неопределенности. Постмодернизм обнажил ограниченность метанарративов, но в то же время оставил общество в состоянии вечного скептицизма, когда сам смысл становится неуловимым. Задача на будущее состоит не в том, чтобы воскресить жесткие идеологии прошлого, а в том, чтобы разработать новые интеллектуальные, философские и эпистемологические рамки, которые позволят создать общую реальность, не впадая при этом в догматизм или нигилизм.
Одним из важнейших шагов на пути к возвращению реальности является повышение медиаграмотности и развитие скептицизма. В условиях, когда информация подбирается алгоритмами, нацеленными на максимальную вовлеченность, а не на истину, важно понимать, как цифровые экосистемы манипулируют восприятием. Преподавание критической медиаграмотности должно стать центральным компонентом образования, позволяющим людям ориентироваться в среде, где дезинформация неотличима от правдивых сообщений. Для этого необходимо не только понимание того, как работают СМИ, но и приверженность скептицизму без цинизма - способность проверять источники, не поддаваясь импульсу отвергнуть все версии как одинаково ненадежные. Без этой основы люди остаются уязвимыми перед силами гиперреальности, где вера формируется не на основе доказательств, а на основе цифрового виража.
Помимо медиаграмотности, необходимо вновь утвердить эпистемологические стандарты, позволяющие иметь общую основу реальности. Хотя постмодернистская критика высветила предвзятость и властные структуры, встроенные в производство знаний, отказ от претензий на объективную истину привел к эпистемической пустоте, которой легко пользуются те, кто стремится манипулировать общественным дискурсом. Восстановление
