Фабрика футбола - Джон Кинг

УИМБЛДОН ДОМА

Я смотрю матч, по игры не вижу. Все время идёт дождь, и грипп раздирает мое тело. Мне следовало бы лежать дома в постели с чашкой супа и с кем-нибудь, кто присмотрел бы за мной, ко когда ты живёшь один и заболеваешь, приходится заботиться о себе самому. Вроде того, как когда тебе исполняется пятьдесят, и у тебя развился рак или что-то такое. Заполучаешь смертельную болезнь, и каюк тебе. Оставлен умирать, потому что слаб и не способен защищать себя.Секрет в том, чтобы не заболеть. Надо оставаться здоровым, насколько это возможно, и быть самостоятельным человеком. Запри магазин и никого не пускай в него. Если у тебя есть сила воли, и ты можешь сопротивляться опасностям, притаившимся за углом, победишь. Но временами ты не можешь отбить все эти маленькие микробы и бактерии, только и ожидающие, чтобы уделать тебя. Вот как сейчас, когда эти твари, ползущие через мою голову, пожирают мои мозговые клетки. Доктор просто сидит, глядя на меня и имитируя принца Чарльза, затем начинает отпускать шутки, которые совсем не забавны. И все это после того, как я прождал час, читая брехлнвые журналы двухлетней давности, полные глупостей об аристократах и сексуальной жизни звезд поп-музыки. Модные модели с искусственными зубами, как будто вышедшие из самых страшных снов Багса Банки. Правда, открывающаяся в желтых газетах, упакованная вместе с футбольными сплетнями, о том, что никогда не случалось.Я не вижу снов, но грипп делает все, что составляет глубокий сон. Это похоже на то, как будто мне дали подножку. Не то, что я в раздраженном состоянии, но мои мысли затуманены. Мир кажется ужасным, когда ты болен, смотришь, как жизнь проходит, и Уимблдон проходит середину поля с помощью своих фирменных длинных передач. Наших прижали к стенке, и тебе волей-неволей приходится восхищаться противником, который играет так хорошо, не имея ресурсов.Ветер свищет порывами и, хотя мои руки засунуты в карманы, они мерзнут. Я двигаю пальцами ног, чтобы они не отмерзли, но не чувствую их. Марк вернулся с чашкой чая, и я держу ее мертвыми кончиками пальцев. Словно я сапер, отработавший неделю и подписывающий ведомости на зарплату. Говняная толпа и говняная атмосфера. Все эти суки, сидящие в теплых телевизионных студиях, настаивают на том, что футбольные хулиганы не есть реальные фаны, на самом деле не знают, о чем они говорят. Не имеют никакого понятия. Они лижут задницу, которая питает их. Говорят то, что им приказано говорить. Денежными мешками, стоящими за камерами. Правда, есть ребята, которые появляются только на больших играх, когда есть шанс большой драки, но их меньшинство. Конечно, есть и приспешники. А в какой сфере жизни их нет? Но их не слишком много в футболе. Так же, как и психов. Их немного. А большинство фанов, которые, если возникают неприятности, бегают туда-сюда и обмениваются несколькими ударами, но большинство людей просто не хочет это все знать.

