Согнутая петля - Джон Карр

Ускорив шаг, он успевал рыскать по сторонам лучом своего фонаря. В нем шевельнулось нечто, рожденное его плотью и кровью. Он с детства подыскивал термин для определения своего теперешнего состояния и нашел его! Этот термин был «звериное чутье»!

Он не ждал, что в доме Маделин что-то произойдет, и был почти уверен, что его услуги не потребуются.

Эллиот был уже на опушке леса, когда услышал выстрел.

Глава 19

Брайан Пейдж стоял у открытого французского окна и глядел в сад. После удара по стеклу он был готов ко всему, кроме того, что в саду никого не окажется. Он ничего и никого не видел, во всяком случае, так ему показалось.

Кукла исчезла! Спокойный свет, почти обесцветивший траву, выявил чуть видные следы железных колес. Однако присутствие или отсутствие этого куска металла ровно ничего не объясняло: кто-то – или что-то – постучал в окно! Брайан перешагнул через порог.

– Куда мы идем? – тихо спросила Маделин.

– Посмотреть, кто нас звал, вернее, хотел позвать!

– Брайан! Не пойдем туда, пожалуйста!

Маделин подошла ближе, и в ее голосе звучала непривычная настойчивость:

– Я никогда ни о чем тебя не просила, правда? А сейчас прошу! Не ходи туда! Если ты пойдешь, ну, я не знаю, что мне останется делать, только тебе это точно не понравится! Пожалуйста! Пойди закрой окно, ладно? Видишь ли, я знаю…

– Что знаешь?

Она кивнула в сад:

– Я знаю, что было в саду и теперь исчезло! Я видела это сквозь заднюю дверь, когда была в кухне. Я ничего тебе не сказала, чтобы не волновать, хотя была… уверена, что ты видел все сам! – Она провела руками по лацканам его пиджака. – Не ходи туда. Не гонись за ним. Умоляю тебя!

Брайан глядел в ее испуганные глаза и на изгиб нежной шеи. Несмотря на переполнявшие его чувства, он совершенно отрешенно и бесстрастно произнес:

– Из всех неподходящих мест, если говорить честно, это самое неподходящее. Из всех возможных моментов, если говорить честно, это самый неподходящий. Я утверждаю это, потому что, чтобы выразить свои чувства, мне придется прибегнуть к высокому стилю! А хочу я сказать, что люблю тебя!

– Тогда и в кануне Праздника урожая есть что-то хорошее! – улыбнулась Маделин, подняв к нему лицо.

Брайана терзала мысль, не сказал ли он то, что сказал под действием злой силы, окружившей их в этом уединенном домике? Но он отбросил эту мысль, как предательскую. Сейчас его волновал парадокс: каким новым и таинственным может стать лицо любимой только оттого, что оно стало ближе; он смаковал ощущение от поцелуев с Маделин, которые перевернули всю его жизнь. Он до сих пор не мог поверить, что это произошло! Ему хотелось громко кричать от искренней радости.

Через несколько минут, глядя в окно, он действительно закричал.

– О господи, Брайан, почему ты никогда не говорил мне об этом? – спросила Маделин, полусмеясь-полуплача. – Я не должна в этом признаваться, но меня это всегда задевало! Ну почему ты раньше не сказал мне об этом?

– Потому что мне казалось, что ты мной не интересуешься. Мне не хотелось, чтобы надо мной смеялись!

– Ты думал, я буду смеяться?

– Если честно, да!

Она взяла его за плечи и, подняв голову, пристально посмотрела ему в лицо. В ее глазах сияло любопытство.

– Брайан, ты меня любишь, так ведь?

– Я уже несколько минут стараюсь тебе объяснить это. Но я не возражаю начать все сначала! Если…

– Старая дева, вроде меня…

– Маделин, – воскликнул он, – ни в коем случае никогда не называй себя «старой девой»! Это одно из самых отвратительных словосочетаний. Оно подразумевает что-то среднее между «веретеном» и «уксусом». Чтобы правильно описать тебя, необходимо…

Он снова заметил блеск любопытства в ее глазах.

– Брайан, если ты действительно меня любишь, – а ты ведь любишь? – можно я кое-что тебе покажу?

Из сада донесся шум шагов. Ее тон был странным, настолько странным, что это наводило на размышление; однако времени на размышления не было. Услышав шорох шагов, они быстро отпрянули друг от друга. Фигура, появившаяся из лавровых деревьев, приблизилась и приняла более четкие очертания. Это был худой, узкоплечий человек, идущий неуклюжими, широкими шагами; через секунду Пейдж с облегчением увидел, что это всего лишь Натаниэль Барроуз.

Барроуз, казалось, не знал, сохранять ли ему рыбье выражение лица или улыбнуться. Он, похоже, боролся с собой и, наконец, приветливо скривился. Большие очки в роговой оправе придавали ему серьезный вид. Неподдельное обаяние, которое излучало его длинное лицо, когда он этого хотел, сейчас лишь угадывалось. Да и очень аккуратный котелок сидел на нем как-то небрежно.

