Баопу-Цзы - Гэ Хун

В мире людей ограниченных и недалеких много, а глубокомысленных и незаурядных мало. Малое число не может пересилить большое, и так было всегда. Поэтому и Сыма Цянь, хоть и был велик, но не удостоился восхвалений, а Бань Гу, хоть и был мелок, но не стал объектом порицания. Но если применительно к вещам действует принцип, согласно которому, чем вещь более редкая, тем она дороже стоит, а чем она распространеннее, тем она дешевле, то почему же этот принцип не применяется к делам людей? Поэтому марь-лебеда и горох растут повсюду, а волшебные грибы бессмертия не открываются миру; ежевика и жужубы есть в диком состоянии где угодно, но трудно найти дерево, цветущее только изредка; песка и гальки на свете сколько угодно, а жемчуга и нефрита чрезвычайно мало; гуси-лебеди летают стаями, а фениксы только изредка появляются поодиночке; гадюки и ящерицы ползают по земле во множестве, а рогатых драконов почти никто не видел. Группы (бань) людей образуют множество клик, а посему совершенно понятно (гу), почему Бань Гу пришелся всем ко двору! Ведь следующие Дао-Пути внутри приводят в порядок свое тело, а снаружи заботятся о государстве, и тогда все семь небесных тел[8] следуют правильным курсом, два вида пневм пребывают в гармонии и согласии, четыре сезона чередуются должным образом, меняя холод на тепло, ветры и дожди не превращаются в губительные для людей стихийные бедствия и пламя нефритового светильника[9] ровно горит, устремляясь вверх. Сладкое вино животворного дождя является знаком проявления Благой Силы-Дэ, а ураганы и радуги усыпили свою природу неблаговещих знамений, облачные смерчи не возникают, и зловещая птица шан-ян не расправляет свои крылья. С небесной выси льется ясное сияние, и все хлеба и злаки обильно колосятся, моры и поветрия не распространяются, беды и смуты не случаются, рвы и валы не сооружаются, а копья и клевцы не применяются. Когда нет обсуждений, но делается то, что нужно, когда нет соглашений, но торжествует верность, когда нет связей, но отношения прочны, когда нет хитроумных замыслов, но достигается успех, когда нет стремления к награде, но есть усердие, когда нет казней, но есть почтение и покорность, когда не ищут, но получают, когда не запрещают, но зла не делают, когда человек возвышается, но нижестоящие не считают его бременем, когда человек становится впереди всех, но люди не считают это бедой, когда еще не прозвучал призыв, а нравы уже меняются[10], когда приказ еще не отдан, а обычаи уже преображаются, — когда все это так, тогда можно сказать, что это эпоха упорядочения на основе следования Дао-Пути. Когда Дао-Путь процветает в мире, тогда Три Августейших и Пять Владык[11] величественно носят свои длинные одеяния и складывают свои руки, а их подданные наслаждаются изобилием. Когда же происходит упадок присутствия Дао-Пути, тогда немедленно появляются недостойные люди, наступает эпоха горя и бедствий и недостаток вступает в свои права. Ведь только если есть избыток, господствует недеяние и все само собой изменяется к лучшему; ведь только если есть недостаток, наказания становятся все более жестокими, но порок только преумножается. Простой народ в ужасе трепещет внизу, а божественная одухотворенность императора в ярости гневается наверху. Стихийные бедствия тогда обрушиваются на мир: то бурные волны выходят из берегов и разливаются повсюду, то пламенеющее солнце докрасна раскаляет землю, то горы и долины меняются местами, то зимой гремит гром, а летом идет снег. Кровь льется рекой по полям сражений, а непогребенные трупы заваливают столицу; люди, попавшие в яму страданий, обдумывают мириады планов, а потом разрубают собственные кости или продают своих же детей. Крепостные стены становятся все выше, а атаки все искуснее; рвы роются все глубже, а лестницы делаются все изощреннее. Законы и указы мудры, но воров и разбойников все больше; договоры и союзы многочисленны, но число предателей и смутьянов все увеличивается. Это бывает и в природе. Когда бушуют бури и штормы, то рыбы и черепахи вместе скрываются в глубоких омутах, или когда птиц ловят сетью с мелкими ячейками, то они собираются в стаи и улетают на болота, или когда вокруг много волков и шакалов, то мирные животные сбиваются в стаи и скрываются в лесах, или когда повар готовит пищу на сильном огне, то ее маленькие кусочки быстро превращаются в кашицу.

