Киллер на диете - Дарья Калинина

Сказывалась в ней давняя обида на родителей. И, похоже, Нина Ивановна, вылетев из родного гнезда, выйдя замуж и обретя материальное благополучие, очень боялась, как бы ее младшие братья и сестры не пронюхали об этом. И не свалились бы всей ордой ей на голову. Поэтому и не искала она своих корней. И в Прянишкино никогда больше не совалась. Вдруг что случится… нежелательное? Вдруг там ктото из ее родни остался и теперь нуждается в помощи?

– А кто к вам приходил? Вы сказали, девочка?

– Да какая она теперь девочка! Старуха! Такая же, как и я. Помоложе меня, но ненамного. Ольгой ее звали. Да откуда я ее помню? У нас перед войной в деревне около сотни дворов было. И в каждом – по пять-десять человек в семье. Ну взрослых я еще помнила раньше. А уж малышню…

И Нина Ивановна пренебрежительно махнула рукой.

– А чего же хотела от вас эта женщина?

– Да чушь она какуюто несла. О прежних временах все порывалась со мной поговорить. Да не о том, что я сама помню, а о том, что в Прянишкине перед революцией творилось. Да о карьере нашем, где прежде камень добывали. И еще о привидении Барина.

– О привидении?

– Да чушь это все! – с раздражением произнесла Нина Ивановна. – Досужие выдумки! – И, вспомнив вдруг о том, почему подруги к ней пришли, она воскликнула: – Вот мой чебурашка – это наказанье божье! А тот призрак, что якобы у нас по округе шатался, – это все бабские выдумки! И что мальчишки иной раз в карьере головы свои оставляли, – так на то причина своя имелась. Карьер – место опасное. Закрыли его очень уж внезапно. Потом и слух о призраке Барина пошел, якобы сокровища он свои охраняет. Любопытные туда и потянулись; конечно, погибли многие, без сведений ведь точных они перли, прямо так, напролом. Ну а потом, когда взорвали главный вход, несчастных случаев поменьше стало. Только ребятне ведь не объяснишь, куда можно ходить, а куда нет. Говорили им матери, да все без толку. Как бегали мальчишки на карьер, так и продолжали бегать. Ну и ломали себе там ноги, руки, а иной раз и головы. Ну а те, кто живыми оставались, те на Барина вину сваливали. Дескать, это он их в карьер заманил. Свою вину признать, так это от родителей еще и влетит, пожалуй! А на Барина все свалить – так тебя еще и пожалеют. Да еще и все деревенские сбегутся послушать, как ты про призрак Барина живо брешешь!

– Значит, вы в привидение не верите?

– Я верю в то, что вижу своими глазами. Вот чебурашку своего я видела! И следы от его пакостничества – тоже. А вот призрака Барина, сколько я в Прянишкине жила, ни разу не видывала. Хотя, по рассказам, он до молодых красивых девушек очень охоч был. Их он в первую очередь к себе во владения и заманивал!

– А вам, стало быть, он ни разу не показался?

– Нет! Поэтому я и говорю, что призрак – это чушь и глупые выдумки. Кабы он в самом деле был, так уж мне бы в первую очередь показался!

Ну еще бы! И Нина Ивановна самодовольно погляделась в зеркало и поправила седую прядку, выбившуюся из копны ее кокетливых кудряшек. Волосы у бабушки были уложены в прическу в духе сороковых-пятидесятых годов прошлого столетия. Видимо, именно те годы вызывали у Нины Ивановны наиболее теплые воспоминания. Тогда она была молода и любима. Вертела своим мужем как хотела. Жила в весьма комфортных условиях. И тяготы жизни были успешно оставлены ею далеко позади.

– Так что никакого призрака Барина нет и не было! – решительно закончила Нина Ивановна. – Я так той дуре и сказала. Онато пыталась на своем настаивать, расспрашивала меня о каменоломнях. Но я сразу же сказала ей, что такой ерундой не занималась даже в детстве. С пяти лет на мне было все хозяйство. Мать и отец целыми днями пропадали в поле, на огороде или в коровнике. А я готовила обед на все семейство, мыла полы и следила за младшими.

Подруги слушали и охотно верили этой старой женщине, которой удалось до глубокой старости сохранить бодрость тела и трезвость рассудка. Действительно, деревенские дети, предоставленные по большей части самим себе, сильно отличаются от городских – избалованных и изнеженных отпрысков. Городская девчонка в пять лет редко умеет самостоятельно обращаться с огнем. Да и не дадут ей заботливые родители спичек – побоятся.

А вот деревенские девчушки в свои пять лет – уже вполне рассудительные хозяюшки. Разносолов они, конечно, никаких не сготовят, да этого от них никто и не ждет. Но кашу с салом или с грибами вполне могут сварганить. И молодую картошку в печь поставят. А залитая теплым топленым молоком, запеченная до кремовой корочки в русской печи картошечка – это уже почти деликатес!