– Ты плохо выглядишь, Том. – Марк смотрит, как меня трясет. – Выглядишь так, как будто подхватил малярию. Нужно было оставаться дома в постели.Я был на бюллетене четыре дня и ничегонеделанье, сидение дома, сводило меня с ума. На складе может быть и скучно, но все-таки там есть люди, с которыми можно посмеяться, и Стив из Глазго, с которым можно перетереть. Моя квартира достаточно уютна, и печку я разжег до упора, но, тем не менее, я один и со мной ящик, полный мусора. Иногда показывали хороший фильм в течение дня. Добрый старый военный фильм. Настоящий пропагандистский фильм, бушующий насчет свободы и права делать то, что пожелаешь. Но затем начинаются бесконечные любовные истории и мыльные оперы, от которых раскалывается голова. Заставляют тебя понять, почему женщины доходят до сумасшествия, сидя дома целый день с парой сопливых, вечно вопящих сорванцов. Почему они оказываются в постели с парнями, которых снимают в супермаркетах. Почему они бьют своих детей об стены.- Я, надеюсь, это не заразно. – Род наклонился надо мной. – Я не хочу, чтобы ты заразил меня какой-нибудь тропической лихорадкой.- Единственная тропическая лихорадка, которую ты получишь, это СПИД, – ответил Марк. – Шесть дюймов в задницу и доза инфекции синей обезьяны.- Ты выглядишь ужасно. Очень больным. Неудивительно, что ты не пришел в паб вчера вечером.Я знаю, они пытаются развеселить меня, но я не в том настроении. Заболей – и все, что тебе хочется, это свернуться и прыгнуть назад в живот к мамочке. Вся твоя уверенность исчезает. Яйца выстреливают прямо в кишки. Больше ты не чувствуешь себя крутым. Как правило, ты не живешь, а летаешь, потому что ты в расцвете жизни. Все идет хорошо, ничто не может тронуть тебя, а затем внезапно все это ушло. Напоминает, словно ты снова стал ребенком и не нуждаешься во всех этих драчках. Никаких драк или траханья. Просто сидишь здесь с головой, полной воспоминаний. Словно всё хватает тебя, в конце концов.Но чувства вины здесь нет. Эта игра в хулиганы связана с образованием. Тебя учат подчиняться правилам и нормам. Старайтесь контролировать свое поведение. Они сделают хорошую работу, потому что это доходит до самых Кишок, и суки, которые руководят шоу, получают все дивиденды. Ты отвергаешь то, что они говорят, но когда ты слаб, все, что запрограммировано в тебе, возвращается. Они внедряют свои правила тебе под кожу, но мы делаем их как детей, потому что ковыляем за рамками их идей 0 том, что правильно и что неправильно. Они этого не понимают, и мы предпочитаем, чтобы это было именно так, и вспоминаю учителей, когда мы были детьми – я, Марк и Род. Получали палкой и лекцией по голове. Все эти суки с их речами, говорящими нам, что хорошо и что плохо. Они делали все возможное, чтобы надеть узду на образ наших мыслей. Но они не вышли из той среды, из которой вышли мы. Они добились только того, что наш нюх обострился. Руководствуясь им, мы всегда выходили за рамки и делали противоположное, прямо противоположное тому, чему они нас учили.Наша тройка всегда была вместе. Твои товарищи – вот что важно. Ты не выбираешь себе родителей и, если ты заканчиваешь тем, что женишься, как это сделал Род, тогда все приходит, в конечном счете, к тому, что мужчины встают против женщины. Ты можешь обманывать себя, думая, что есть что-то такое большее, имея в виду женщин, но это просто глупые мечты. Нет ничего того, что показывают в фильмах. Люди должны взрослеть. Твои товарищи – вот что имеет значение. Но не рассчитывай на слишком большое сочувствие, когда заболеешь. Здесь нет плеча, на котором можно поплакать.- Я рад, что все кончилось, – говорит Род, когда судья даёт финальный свисток. – Пошли. Давай поедем, и мы купим тебе кружку пива. Это поможет прояснить тебе голову. Выпьем пару кружек и поедем домой.