Задача трех тел - Цысинь Лю

Шли семнадцатые сутки Эры Порядка. Рассвет должен был наступить еще пять часов назад, а мир по-прежнему окутывала тьма. У подножия пирамиды собралась толпа; пламя факелов плясало на холодном ветру.

— По-видимому, солнце не собирается подниматься, — обратился Ван к стоящему рядом Мо-цзы. — Очень похоже на конец цивилизации номер 137.

Мо-цзы погладил бороду и уверенно улыбнулся.

— Волноваться не стоит. Скоро оно взойдет, и Эра Порядка продолжится. Я досконально изучил движение моей модели Вселенной. Мои прогнозы безошибочны!

И словно в подтверждение его слов на горизонте появилась светлая полоса. Толпа вокруг пирамиды радостно загудела.

Серебристое сияние разгоралось быстрее обычного, как будто солнце хотело наверстать упущенное время. Вскоре стало так светло, словно наступил полдень, хотя солнце все еще таилось за горизонтом.

Ван устремил взгляд на восход, где горело ослепительное зарево. Вскоре горизонт выгнулся пылающей аркой, протянувшейся насколько хватал глаз. Ван сообразил, что это вовсе не горизонт, а край поднимающегося светила. Светила, размеры которого превосходили всяческое воображение.

Когда глаза приспособились, Ван различил в отдалении столбы черного дыма, особенно четко видные на фоне пылающего солнечного диска. Оттуда к пирамиде летел всадник на резвом коне; пыль от копыт полосой протянулась через равнину.

Толпа расступилась, и Ван услышал, как всадник кричит во всю мощь своих легких:

— Дегидрация! Дегидрация!

Вслед за всадником бежал скот, неслись лошади и другие животные. Они горели на бегу. Казалось, будто по равнине расстелился огненный ковер.

Над горизонтом встала половина гигантского солнечного диска, занявшего большую часть небосвода. Казалось, будто Земля медленно опускается вдоль огромной сияющей стены. Ван, пристально вглядывавшийся в светило, отчетливо различал детали его поверхностной структуры: завихрения и приливы в море пламени; блуждающие, словно призраки, пятна… Особенно поражала корона, широко простершая свои золотые крылья.

А на земле и те, кто успел дегидрировать, и те, кто не успел — все горели, будто поленья в топке. Пламя, пожиравшее людей, пылало даже еще жарче, чем уголья в печи, но, в отличие от них, быстро угасало.

Огромное солнце продолжало подниматься и вскоре заполнило все небо. Подняв глаза, ученый обнаружил, что перспектива изменилась: казалось, он теперь смотрел не вверх, а вниз, словно поверхность солнца стала объятой пламенем землей, и Ван падал в этот сверкающий ад.

Над высыхающими озерами и прудами поднимались грибовидные облака белого пара и рассеивались над равниной, засыпанной пеплом сгоревших заживо.

— Эра Порядка продолжится… Вселенная — это механизм… Я воссоздал этот механизм. Эра Порядка… Вселенная…

Ван повернул голову. Голос принадлежал Мо-цзы. Его тело было заключено в столп высокого оранжевого пламени, кожа сморщилась и почернела. Но глаза все еще лучились, их сияние не мог приглушить даже пожирающий ученого огонь. Над его протянутыми ладонями, уже обуглившимися, клубилось облачко пепла — все, что осталось от его календаря.

Ван тоже горел. Он поднял руки и увидел, что они превратились в факелы.

Солнце быстро двигалось к западу и вскоре стало садиться за горизонт. На этот раз казалось, будто земля поднимается вдоль сияющей стены. Ослепительный закат уступил место ночи. Словно чьи-то гигантские руки укутали испепеленный мир в черный саван.

Земля тускло отсвечивала багровым, как угли в кострище. На короткий миг Ван увидел звезды, но вскоре пар и дым обволокли землю и скрыли небо. Мир погрузился в беспросветный хаос. На этом фоне появилась алая надпись:

Цивилизация номер 141 погибла в пламени. В своем развитии она продвинулась до эпохи Восточной Хань.

Но семена ее сохранились. Они пробудятся, и цивилизация снова пройдет свой цикл в непредсказуемом мире «Трех тел». Приглашаем вас продолжить игру.

Ван снял V-костюм. Когда ученый немного успокоился, к нему снова пришла мысль, что «Три тела» намеренно пытается создать впечатление полной иллюзии, но на самом деле игра заключает в себе намного более глубокую реальность. С другой стороны, Вану начало казаться, что реальный мир, представляющийся нам таким сложным, на поверку намного проще — как «По реке в День поминовения усопших» в сравнении с лаконичной фотографией пустого неба.

На следующий день Ван Мяо отправился на работу. В Институте нанотехнологий все было в порядке, если не считать небольшого беспокойства сотрудников по поводу его вчерашнего отсутствия. Оказалось, работа — весьма эффективный транквилизатор. Стоило Вану погрузиться в нее, и заботы отступили. Он намеренно целый день не давал себе отдыха и ушел из лаборатории только после наступления темноты.

Но не успел он покинуть здание института, как кошмар вернулся. Ему казалось, будто усыпанное звездами небо вовсе не небо, а увеличительное стекло, накрывшее целый мир, а он, Ван, — крошечная букашка, и спрятаться ему негде.

Надо было срочно найти себе занятие. Он вспомнил о матери Ян Дун, Е Вэньцзе, и поехал к ней.

Она была дома одна. Ван застал ее читающей на диване в гостиной. Он заметил, что пожилая женщина страдает одновременно и близорукостью, и дальнозоркостью, и потому, когда она переставала читать и смотрела на что-нибудь вдали, ей приходилось менять очки. Е очень обрадовалась приходу Вана и сказала, что он выглядит намного лучше, чем в свой прошлый визит.

Ван усмехнулся:

— Это все ваш женьшень!

Е помотала головой:

— Тот, что я дала тебе, не особо хороший. Там, в лесах вокруг базы, мы ухитрялись найти дикий. Однажды мне попался огромный, в-о-о-о-т такой!.. Интересно, как там сейчас? Слышала, оттуда все ушли, база стоит покинутая… Эх, старею я, старею… Все время думаю о прошлом…

— Я слышал, вы много пережили во время «культурной революции»…

— Жуйшань просветил? — Е взмахнула рукой, словно отметая паутину. — Было да быльем поросло… Он звонил вчера вечером. Так торопился, так захлебывался, что я его едва понимала. Разобрала только, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Я вот что тебе скажу, Сяо Ван: доживешь до моих лет — и все, что когда-то казалось жутко важным, покажется нестоящей мелочью.

— Спасибо вам, — произнес Ван. Он снова ощутил то тепло, которого ему так не доставало. Вот они, две опоры, поддерживающие его и не дающие сойти с ума: эта старая женщина, прошедшая сквозь множество жизненных бурь и ставшая мягкой и тихой, как вода, и Ши Цян — человек, который ничего не боится, потому что ничего не знает.