– Тс-с! Тс-с! – Это было его приветствие, не считая улыбки. – Я пришел, – ласково произнес он, – за куклой!

– За… Маделин, моргая, смотрела на него. – За куклой?

– Ты бы не стояла у окна, – строго посоветовал Барроуз. – Это очень рискованно, когда ждешь гостей. И тебе тоже не стоит стоять у окна, – добавил он, обращаясь к Пейджу. – Куклу, Маделин! Куклу, которую ты сегодня взяла в «Фарнли-Клоуз»!

Пейдж повернулся и недоуменно уставился на нее. Она, краснея, смотрела на Барроуза:

– Нат, о чем ты, черт возьми? Кукла, которую я взяла? Я и не думала ее брать!

– Дорогая моя Маделин, – ответил Барроуз, широко разведя руки в перчатках и снова сложив их. – Я еще не поблагодарил тебя как следует за все то, что ты для меня сделала на дознании. Но к черту все это! – Тут он искоса посмотрел на нее поверх очков. – Сегодня ты позвонила в «Фарнли-Клоуз» и попросила привезти к тебе эту куклу. Макнил и Парсонз ее привезли и оставили в угольном сарае.

– Ты, должно быть, совсем сошел с ума! – удивленно, высоким голосом произнесла Маделин.

Барроуз был, как всегда, спокоен:

– Что ж, значит, так! Превосходный ответ! Я, конечно, не слышал, как ты просила привезти ее. Я пришел сюда, уверенный, что она здесь. Моя машина стоит на шоссе. Я приехал за куклой. Ума не приложу, зачем она тебе понадобилась; ты не возражаешь, если я заберу ее? Я не вижу, как она вписывается в общую картину. Однако, когда мой эксперт ее посмотрит, у меня может возникнуть идея.

Угольный сарай располагался чуть влево от кухни. Пейдж подошел и открыл дверь. Кукла была там. Он смутно разглядел ее очертания.

– Видишь? – спросил Барроуз.

– Брайан, – несколько нервно произнесла Маделин, – ты веришь, что я никогда ничего подобного не делала? Я вовсе не просила присылать ее мне, я и не думала о ней, поверь! Зачем мне это делать?

– Разумеется, я верю, что ты не звонила туда, – ответил Пейдж. – Мне кажется, кто-то совсем сошел с ума!

– Почему бы нам не войти в дом? – предложил Барроуз. – Я бы хотел немного поговорить об этом с вами обоими. Только подождите минуту, я включу в машине габаритные огни.

Маделин с Пейджем зашли в дом и взглянули друг на друга. Музыка уже не грохотала: кто-то заговорил – Пейдж не мог вспомнить о чем, – и Маделин выключила приемник. Она все еще не опомнилась от происшедшего.

– Этого не может быть, – сказала она. – Это все нам померещилось! Или все это произошло с нами во сне? Кроме одного, конечно! – Она улыбнулась ему. – Ты хоть понимаешь, что произошло?

Что произошло через несколько секунд после этого – Пейдж до сих пор не может объяснить. Он помнит, что взял ее за руку и раскрыл рот, чтобы заверить, что ему совершенно нет дела до того, что произошло, если только те минуты возле окна не были сном. Тут оба услышали хлопок из лавровой рощи или фруктового сада, находящегося за ней. Это был глухой звук, но достаточно громкий, чтобы оба подскочили. И все же он, казалось, прозвучал где-то далеко и не имел к ним никакого отношения. Потом поблизости послышался звук рвущейся проволоки, и одни часы остановились.

Одни часы остановились! Уши Пейджа заметили это, а глаза заметили маленькую круглую дырочку в центре чуть видной паутины трещин в оконном стекле. Он понял, что часы остановились оттого, что в них попала пуля.

Другие часы продолжали тикать.

– Отойди от окна, – приказал Пейдж. – Это невероятно, но кто-то стреляет в нас из сада! Куда, черт возьми, ушел Нат?

Он выключил свет. Остались гореть только свечи; он задул их как раз в тот момент, когда обливающийся потом Барроуз, в котелке набекрень, низко наклонившись, словно убегая от врагов, ввалился в окно.

– Там кто-то есть, – странным голосом проговорил Барроуз.

– Да. Мы это заметили.

Пейдж отвел Маделин в глубину комнаты. По положению пули в часах он определил, что пройди она на два дюйма ниже, и она попала бы в голову Маделин, как раз в висок под маленькими кудряшками.

Больше выстрелов не последовало. Пейдж слышал испуганное дыхание Маделин и медленные резкие вздохи Барроуза в другом углу комнаты. Барроуз стоял у крайнего окна, пытаясь взять себя в руки; Пейдж видел только его лакированные ботинки.

– Знаешь, что, по-моему, случилось? – спросил Барроуз.