Мы выходим из стадиона и идём в направлении к Фулхэм Бродвею. Идет дождь, и улица полна темных фигур, кучкующихся в плохую погоду. Немного людей разговаривает и никто не поёт, не выкрикивает слоганы. Это чертов город-призрак. Вонь от приготавливаемого мяса буквально выворачивает меня. Мне кажется, меня вырвет прямо посредине улицы. Ребятам будет над чем посмеяться. Мы заходим в кафе, и я заказываю яйца на тосте. Их и пачку чипсов. Все выглядит аппетитно, и я тянусь в сторону Рона за кетчупом. Мы пьём кофе, и это согревает меня. Люди строились в очередь к стойке за чипсами и маринованным луком. Некоторые берут рыбу и пироги. Окна запотели, и одна баба покрылась потом как монстр, пожирающий за ужином свою третью порцию. Тушь потекла по ее лицу, похожее на лицо надувной куклы. Это тёлка, о которой я говорю, была настоящим подарком. Не могу припомнить ее имя. Это было давно. Ценила внимание, потому что вся красота была на коже.Когда мы выходим из кафе через полчаса, улицы – пусты. Никто не крутится, празднуя победу Уимблдона. У этой команды немного фанов, не говоря уже о команде болельщиков. Все они грейхаунды и убийцы на сексуальной почве. В мире немного клубов, о которых стоит говорить, когда дело доходит до хруста костей. Большинство бесполезны. Мы прошли мимо метро к Норт Энд Роуд и зашли в паб со столами для бургеров и салатов. Там несколько тёлок, сидящих за круглым столом, и Марк подмигивает им со всей тонкостью болельщика Челси, бьющего морду болельщику Шпор. Род направляется прямо к бару. Мы садимся за стол, и я опрокидываю половину моей пинты пива. Мне не стоило бы пить, потому что я принял лекарство, ну и хрен с ним. Это же вечер пятницы, и пусть все идет на хуй. Выпью пару пинт и поймаю такси домой. А эти двое пусть продолжают.- Моя старушка, мамочка, начала встречаться с этим долбанутым фаном Арсенала, – говорит Марк. – Он на десять лет моложе ее. Он брат одной женщины, с которой она вместе работает. Я встретился с ним на прошлой неделе, когда зашел к ней. Здоровенный мудак, с татуировками на обеих руках, как будто он охрененный Ангел Ада, за исключением того, что он лысый и разговаривает так, как будто у него каша во рту.- Это должно было случиться раньше или позже. – Род посмотрел на кучку девушек, слишком громкоговорящих, пытающихся обратить на себя внимание. – Твой старик умер три года назад. Немного женщин продержатся так долго.- Я знаю все это, и я не имею ничего против и не наезжаю на нее. Но, тем не менее, странно прийти и увидеть ее сидящей на диване с незнакомым человеком, смотрящим телевизор. Очень похоже на то, как они делали это обычно вместе с моим стариком.- Твой отец наверняка хотел бы, чтобы у нее появился кто-нибудь. Она хорошая женщина. Она не должна оставаться одинокой до конца своей жизни. Не в ее возрасте. Она по-прежнему молода.Всем нравилась мать Марка. Она была добра к нам, когда мы были детьми. Всегда делала нам сэндвичи, когда мы приходили. Сэндвич и стакан молока. Смерть мужа почти убила ее. Он был в порядке. Ни дня не болел и выглядел моложе своих лет. Затем внезапно пожаловался на головную боль. Тем же вечером он пошел помочиться и упал мертвым. Вот так то. Доктора сказали, что это тромб в мозгу. Сегодня он сидит здесь, смеется в кругу своей семьи, а на следующий – он в похоронном бюро, где ему выпускают кровь. Чем бы ты ни занимался в жизни, всегда есть что-то, что ждет тебя за углом. Именно поэтому эти сонные суки, ноющие насчет футбольных фанов, избивающих друг друга, не вписываются в порядок вещей. Нас интересуют только фаны других команд и нам наплевать на всех остальных. Они позволяют долбанным педерастам и садистам истязать друг друга. Но когда дело доходит до чего-нибудь вроде кусочка насилия, связанного с футболом, они взбираются на свои подиумы и начинают проповедовать.