В такие времена государи и подданные меняются местами, отцы и дети угрожают друг другу оружием. В результате преданными и справедливыми начинают считаться те, кто губит свое государство, а славу сыновнепочтительных чад стяжают те, кто разрушает свою семью. Когда повсюду моры и эпидемии, тогда шаманы-целители и врачи повышаются в цене, когда Дао-Путь и его Благая Сила-Дэ забыты и заброшены, тогда конфуцианство и моизм приобретают всеобщее уважение. Если так посмотреть на этот вопрос, то легко увидеть, что первичнее, а что вторичнее, конфуцианство или даосизм".

Некто спросил: "Некогда такие совершенные люди, как Чисун-цзы, Ван Цяо, Цинь Гао[12], господин Лао, Пэн-цзу, У Чэн-цзы и Юйхуа-цзы[13], служили миру и вовсе не собирались скрыться в заоблачной дали. Но уже со следующей эпохи все мужи Дао-Пути неизменно стремились порвать с мирской жизнью и скрыться в уединении как отшельники. Почему это так?"

Баопу-цзы сказал в ответ: "Эпоха древности была проста, безыскусна, изощренность и фальшь тогда не дали еще даже ростков. Поэтому те, кто верил в Дао-Путь, усердно изучали его, а не верившие в него помалкивали, вот и все. Клеветнические речи не произносились их устами, а вредоносные помыслы не томили их грудь. Таким образом, совершенные люди тогда могли тихо и спокойно жить среди людей и у них не было оснований уходить и скрываться в удаленном уединении, вот и все. Чем более ничтожными становились нравы обывателей последующих времен, тем глубже делалась распространяемая ими фальшь. Сокровенное и пресное постепенно изменялось и приходило в упадок, а клики и группировки нечестивых обывателей преумножались, и тогда не верящие в Дао-Путь люди возлюбили наветы и клевету и стали называть истинное и праведное нечистым и ложным. Они даже заявляли, что и учение святых-бессмертных — пустые побасенки, которые морочат голову народу или взбунтовывают народ. Тогда уже мужи наивысших способностей стали просто стыдиться жить среди таких людей.

Выдающиеся мужи прежних времен были таковы, что они пресекали даже нарождавшиеся признаки зла и защищались даже от малейших примет злонравия. Как только они видели внешние проявления дурного, они сразу же уходили прочь, ночью — не дожидаясь рассвета, днем — не дожидаясь заката; так поступали они, завидев слабейшие намеки на зло. Как только в Чжао был причинен вред Мин Ду, Чжун-ни тотчас же велел готовить колесницы к отъезду[14]. Еще не было поднесено сладкое вино, а учитель Му уже шагал прочь под звездным небом[15]. Сказав: "Их много, а я один", — Хуа Юань отослал своих людей[16]. А тем более насколько труднее захотеть жить среди таких людей мудрому и просвещенному мужу, занимающемуся делами странными и удивительными? Ведь если река обмелеет, а водоем засохнет, то и драконы не смогут в них плавать. Если гнезда разорены, а яйца выкрадены, то и благовещие фениксы не станут собираться в стаи. Если в доме говорят злое, то и чудесные чайки не спустятся вниз. Если скосить траву весной, то осенью не вырастут грибы[17].

Как же в таком случае не вознестись на облаках и ветрах в небесные выси и не скрыться в местах сокровенного безмолвия мужам, обладающим Дао-Путем, когда мирские обыватели возводят хулу на праведное и позорят превосходное? В горах и лесах нет Дао-Пути, но только обладающие Дао-Путем могут войти в них. И делают это они не потому, что там есть Дао-Путь, а в миру его нет, а исключительно потому, что хотят удалиться от мерзости и зловония мира обывателей и сохранить свою чистоту и непорочность. Ведь когда человек входит в девять покоев[18] для занятий медитацией и созерцанием, визуализации истинного Одного, предназначенной для созывания божеств, то его никак не порадует пустая болтовня и шум и он не захочет смешаться с пылью и грязью мира. Муж, изготавливающий великое снадобье золотого раствора и перегнанной киновари и готовящий посредством плавки летучую эссенцию восьми минералов, также постарается избавиться от глупой болтовни невежд.

Если профаны и обыватели будут смотреть на такие дела, то сиятельная одухотворенность не снизойдет с высот и великое снадобье, которое даос готовит, не получится. И это не малый запрет. Те мужи, которые оставались среди людей, зачастую страдали от чиновников, наслушавшихся клеветнического вздора ничтожных людишек, и претерпевали гонения и наказания, или же родные и друзья мешали им, докучая поздравлениями и соболезнованиями. Ничего подобного не бывает у живущего в уединении отшельника, отвергшего суету и полностью избавившегося от этих смердящих крыс. Так разве нет у них основания для того, чтобы бежать от мира в глушь и даль и скрываться в пещерах недоступных гор?"