Скайлар - Грегори Макдональд

— Извини, что задержалась. — Сэмми вернулась к отцу от регистрационной стойки.

— Слушай, времени у нас в обрез.

— Я знаю.

— Сандвич?

— Конечно.

Они прошли в бар-закусочную.

Сэмми заказала сандвич с беконом, салатом и помидорами, он — ростбиф на ржаном хлебце. Оба решили выпить ледяного чая.

Столик был очень маленький. Саманта положила на него книгу и сумочку.

В этот час бар практически пустовал.

Она сжала его руку своей.

— Папа.

— Наверное, нет смысла советовать тебе не слишком расстраиваться, Сэмми. Ты знаешь, что в последние годы жизнь у меня и твоей матери не складывается. Ты, наверное, видишь сама, что сейчас мы причиняем другу другу больше горя, чем радости, и я не знаю, как можно что-либо изменить... — Эту речь Пепп подготовил по пути в аэропорт.

В лице дочери он увидел такую боль, что у него перехватило дыхание.

— Папа, разве ты не можешь обратиться за помощью?

— Ты имеешь в виду консультантов по вопросам брака и семьи? Я полагаю...

— Я о другом.

— О чем ты, Сэмми?

— О наркотиках.

— Наркотиках? — выкрикнув это слово, Пепп огляделся, чтобы понять, не привлек ли он к ним внимание посторонних. — Что ты несешь, Сэмми?

Ее руки, поглаживающие его, стали жаркими и липкими.

— Я знаю, я хочу сказать, я читала и слышала, как трудно избавиться от пристрастия к кокаину... или ты сидишь на крэке? — Вопрос прозвучал совершенно искренне, иронии в нем не слышалось. — Тебе нужна помощь.

Пепп никогда в жизни не лишался чувств. А тут у него прервалось дыхание, перед глазами все поплыло, тело превратилось в кисель. Но невероятным усилием воли он не позволил себе отключиться, выпрямил спину, расправил плечи, набрав полную грудь воздуха, проревел:

—  Сэмми!

— Я знаю. — Она вытерла глаза бумажной салфеткой. — Я понимаю, что я — последний человек, с кем бы ты хотел говорить об этом. И уж конечно, тебе бы не хотелось, чтобы я об этом узнала.

— Кто наболтал тебе эту чушь?

— В школе нас постоянно предупреждали о вреде наркотиков, папа. Даже ты приезжал раз в год и говорил нам о том, как опасно привыкание к наркотикам. И в колледже...

— Сэмми, где ты слышала, что я употребляю наркотики?

— О, папа...

— Твоя мать позвонила тебе в последние день или два и сказала, что я на наркотиках? Отвечай, да или нет.

— Да.

Кипя от ярости, Пепп глубоко вдохнул. Он-то считал, что его близость с дочерью, ее пребывание в колледже, далеко от дома, делает ее неуязвимой к инсинуациям Марты Джейн.

— Ребята всегда говорили, что наркотики могут попасть в округ Гриндаунс только с твоего...

— Они в это верят только по молодости! И в округе Гриндаунс чертовски мало наркотиков!

— Но они есть.

— Наркотики есть везде! Ты знаешь, сколько раз мы арестовывали распространителей этой дряни? — Неожиданный поворот разговора так поразил Пеппа, что он напрочь забыл цифры, которые всегда знал назубок.

— Да, — Сэмми отвела глаза. — Уничтожение конкурентов, так, папа? Об этом говорили всякий раз, когда ты...

Сандвичи и стаканы с чаем стояли рядом с сумочкой и книгой Саманты.

Ни Пепп, ни его дочь не притронулись к ним.

— Сэмми, ты действительно веришь, что я употребляю наркотики?

— Папа, ты посмотри на себя! Когда мы встретились, у галереи, ты сразу ткнулся мне в плечо, чтобы я не видела твоего лица. Глаза у тебя стеклянные. Нос красный. Губы пересохшие.

— Господи, да у меня простуда. Я не хочу заразить тебя.

— Конечно. Ты научился скрывать свою дурную привычку, ты знаешь все уловки. У тебя простуда. Поэтому ты такой бледный и тебе так трудно дышать? И где солнцезащитные очки, с которыми ты обычно не расстаешься?

— В кармане рубашки. Ты же знаешь, я ношу их по предписанию врача.

— Знаю.

— Сэмми, — Пепп старался говорить спокойно, — такого потрясения я не испытывал никогда в жизни.

— У тебя часто бывают смены настроения. — Тон Сэмми не оставлял сомнения в том, что она излагает очевидное. — Когда ты со мной, с другими людьми, все нормально. Со мной ты всегда вел себя как ребенок. С людьми, которых знаешь всю жизнь, — как незнакомец. А как только появлялась мама, ты превращался к скалу.

— У меня есть чувства. Я реагировал.