Что они намереваются получить за свои речи? Они верят, что поднимутся на небеса и будут жить счастливо до конца мира? Или будут жить здесь, на земле, обретя бессмертие, как проповедуют эти религиозные психи, которые приходят к вам и будят вас в восемь воскресным утром? Они сумасшедшие, большинство из них. Когда твое время придет, ты будешь сидеть в собственном говне и моче пытаясь вздохнуть, и все, что ты сделал в жизни, будет означать только одно – абсолютно ничего. Эти твари, которых видишь воскресными вечерами, отполированы для телевизионных камер в позолоченных церквях, они будут запыхаться собственной блевотиной, как и все остальные, раскаиваясь в том, что они упустили возможность повеселиться, пока был такой шанс. Вообрази, что тебе семьдесят лет и ты смотришь на всех этих тёлок, проходящих мимо тебя, не обращая никакого внимания на старика, который уже не может ничего в этом смысле. Закончить таким образом и знать, что ты прошляпил свою жизнь. Старушка Марка это понимает. Ее муж мертв, и она осталась одна. Ты, конечно, понимаешь, что она не выскажет свои мысли именно этими словами.- Ей не следовало предпочесть Канонира, – Марк смеётся. – В этом-то главная проблема. Представь себе, он мог бы быть Тоттенхэмским жидом с пейсами и в шляпе. Прямо из всамделишного Стэмфорд Хилл.- Или ниггером. Прирожденный Гунер из Финсберри Парк.- Только не моя старушка. Она никогда бы не стала встречаться с ниггером.- Мог бы быть и какой-нибудь старый придурок вест-индийского происхождения с намеком на собственное достоинство и чувство юмора.- Нет. Она бы не стала с ниггером. Для ее поколения это невозможно.Тёлки, сидящие рядом с нами, чем больше пьют, тем больше говорят. Ухоженные, с длинными волосами. Типичные динамщицы. Но выглядят неплохо, как и все динамщицы.Паб быстро заполняется. Я заставляю себя допить пиво, но чувствую себя полумертвым. Я надеюсь, что оно поможет мне ожить. Кое-что изменилось, но чудесного исцеления не произошло. Все, о чем я могу думать, это мать Марка, лежащая на спине, а ее трахает Тони Адаме в полной Арсенальной форме. Ужасающая мысль. Удивительно, что может происходить в мозгах. Должно быть, именно нечто подобное и происходит в мозгах серийных убийц. Сегодня они хороши, как золото, занимаются своим делом, а на следующий день они сидят, слушают радио, настраиваясь на Джека Потрошителя. Болезнь пробирается с мозг и все сигналы спутываются.- Старушка должна жить своей жизнью, но мне трудно представить ее с другим парнем. С другим мужчиной, не е отцом. В этом есть что-то неправильное.Марк становится немного эмоциональным, и это заставляет меня чувствовать себя неуютно. Мы друзья и .помогаем друг другу выпутываться из неприятностей, но мы справляемся со своими проблемами в одиночку. С вещами, которые происходят у тебя в голове. Ведь никто другой не сможет сделать это за тебя. Это относится к твоей личной ответственности. Нельзя показывать слабость в этом мире, иначе вирус проникнет в твою кровь и ты конченый человек. В нашем мире не жди пощады, и моя температура скачет. Я горю. Это не обычная инфекция. Доктор сказал, что она пришла из Азии. Я подумал об отце Марка, о том времени, когда мы были детьми. О семье Рода и о Мзнди, сидящей дома с другими идеями о том, что должен делать мужик, когда он выходит оттянуться с друзьями.Я знаю, что Мзнди значит в его жизни. Но если говорить правду, он не должен трахать тёлок за ее спиной. Сейчас до этого не дошло, но я молчу, потому что не имею права. Если я ему что-либо скажу, он просто пошлет меня и скажет, не лезь в чужие дела. Марк также вмешается, потому что ему не слишком нравится Мэнди и потому, что он считает, что любая тёлка пришьет тебя к себе, как только у нее возникнет возможность. Мы все прошли через это. Нас обучили верить фильмам и всей этой любовной чепухе, но ты скоро выработаешь свое собственное мнение. В мире нет места для сантиментов, если ты не хочешь закончить Как сопливая кучка дерьма.