Восхождение звезды - Джерри Уандер

— И когда же наконец понял? — напряженно спросила Барбара.

— Когда мы в Нью-Йорке сначала репетировали эпизоды сценария, а однажды занялись любовью… Это уничтожило всякие сомнения. Думаю, я подсознательно выбрал именно тебя на роль главной героини фильма. Твое лицо, твоя фигурка, твои волосы и глаза неотступно рисовались в моем воображении. В Голливуде полно актрис, а я помчался в Париж, чтобы увидеть тебя в том самом спектакле на Елисейских полях, за который ты получила свою первую актерскую премию. Я долгие годы избегал появляться там, хотя с упорством маньяка покупал парижские газеты в надежде встретить твое имя. У меня лопнуло терпение! Я полагал, если увижу тебя воочию снова, это может оказаться для меня целительным противоядием… и ошибся… Прошло семь лет, а душа моя была заполнена тобой до краев. Ты была так трогательна и прекрасна на сцене. От тебя так и веяло чистотой, свежестью, пленившими меня окончательно… Знаешь, я благодарил судьбу за то, что она дала мне возможность снять фильм с твоим участием, когда Боб Прайс слег с инфарктом.

— Мне показалось, тебя пришлось уговаривать начать съемки. Разве не так?

— Я торговался по своим соображениям, а вообще согласился бы на любые условия. Твой театральный агент, Макс Авери, сказал, что у тебя нет мужчины, поэтому я решил попытать счастья и посмотреть, как у нас будут развиваться отношения. Но когда мы встретились, ты была столь враждебно настроена… И мой первый поцелуй… — Шарон отвел взгляд. — Ты не проявила никакой реакции.

— Я была поражена, — тихо ответила Барбара и тоже опустила глаза.

— На первых наших репетициях ты продолжала относиться к поцелуям, как к… служебной необходимости, чем только распаляла и злила. Я чувствовал твою враждебность. Ты часто заговаривала об отце, пока я наконец не сообразил — его тень тоже незримо стоит между нами. Откуда мне было знать, что Анджей унес свою тайну, так ничего и не рассказав тебе… А я сходил с ума от страсти… Когда же мы оказались в постели, я понял, что такое настоящее чувство, вернее, что такое женщина по имени Любовь.

Айк взглянул на Барбару, покусывая нижнюю губу.

— Обнаружив, что ты девственница, я испытал такую благодарность — ты сберегла себя для меня… А ты вдруг цинично заявила, будто достигла своей цели…

У Барбары похолодело сердце.

— Да, я сказала, что использовала тебя как мужчину — только и всего!

Губы Айка судорожно вздернулись.

— Большего унижения я никогда не испытывал.

— И это убило твою любовь? — безжизненным, едва слышным голосом произнесла она.

— Нет.

— Н-нет? — с запинкой переспросила Барбара.

— Я люблю тебя и не перестану любить. Я уже как-то говорил, если кто-нибудь западет мне в душу… Знаешь, чего мне стоил контроль над своими чувствами и на репетициях, и на съемках, и здесь, сейчас?.. — Шарон в отчаянии махнул рукой. — Никакими словами не передать!

— Сейчас тебе не надо ничего контролировать. — Барбара поднялась, села к нему в кресло, прильнула к его груди. — Правда состоит в очень простом. Я… люблю тебя.

— Любишь или хочешь? — осторожно спросил он. — Я знаю, что у тебя горячая кровь.

— Люблю всем сердцем, с первой нашей встречи… Ни один мужчина, с которым сводила меня жизнь, даже примерно не напоминал Айка Шарона… Я ждала тебя так долго…

Он поцеловал ее горячо, страстно. Они словно отдавали долги один другому — так сладок был ее ответный поцелуй.

Наконец, когда они оба перевели дух, Айк спросил:

— Барби, если бы мы с тобой переспали в отеле «Бурбон» и у нас начался бы роман, ты бы ждала, что я предложу тебе выйти за меня замуж?

Барбара прямо посмотрела ему в глаза.

— Думаю, да, хотя тогда я была еще слишком молода для роли жены.

— А теперь, когда ты на семь лет старше?

У Барбары упало сердце.

— Это предложение?

— Барби, мы так долго жили порознь… Я хочу, чтобы ты была рядом — как моя жена… Хозяйничала, спала со мной в одной постели, ругала и ласкала…

Вместо ответа, неотступно глядя ему в глаза, Барбара медленно, пуговица за пуговицей расстегивала ему рубашку. И так же, глядя ей в глаза, Айк медленно спустил платье с ее плеч, потом бретельки лифчика.

— Я хочу ощутить тебя всю, каждый дюйм твоего тела, — шептал он, скользя руками по шелковистой женской коже.

— Я тоже, — шептала она.

В их раздевании не было спешки, за которой обычно скрывается стыд. Наоборот, они доверчиво помогали один другому освободиться от глупых тряпок, мешавших вдоволь любоваться обнаженными телами. Он встал перед ней на колени и стал целовать ее ноги, бедра, живот, грудь. И вместе с горячими отпечатками его губ в Барбаре поднимался скрытый внутри жар.

Когда Айк уловил сдавленный, едва слышный стон, он подхватил ее на руки и отнес в спальню. Кровать, будто по заказу, была приготовлена: покрывало снято, одеяло откинуто. Прямоугольник света, падавшего из распахнутых дверей гостиной, лишь способствовал тому, чтобы они могли видеть друг друга.

Руки и ноги Барбары были широко раскинуты, грудь вздымалась, напряженные соски затвердели. Он целовал и покусывал их, руками скользя по ее бедрам, пушистому треугольнику волос внизу живота.

— Ты до умопомрачения сладостна.

— А ты? — блаженно улыбнулась она. — Ляг вот так, я тоже хочу попробовать… — При этих словах Барбара заставила Айка точно так же раскинуться на простынях. Теперь она сама принялась осыпать его мелкими, дразнящими поцелуями. Губами прижала мужской сосок, видневшийся сквозь кудрявые волоски, языком нащупала его темное окружье и облизала, потом втянула сосущим движением и вновь выпустила сосок.

— Боже! — Барбара засмеялась, почувствовав восторг Айка, с трудом произносящего слова. — Мне нравится, как ты это делаешь… Некоторые мужчины не любят, а я блаженствую.

Барбара ощутила, как усиливается его дрожь.

В следующее мгновение она стала на колени, поместив их между бедер Айка, потом опустилась очень низко, так что ее полные груди заскользили, касаясь возбужденной мужской плоти… Он невольно застонал, когда Барбара прикоснулась к ней губами, затем начала медленно лизать ее со всех сторон, играя языком у корня могучего мужского ствола и вновь возвращаясь то вверх, то вниз, словно, исследуя каждый его миллиметр.

Ни с чем не сравнимые ощущения охватили его, особенно в тот момент, когда рот Барби раскрылся и принял его член в свою жаркую, влажную глубину. Она чуть сомкнула губы, во всей полноте ощутив содрогающуюся мужскую твердь. Барбара испытала странное чувство, будто держит во рту нечто живое, трепещущее, ускользающее и настойчиво идущее навстречу всасывающим движениям губ, отчего у нее самой разливалась по телу тягучая нега…