— Ты куда-то уезжаешь, пробегаешь сто миль, а потом не спишь всю ночь, притворяясь, будто читаешь. Кого ты надеялся обмануть, папа?

— Сэмми, сейчас скажи мне только одно: твоя мать говорила тебе о том, что я употребляю наркотики, злоупотребляю ими, пристрастился к ним, контролирую их продажу, до того, как я сказал ей, что подаю на развод?

— Нельзя употреблять наркотики, не пристрастившись к ним, папа. Все наркоманы думают, что могут покончить с этой привычкой в любой момент. Конечно же, я уверена, мой папочка — настоящий мужчина, и думает, что уж он-то сможет удержать под контролем свое пристрастие к наркотикам. Но это никому не под силу!

— Спасибо за лекцию. Теперь отвечай на мой вопрос.

— Она сказала мне только то, что я знала и без нее.

— Черта с два.

Сэмми вытащила из державки все салфетки и уткнулась в них лицом.

— Ты пытался застрелить Теда Каллистера.

— Никогда.

— Пытался. Когда он пришел к нам в дом.

— Сэмми, если бы я пытался застрелить Теда Каллистера, я бы его застрелил.

— Еще чуть-чуть, и застрелил бы.

— Парень-то никудышный. Сейчас сидит в техасской тюрьме за изнасилование! Это я точно знаю.

— Ты выстрелил в него через окно.

— Я выстрелил в воздух! Он уже третью ночь подряд отирался около нашего дома в два-три часа утра. Мне надоело говорить с ним. Ты хотела стать его жертвой?

— Ты сказал, что он пытался украсть наших кур.

— Я пытался как следует напугать его. И напугал! За это ты должна меня благодарить.

— У нас не было кур. — Сэмми рыдала. Вновь потянулась к руке отца. — Папа, у тебя были галлюцинации!

— Ерунда! — яростно зашипел Пепп. — Мне надо было напугать его. Я выстрелил в воздух через окно спальни. И превратил все в шутку. Все знали, что кур мы не держим. Что еще мне оставалось? Парень к тому моменту ни в чем не провинился, просто докучал нам. Разве что угонял автомобили, чтобы покататься.

— Конечно, у тебя на все найдется рациональное объяснение.

Пепп попытался вернуться в реальный мир, представил себе, как это выглядит со стороны. Он, мужчина средних лет, в форме шерифа, за столиком в баре-заку- сочной аэропорта, рядом с плачущей молодой женщиной, то и дело хватающейся за его руку.

— Сэмми. Мы, похоже, не понимаем друг друга. Как насчет того, чтобы отменить полет, остаться дома на несколько дней...

— Мне надо написать две контрольных и сдать лабораторную работу.

— Не думаю, что сейчас учеба — самое главное.

— Я не слышала, чтобы ты это отрицал!

— Отрицал, что я употребляю наркотики? Я их не употребляю и не злоупотребляю ими. И никогда не прикасался к ним.

— Злоупотребляешь! — фыркнула Саманта.

— Я же говорю, не употреблял и не злоупотреблял.

— О, папа. Отрицание — это часть болезни. Готова спорить, что и сейчас у тебя есть наркотики. Кто остановит мужчину в форме шерифа, который приходит с шестизарядным револьвером даже в аэропорт? Я заметила, что ты не прошел пост службы безопасности, чтобы встретить меня в галерее. А мог бы.

Пепп вздохнул. На мгновение он лишился дара речи.

— С чего все началось? — продолжила Сэмми. — Я хочу сказать, мне известно, ты очень хотел, чтобы я поступила в знаменитый частный университет.

— О чем ты говоришь?

— О деньгах.

— То есть выручки от распространения наркотиков.

Сэмми взглянула на часы:

— Мне пора.

— Ты не съела сандвич.

— Я не голодна. — Она взяла со стола сумочку и книгу. — Папа, твои отношения с матерью меня не волнуют. Нет, конечно, волнуют. Но мне хочется, чтобы ты обратился к врачам.

Пепп взял дочь за руку.

— Сэмми, ты действительно думаешь, что я наркоман и торгую наркотиками? Мы с тобой всегда были очень близки, и ты все равно думаешь, что такое возможно? Исходя из того, что тебе известно, ты абсолютно уверена, меня полностью контролируют наркодельцы? В этом тебя убеждает все то, что ты видела собственными глазами?

Сэмми вырвала руку и встала:

— Обратись за помощью, папа. — Она словно ударила его ножом в сердце. А потом крутанула нож: — И помни: я тебя люблю.

Он наблюдал, как она выходит из бара-закусочной и по коридору идет к галереям вылета. Чтобы вернуться в университет.

Пепп не знал, как долго он просидел за столиком в баре-закусочной, тупо глядя в этот коридор.

Наконец к столику подошла официантка.

— Могу я все убрать?

— Конечно.

— Хотите заказать что-нибудь еще?

— Еще немного посижу, ничего больше.