Я всегда задумывался о причине, по которой Род женился, и однажды, когда мы сидели и выпивали, я спросил pro об этом. Он просто сказал, что почувствовал себя одиноким. Что она была солью земли, и что он должен был схватить ее, пока мог. Он никогда бы не смог заполучить кого-нибудь лучше нее. Настоящий бриллиант. Сказал, что он знает, какой он идиот, трахая всех подряд, но однажды все изменится, и они будут жить счастливо после этого к умрут в один день. Прямо как в фильмах. Я засмеялся, когда он сказал это, но он не шутил. Все это довольно печально, в самом деле.- Я думаю насчет того, чтобы сказать пару слов моей старушке. – Марк выглядит понурым, как вялый хуй. – Сказать ей найти себе кого-нибудь получше или обходиться без этого. Уважать память мужа.- Я понимаю, о чем ты говоришь. Но смысл в том, что она должна жить своей собственной жизнью. Она не может вечно скорбить. Никто не может. Мне тоже бы не понравилась мысль о каком-нибудь придурке, трахающим мою мать. Но у тебя другая ситуация. Ведь твой отец умер. Ты скажешь ей, что-то вроде этого и сам будешь выглядеть как мудак.Я помню своего старика, спорящего с матерью в те времена, когда я был ребенком, и кричащего ей, что она шлюха. Что она может уёбывать назад к своей семье Айслворс, если она когда-нибудь снова это сделает. Мама плакала, и я спросил ее, в чем дело? Она хохотала как сумасшедшая и сказала, что плачет оттого, что чистила лук. Я знал, что она лук не чистила. Мы уже выпили чай, да и вообще мы не ели много лука. Я никогда не узнал правды, но догадаться было нетрудно. Такого рода вещи ты должен игнорировать. Затолкай это под шкаф и пусть там и валяется. Похорони плохие времена в цементе. Что толку в том, что слишком много думаешь о каких-то там вещах? Это просто заёбывает мозги. Как у нищих, которые просят подаяние на станциях метро и спят в проходах.Обычно у меня все в порядке с воспоминаниями. Просто вспоминаю только хорошие времена. Все игры Челси через которые мы прошли в течение этих лет. Сколько смеха было. Хорошие времена, когда я был еще ребенком. Конечно, дела идут плохо сейчас, но это случается со всеми. Нельзя сосредоточиваться на этом. Иначе ты закончишь в корзине для мусора. Я навещаю отца и мать раз или пару раз в неделю. У нас неплохие отношения. Забавно, что я думаю об этом сейчас. Наверно, это из-за гриппа. Ослабляет хватку. У каждого есть черные пятна в жизни. Ситуации, которые пошли неправильно. Нельзя отрицать, что некоторые люди воспринимают это хуже, чем другие. Но большинство из нас продолжают крутиться как ни в чем ни бывало. Просто иногда застреваешь. Мы выбрали свой путь, и наша тройка за этим столом живет не слишком плохо. Мы работаем, какие-то деньги есть. Мы нашли хороших друзей. У нас крепкие семьи, и мы не шатаемся без бикс, когда хотим их. Нам весело.Мне кажется, чем-то мы напоминаем нигтеров. Белых ниггеров. Белое отребье. Белое говно. Мы – меньшинство, поэтому мы сплочены. Нас мало. Мы верны и преданны. Футбол нам дает нечто. Ненависть и страх делают нас особенными. В большинстве своем мы имеем базу, а это означает, что эти мудаки, которые у власти, не могут манипулировать нами. Мы разделяем большинство тех же самых идей, но приспособили их к собственным нуждам. Мы имеем понемножку от всего. Здесь нет ярлыков. Мы – это то, что богатые мудилы ненавидят, а трущобные социалисты не могут принять. Мы счастливы в нашей жизни, и нам не нужны социальные работники. Ни один из нас не сидит, замерзая от холода, одинокие и в депрессии, заёбанные наркотиками, пьянками или сексом, или чем-нибудь другим, сидящим в засаде, чтобы повернуть набекрень мозги. Наши головы в порядке. Мы – три нормальных парня, и футбол – часть нашей жизни. Одни люди идут в армию, другие – в полицию. Есть такие, которые идут убивать людей с помощью политики, а другие – с помощью финансов.