Беглянка - Ольга Пашнина

Райан… совершенно не к месту я подумала, что если Мэнфорд сейчас меня убьет, то последнее, что запомнит Райан, будет оскорбление. Отлично, Кайла, добавь и это к длинному списку собственных невезений.

Не знаю, что Мэнфорд собирался делать. Подстроить гибель не так-то просто, вряд ли он не понимал, что мою смерть будут расследовать самым тщательным образом. Скрыть магию не выйдет, свалить на Жизель… кто из них еще безумен.

Но он был одержим этой идеей. И не видел того, что происходило за спиной.

Я вскрикнула. Жизель, потеряв контроль над собой, вырвалась из плена магии, в один прыжок настигнув Мэнфорда. На его лице отразилось удивление. Всего лишь удивление – вот что чувствует человек, получающий удар осколком зеркала в спину.

Второй. Третий.

Жизель била яростно, вкладывая в каждый удар ненависть и боль. Я видела, как по ее щекам текут слезы, видела отчаяние в красивых глазах.

Мэнфорд пошатнулся. Из уголка губ показалась струйка крови. Я боялась даже пошевелиться, понимая, что Жизель совсем перестала контролировать себя. Она словно не могла остановиться.

Мэнфорд упал.

– Мертвый мальчик, – раскачиваясь на месте, произнесла Жизель.

Потом подняла голову, уставившись в пустоту.

– Папа.

Я ощутила, как по коже проходит мороз. Она верила в то, что видела. И, кажется, хотела, чтобы это увидела и я.

Попытка отшатнуться, когда Жизель ко мне подскочила, отдалась болью. Окровавленными руками девушка схватила меня за плечи.

– Мы видим, – проговорила она. – Видим свет. Ты видишь его? Она видит.

– Кто? – Голос у меня дрожал.

– Она! – упрямо повторила девушка. – Папа ищет. А она прячет.

С грохотом разлетелась в щепки дверь, на пороге возник Райан. И радость всколыхнулась фениксом в душе. Он бросил короткий взгляд на тело отца и сразу все понял. Подскочил к нам, схватив Жизель за плечи, оттаскивая ее от меня.

Она брыкалась и вырывалась, но силы кончились. Теперь это была лишь слабая девушка, истерзанная болезнью. Она рычала, плакала, кричала. Умоляла и угрожала, но Райан держал ее крепко. Наверное, он хотел, чтобы я ушла, но я едва-едва могла встать. Все тело охватывала боль.

Я поморщилась. Райан заметил и на пару секунд ослабил хватку, будто собирался броситься ко мне. Жизель вырвалась, в ее руках снова мелькнул осколок. Ее взгляд был безумный, в мгновение ока она оказалась около меня, я отшатнулась. Сверкнуло зеркальце, отразив невесть откуда взявшийся солнечный зайчик. Я оттолкнула девушку, но толчок получился слабый. На помощь пришел Райан, он оттащил Жизель подальше от меня и, не заметив сундук, упал на пол, увлекая сестру.

Девушка вскрикнула, я заметила, как на шее у нее медленно проявляется порез. Недостаточный для мгновенной смерти.

Но такой, что ни один лекарь не успеет.

– Райан! – вдруг закричала Жизель, ее голос неуловимо изменился.

Я не сразу поняла, что меня поразило, лишь спустя пару мгновений дошло. Сейчас он звучал нормально. Райана тоже это поразило. Он ослабил хватку.

Жизель обмякла, только плечи вздрагивали от рыданий да кровь пачкала белоснежную сорочку.

Мужчина поднял голову, и мое сердце дрогнуло от вида слез в его глазах. Райан опустился вместе с сестрой на пол, перевернул ее на спину. Она рыдала взахлеб, цеплялась слабыми руками за брата и едва слышно о чем-то просила.

Он ласково, почти невесомо погладил ее по голове, отбрасывая с лица светлые прядки, запачканные кровью. Обхватил ладонями голову, и я поняла, что он сейчас сделает.

Не смогла смотреть. Отвернулась.

Жизель всхлипнула, ее голос то и дело срывался, звучал приглушенно, как из сломанной музыкальной шкатулки.

– Она прячет, – снова повторила девушка. – Райан. Почитаешь мне?

– Почитаю, детка. Закрывай глаза, – хрипло произнес Райан.

В разбитом зеркале отражалось сияние, исходившее от рук мужчины. Я закусила губу. И сколько так простояла, не знаю. Но вскоре обнаружила, что не могу сдвинуться с места. Как бы ни хотела повернуться, не могу.

Лишь когда сзади раздались шаги, а сильные руки сами развернули меня, оцепенение спало.

– Ранена? – Райан заглянул мне в лицо. – Кайла, очнись. Ты ранена, они тебе что-нибудь сделали?

Медленно я покачала головой. Взгляд упал на тело Жизель. Ее лицо было спокойное, глаза закрыты, а на губах играла улыбка. Она, кажется, наконец-то избавилась от всего, что ее мучило.

Но я все равно не могла не чувствовать вину.

Она накрыла резко, в один момент. Ноги подкосились, и Райан чудом меня удержал. Я чувствовала, как сознание ускользает, но подходящих слов найти не могла.

– Райан, – это имя слишком часто звучало в последние минуты.

– Кайли, – ласково отозвался он, – все нормально.

Не нормально. Две смерти из-за одного письма – не нормально. Какой же я была идиоткой.

Вслед за пониманием этого пришло еще одно. Обмороку быть.

В комнате было темно. Я себя чувствовала так, словно не спала несколько дней. Однако лучше, чем было перед обмороком. Голова почти не кружилась, и даже хотелось есть.

Под одеялом было жарко, и, откинув его, я обнаружила, что обнажена. Платье валялось рядом, на полу. При мысли о том, что Райан меня раздел прежде, чем уложить в постель, почему-то стало стыдно. Почему? Он сто раз видел меня без одежды, а жизнь без его участия не оставила на мне видимых шрамов.

Райан, к слову, был в этой же комнате.

Я никогда еще здесь не была, все в ней выдавало хозяина. Фотографии на столике, куча записных книжек на письменном столе, стеллажи с книгами. Здесь даже пахло по-особенному.

Райан сидел за столом, над бокалом виски. В помещении было темно, только одинокая свеча рядом с постелью освещала крохотный клочок комнаты.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил мужчина.

– Нормально. А ты?

– Жить буду, – усмехнулся он. – Тела уже забрали. Похороны послезавтра. Останешься на них?

– Конечно, – шепнула я, не заметив, как на глаза выступили слезы. – Райан, ты справишься? Что теперь будет?

Он пожал плечами. Получилось нервно, и сердце сжалось от жалости.

– Кайли, – вдруг проговорил он, – ты мне нужна.

– Иди сюда, – позвала я.

Пальцы с удовольствием погрузились в мягкие светлые волосы. Райан закрыл глаза, подаваясь ласке. От него пахло виски, но сейчас этот запах не вызывал во мне неприязни. Внутри плескалась жалость, огромная, непередаваемая. В один день он потерял отца и сестру, остался единственным наследником рода. Практически единственным жильцом этого поместья. А из зловещего особняка оно вдруг превратилось в обычный старый дом.