Поточи свой клинок. Том 2 - Андрей Никифоров

Вот только эльфа монстр не держал в подвешенном состоянии, а погрузил внутрь себя. Чтобы не захлебнуться, Сидмон задержал дыхание, и пробовал выползти на воздух, но клейкая масса стесняла движения, так что неимоверными усилиями получалось только чуть разогнуться.

Всё это время, пока волшебницу трясли, теребили и сношали щупальца, а вязнущий эльф терял сознание внутри массы, Спасатели отбивались в глухой обороне. Дважды они попытались пробиться к соратникам, но после каждого рывка пятились обратно, из-за чего оказывались ещё дальше от чудовища.

— Сидмон!! — завопила Филия, видя, что глаза эльфа смыкаются, а его движения становятся всё более вялыми.

Девушка протяжно закричала во всё горло, но через несколько мгновений её по-человечески звучащий голос перешёл в звериный рёв. Взор полыхнул красным, волосы взвились и затрепыхались как на ветру, хотя затхлость пещеры не развеивало даже лёгкое дуновение. Из розовых прядей показались рога и шипы. Хвост удлинялся на глазах, цвет кожи менялся, на ней вырисовывались многочисленные чешуйки. На глазах увеличиваясь в размерах, Филия запрокинула голову и открыла зубастый рот шире, чем могла бы позволить людская анатомия. С мощным хлопком раскрылись перепончатые крылья.

Драконница приняла свой истинный облик. И хоть величиной она была в несколько раз меньше Матери, не приходилось сомневаться, что в этом виде способна на куда большее, чем будучи человеком. Едва обращение закончилось, Филия бросилась вперёд, высекая когтями искры из камней.

Острые крылья юная драконница использовала как здоровенные клинки, рассекая ими щупальца, а хвостом стегала по ним как великан массивной цепью. Прямо на бегу Филия поливала чудовище огненными струями. И это пламя было ощутимо жарче, чем тот огонь, что выдыхала девушка в людском облике.

Воодушевлённые отчаянной атакой драконницы, Брук и Рамми следом кинулись в атаку. Даже Хильда вступила в ближний бой, в перерывах между ударами демонической булавой творя световые заклятья. Натиск был до того стремительным и неуклонным, что группе удалось прорваться сквозь щупальца вплотную к телу чудовища.

Драконница впилась когтями и зубами в синюю плоть, разрывая её, чтобы добраться до Сидмона. Хильда испугалась, что чудовище лишь позволило им пробиться к себе, а на самом деле приготовило ловушку, и вот-вот Филия увязнет в массе, и будет затянута внутрь, как Сидмон.

Однако драконница сумела дотянуться лапой до эльфа, схватила его за ногу, и вырвала на свободу. А Хильда световым лучом провела по щупальцами, насилующим Лабдорис. Вблизи заклятье оказалось достаточно мощным, чтобы прожечь их, и волшебница полетела вниз, на острые камни. Однако её успел поймать Брук. Потеряв связь с хозяйкой, рассечённые щупальца вывалились из отверстий Лабдорис. Сидмон болтался на спине Филии.

— Отходим! — Рамми ударила каблуком по тентаклю, который попытался обвить ногу.

Спасатели поспешили к выходу, и на сей раз Ужас глубин не успел перекрыть его. Уже у самого порога помятая и вся склизкая Лабдорис встала на ноги.

Оглянувшись, она увидела, как отсечённые щупальца ползут к чудовищу. Даже мельчайшие синие капли на теле Лабдорис быстро стекли на пол, и, словно муравьиные стайки, направились к хозяину, легко преодолевая вертикальные неровности. Волшебница хотела поймать хоть одну частичку монстра, но Брук дёрнул за локоть и потянул к выходу.

Бросив последний взгляд назад, Лабдорис стала свидетелем того, как взволновалась поверхность всей синей массы. На ней там и сям возникли неровности, обретая формы лиц или черепов. Из бурлящей жидкости поднялся прозрачный столб, который тоже явил антропоморфные черты.

Вот только из него показалась не только голова. Её окаймляли длинные волосы, появилась изящная шея, вытянулась и набухла объёмная женская грудь с очертаниями сосков. На стройной талии проглядывалась впадинка пупка, раздались вширь пухлые бёдра. Лабдорис хотела увидеть больше, однако Брук затащил её в коридор. И волшебница готова была поклясться, что в последнее мгновение заметила, как лицо синей женщины расплылось в ухмылке.

Глава 24

Самое важное богатство сокровищницы

Какая же это пытка: сутками напролёт видеть вокруг невообразимые богатства, от которых взор не оторвать; нуждаться хоть в ничтожно малой части сокровищницы, но при этом не прикасаться к ним. Воистину в целом мире нет более скупых по своей натуре существ, чем драконы!

Так размышляла Рамми, бросая томительные взгляды по сторонам, а иногда натыкаясь на сощуренный взор Матери. Большая драконница следила за Лисьим Хвостом больше, чем за каким-либо другим членом Спасателей. Всякий раз обнаруживая, что находится под присмотром, Рамми широко улыбалась, приветливо махала рукой и прогулочным шагом топала дальше, невинно насвистывая.

В голову непрестанно лезли хитрые мыслишки: раз уж драконница уделяет ей столько внимания, то, быть может, втихаря попросить Брука стащить что-нибудь, пока она смотрит не в ту сторону? Хотя нет, тут же оспаривала себя Рамми, варвары хоть и дикари, но свои понятия о чести имеются. Брук сходит с ума от фигуристых баб или хорошей драки, но золото его не опьяняет.

Попросить Сидмона подсобить?.. Прикинув это, Рамми скривилась. С тех пор, как розоволосая выдернула его из желудка чудища, эльф ни на шаг не отходит от неё, мямля благодарности и комплименты. Естественно, к возрастающему неудовольствию Матери.

Испытав озарение, Лисий Хвост ударила кулаком по ладони. Вот ведь где наверняка рассеивается внимание большой драконницы! И если чуть сильнее подтолкнуть её в этом направлении, например, запустив скользкий слушок о шаловливых ручонках Сидмона, то она наверняка вспылит и надолго направит свой острый взор на сладкую парочку. Вот тогда-то и можно прикарманить самоцвет, а то и два-три. Ведь вряд ли у этой скупердяйки тут подсчитаны каждый камешек и каждая монетка. Не заметит и не обеднеет. Лишь бы только в запале эльфа не сожрала…

Увлечённо обдумывая план, Рамми сама не заметила, как забрела в тот угол пещеры, куда Спасатели никогда не заглядывали. И здесь в груде сокровищ воровка увидела то, что по своей ценности, возможно, не уступало всему золоту пещеры. А уж для Матери точно было самым дорогим.

На покрове из монет, среди кучи богатств, сваленных кругом, что напоминало птичье гнездо, покоились четыре крупных яйца перламутрового цвета. Замерев от удивления, Рамми уставилась на это чудо, которое доводилось лицезреть очень немногим смертным. Вот она