Каждый в своей банде. У каждого свой значок. На каждом куда ни посмотришь, можно увидеть униформу, и она о чем-то говорит. О чем-то и ни о чем. Но когда легавые, политики и безмозглые мудаки, якобы представляющие общественное мнение, встречаются на глазных улицах и ноют насчет беспорядков отбросов общества на темных улицах в районах далеко от центра, позорящих доброе имя Англии, мы смеемся им прямо в лицо. Смейся им в лицо и ссы в их глаза. Важно не то, что ты говоришь и делаешь, важно то, почему ты говоришь и делаешь это. Именно это берется в расчет. Два человека могут выйти на улицу, и каждый из них убьет кого-то. И оба могут иметь различные причины. Один будет прав, другой – нет, в зависимости от их точки зрения. Трудно быть честным. То же самое можно сказать, если ты пойдёшь и трахнешь проститутку в задницу. И так во всем. Мы все думаем, что мы правы, а другой мужик не прав. Это естественно. Но послушай мудаков, читающих лекции в университетах, и, несмотря на все их образование, они даже не дошли до этих основ.Я собираюсь вернуться в Хаммерсмит после второй пинты. Оставляю Марка и Рода, которых окручивают повизгивающие тёлки, беру такси и радуюсь, что мне попался шофер, который не хочет болтать. Для всего есть время и место. Иногда тебе хочется, чтобы тебя оставили в покое. Мы пересекаем город по боковым улицам и едем вдоль Фулхэм Пэлас Роуд. Я наблюдаю за людьми, заходящими в пабы и рестораны. Аутсайдер. Такси высаживает меня в начале моей улицы, и я иду напрямик к индийскому ресторану. Я выпиваю пинту Карлсберга, пока делаю заказ. Затем усаживаюсь, гляжу на счастливые пары в действии. На заднем плане плывёт психоделическая музыка, а мужчины и женщины сидят, глядя друг другу в глаза. Официанты толкают тележки с едой, радуясь, что они обслуживают влюблённых, а не алкашей, которые напиваются к закрытию и на которых они прежде зарабатывали, пока индийские рестораны не стали модными среди состоятельных посетителей, а не тех, кто в любом случае появится к закрытию, чтобы догнаться. Когда заказ готов, я допиваю мое пиво и иду домой.В квартире холодно, поэтому я включаю отопление, выкладываю мой обед на тарелку и сажусь на диван. Я пробегаю по каналам, пытаясь найти что-нибудь, что стоит посмотреть. Нахожу как обычно блокбастер, убийство и тайны в иностранном городе. Я не слежу за сюжетом, но неплохо, когда в комнате есть хоть какой-то звук. Из носа потекло больше, чем обычно, когда Мадрас настиг заказанную ему жертву. Может быть, мне удастся избавиться от гриппа. В комнате достаточно тепло. После того как я кончаю с едой, начинаю то засыпать, то просыпаться. Вечер пятницы, а я застрял дома как какой-то старик. Марк и Род будут смеяться до упаду, возможно, трахая этих бикс или переходя в более лучший паб. Они будут говорить о футболе и сексе, поглощая пиво. Когда ты болен, больше ценишь жизнь. Все это простые вещи, такие как волнение на футбольном матче и возможность расслабиться с друзьями в пабе. Какой стыд, что на свете столько одиноких бедняков, не знающих ничего, кроме работы, полового психоза и беспокойства о будущем.Я вспоминаю игру с Тоттенхэмом, и это поднимает мне настроение. Люди идут в армию и списывают три года своей жизни только для того, чтобы встретить немножко опасности. Фильмы не могут сделать так, как это делается на самом деле. Есть разница между пустой сексуальной озабоченностью и траханьем какой-нибудь тёлки. Человеку нужно нечто большее, чем видео. Смотреть фильмы о психопатах недостаточно. Или эти мудаки, болтающие о сексе не закрывая рта, делающие вид, что они опасны. Все это столь же печально. Если это то, отчего они испытывают самое большое волнение, то у них нет ни одного шанса.Нельзя сказать, что я готов совсем обходиться без этого, но так как некоторые люди болтают об этом, можно подумать, чтo они направляются в зону войны. Я имею в виду, мы не голубые или кто там ещё, но ты получаешь свою долю секса, и это мгновение приятно, пока длится, а потом ты едешь с Челси на ответственный матч, зная, что там будет шанс подраться, и взволнованность длится весь день.