Ну и покидать в кастрюлю рубленную капусту на щи – это девочкам тоже под силу. Во всяком случае, в прежние, довоенные, суровые времена именно так и было. Крестьянам некогда было особенно приглядывать за своими многочисленными отпрысками. Взрослые были заняты тяжелой работой. За младшими присматривали старшие дети. Но ведь и они тоже были всего лишь детьми. Поэтому младшие нутром чуяли: либо они быстро повзрослеют и станут помощниками самим себе и своим родителям, либо судьба их окажется крайне незавидной.

– Вот двое моих младших братьев дома сидеть не любили, работать – тоже, а вот пошкодить – это у них всегда запросто было! Ну оба в рудник и провалились, – словно прочитав их мысли, сказала Нина Ивановна. – Правда, живы остались. Но в больницу их тогда забрали. А когда они домой вернулись, батька их еще и ремнем хорошенько отходил. Вот с тех пор они и позабыли про призрак Барина и сказали домашним правду. Что поспорили они с другими мальчишками – слабо им будет в рудник залезть или нет? Ну они и полезли, чтобы отвагу свою доказать. Я к ним эту дуру, гостью мою, и послала. Так ей и сказала: идите, мол, к ним. А она, нет, ну правда, дура – и есть дура! Адреса их начала у меня спрашивать! Я чуть со смеху не померла. Откуда у меня их адреса могут взяться, коли я в отчий дом с войны – ни ногой? Да и сгорел домто!

– А чего же эта женщина от вас хотела?

– Да она все про рудник у меня выведать пыталась, – с досадой отозвалась старуха. – Какие там входы да какие выходы? Сохранились али сровняли их взрывом? Как будто мне это интересно! Много вопросов задавала. У меня даже изза нее голова разболелась. – Помолчав минутку, Нина Ивановна продолжила: – И отчего, спрашивается, на старости лет ей эта глупость в голову полезла? Зачем ей этот рудник сдался? Небось нету в нем ничего, кроме дробленого камня. Уж столько туда лазали, что кабы чтото дельное там бы было, так нашли бы давно! – И, переведя взгляд на подруг, она спросила: – Так что? Будете чебурашку моего ловить? Или вы просто поговорить со мной пришли?

Из чистого любопытства девушки согласились взглянуть на место дислокации таинственного существа, которое старушка называла чебурашкой. Конечно, ни в каких чебурашек, да еще живущих в городских квартирах и роющихся в мусорных ведрах, подруги не верили, но почему бы и не посмотреть!

Однако, к их изумлению, посыпанный мелкой мукой пол возле мойки был буквально усеян чьимито следами. Они напоминали то ли кошачьи, то ли собачьи, то ли и вовсе кроличьи. Следопытами подруги были аховыми. Вся их жизнь прошла в городе. И в каменных дебрях они ориентировались великолепно. Могли выследить любую распродажу, но вот в том, что касалось зверей, тут они явно пасовали.

– Вот он, чебурашка! – сказала старушка. – Его следы!

Но сказатьто чтото было нужно! И Инна сказала:

– Следы. Хм! Надо же, настоящие следы!

– Это он оставил их? – поинтересовалась Мариша. – Ваш чебурашка?

– Тото и оно! Он, паршивец!

– Он не оченьто у вас крупный, – заметила Инна, все еще разглядывая следы.

– Мелкий совсем, поганец! И главное – откуда он приходит, я никак в толк не возьму! Окна у меня всегда закрыты. Я мерзлячка, так что, как осень наступит, я окна запираю и еще заклеиваю бумагой. Двери у меня, ясное дело, тоже всегда закрыты. Я еще из ума не выжила, чтобы двери, по нашемуто времени, открытыми держать! Вот вы и скажите: как он ко мне в квартиру пролезает?

Этого подруги не знали. И поэтому спросили:

– И что? Каждый вечер приходит?

– Каждую ночь уродец колобродит у меня на кухне! И, главное дело, только мои шаги заслышит, как – шмыг прочь! И нету его! Один раз я его только и увидала. Маленький, на задних лапках, и с ушами! А ушито у него! Во!

И старушка показала, какого размера уши были у предполагаемого чебурашки. Размер и в самом деле впечатлял. Если маленькое существо, имеющее вряд ли больше двадцати сантиметров в холке, обладает ушами размером как у африканского слоненка, то это наводит на разные нехорошие мысли.

Версию о том, что старушка любит выпить или сидит на какихто препаратах, вызывающих у нее по ночам галлюцинации, подругам пришлось отбросить. Следы в рассыпанной возле мусорного ведра муке говорили сами за себя.

– Скажите, а в каком мусоре он предпочитает рыться?