Это трудно объяснить. Суть не в том, что это похоже на секс Суть в том, что здесь присутствует риск. Люди смотрят фильмы ужасов и всякое другое дерьмо, чтобы почувствовать немного страха. Эта потребность до сих пор в нас, даже если они проживают скучную, повседневную жизнь. Хотя, обслужи тёлку в наше время, и ты рискуешь получить СПИД и тому подобное. Но даже это не ново. Мы никогда не задумывались об этом, зная, что достаточно будет простоять в очереди в венерическом диспансере. Но сколько людей умирало от сифилиса в прошлом! – Когда, в конце концов, я вспомнил о футболе, в голове прояснилось, и я забыл про всю эту хуйню, плавающую у меня в мозгу. Я по-прежнему люблю футбол по телевизору. Не так, как я любил ребенком, изучающим команды и игроков, зная все составы и имена стадионов. Но это традиция субботних вечеров, которая отходит в моём возрасте, потому что ты всё время в движении. Может быть, когда я стану старше, я снова вернусь к самым началам. Возможно, я потеряю стремление как к сексу, так и к насилию, и удовлетворюсь вещами, которыми наслаждался, когда был ребенком. Все это можно назвать вторым детством. Я переключаю канал. В студии – обычный набор экспертов, некоторые говорят дело, другие – дерьмо. Идёт репортаж манчестерского дерби между Юнайтед и Сити. Эксперты продолжают болтать о соперничестве в большом городе, пока мне не надоедает. Но они даже показывают самые интересные моменты с матча Челси – Уимблдон. Ребенком мне нравилось смотреть, как Юнайтед и Сити рвали друг друга на части своими различными стилями игры. Игра интересная. Но когда ты смотришь игру клубов, за которые но болеешь, ощущения все-таки другие.Уимблдон показывают около десяти минут. Показывают жалкий футбол, но надо признать, что типы, которые перешли в Уимблдон из Южного Лондона, вызывают восхищение. Несколько минут достойных действий – всё, что может получить фан, усевшись в кресло перед телевизором. Да это и все, чего они хотят. Все, что они заслуживают. День оказался пустой тратой времени, но пришлось бы его полностью списать, если бы я не вышел из дома. Какой смысл просидеть дома всю свою жизнь в кресле с футболом на экране, когда ты можешь быть на игре лично? По телевизору показывают каждый гол, забитый в играх дивизиона. Я был на всех этих полях и смотрю на стадионы как на нечто большее, чем картинка на экране. Для меня же они города. Со своими улицами, пабами, магазинами, людьми. У каждого свой характер. Например, Эвертон забит во время домашних игр, а за трибунами, заполненными драчливыми фанами, я знаю, тянутся улицы с террасами, уходящими в другую эру. Когда Вилла идет в бешеную атаку, прорываясь через защиту Ковентри, я воображаю себе парк, лежащий рядом с Холд Энд, и кирпичные стены главного входа Вилла Парка. А когда Норвич забивает три гола Вестхэму, я улыбаюсь, несмотря на то, что рисую в своем воображении улицу за стадионом, на которой мне с Родом пришлось прятаться.Когда средний человек, сидя на заднице, играется с пультом, все, что он видит, это поле и три трибуны. Он тратит свою жизнь, переключая каналы, возвращаясь к футболу, услышав крики толпы и страсть, которая делает эту игру особенной. Ни одна телевизионная компания, видимо, не заботится о болельщиках. Но без шума и движения фанов футбол был бы ничем. Все дело в страсти. И это никогда не изменится. Без страсти футбол мертв. Просто двадцать взрослых мужиков бегают по травяной площадке. бьют по мячу. Долбанный идиотизм на самом деле. Только люди делают его событием. Когда они в движении, только тогда все и начинается. Если чувствуешь хоть какую-то страсть, она должна во что-то вылиться. Именно это в состоянии сделать футбол. В этом для меня смысл футбола. Все связано. Все является частями одной и той же самой вещи. Нельзя отделить футбол от того, что происходит где-то в другом месте. Меня можно поставить по стойке смирно, когда за мной наблюдают, но когда скроешься от камер, фантазии заканчиваются, и побеждает реальная жизнь