Рыжик (СИ) - Ионов Павел

— В доме кто-то есть… Стекло блеснуло…

Тот кивает и перебирается под другое окно. Я делаю резкий выдох и передергивая затвор, кричу:

— Хальт! Ихь вёрде шиссен!

В доме что-то падает и слышен лёгкий частый топот.

Я запрыгиваю в одно, а автоматчик — в другое окно.

Осторожно осматриваю всё… Так, здесь никого… Выглядываю из комнаты в коридор. Никого не видно, лишь покачивается на полу небольшая кастрюлька. Рядом рассыпана крупа…

Из соседней комнаты выглядывает боец. Отрицательно качаю головой и аккуратно выдвигаюсь к лестнице на второй этаж…

Делаю несколько осторожных шагов. Что это? Слышен какой-то тонкий звук на пределе слышимости…

Двигаюсь на цыпочках на этот звук. Он идёт из-под лестницы… Осторожно заглядываю…

Забившись в самый дальний угол под лестницей, там сидит девочка…

Она зажимает себе рот обеими руками и с ужасом смотрит на меня огромными голубыми глазами под круглыми очками.

Я с облегчением выдыхаю и засовываю свой браунинг в кобуру. Присаживаюсь перед ней на корточки…

— Ну что ты глупенькая?.. Тётя Маша не страшная, тётя Маша добрая… Ну иди ко мне… Тётя Маша нихт шиссен. У меня бротт есть… Хочешь кушать, маленькая? Пойдём? Тётя Маша тебя покормит…

Протягиваю девочке руку. Та испуганно мотает головой.

— Товарищ лейтенант, у меня с собой конфетка есть, Вы ей конфетку дайте, — слышу из-за спины голос бойца. Над моим плечом появляется его рука с карамелькой.

Беру её и протягиваю девочке.

— Кушай, маленькая. Очень вкусно. Ням-ням…

Тебя как зовут? Майн намэ фройляйн Мария Стирлец. Можно тётя Маша…

Тыкаю себя в грудь.

— А тебя как зовут? Грета? Эльза? Ева? Твоё намэ? Дер форнамэ?

Девочка переводит взгляд с меня на конфету и обратно. А потом отвечает. Я еле расслышала ее шепот:

— Анхен…

— Умничка Анхен! Возьми конфетку, очень вкусно!

И опять протягиваю ей карамельку.

Анна осторожно берет и развернув, сразу же полностью засовывает ее в рот.

У меня на глаза наворачиваются слёзы. Проклятая война…

— Анечка, пойдёшь с тётей Машей? Пойдём, ну давай ручку…

Осторожно вытягиваю ребёнка из-под лестницы и беру на руки. Господи, какая же она лёгкая! Вся в каком-то тряпье одетом не по размеру. Грязная…

Командую домой и чуть-ли не бегом тащу Анну к себе в казарму. Там тепло у нас… Боец поспешает следом.

Врываюсь в казарму и ору:

— Девчонки! Быстро грейте воду! Купать ребёнка будем!

Отовсюду выглядывают любопытные лица. Увидев меня с ребёнком, вокруг собирается толпа.

Анхен с испугом прижимается ко мне…

— Товарищ лейтенант! Зачем Вы её принесли сюда? Это же немка!

Голос Милы Дробиной аж звенит от ненависти. У неё вся семья погибла…

— Мила, я знаю… Ты хочешь её убить? Её? Которая ни в чём не виновата?

— Моя семья тоже ни в чём виновата не была! Однако их убили! Они убили!

— Твоих убили фашисты. Ты хочешь быть похожей на них? На фашистов? Чем тогда ты будешь лучше тех нелюдей!

Мила вытирает злые слёзы и уходит… Надо будет с ней поговорить потом…

А пока я начинаю раздавать распоряжения. Поставили воду для мытья и чайник.

— Маш, девочку надо врачам показать…

Это Алиса мне говорит… Точно, чего-то я туплю сегодня.

— Так… Сейчас быстро умываемся, пьём чай и летим в госпиталь. Кто на дежурстве? Пусть через полчаса готовят.

Все забегали. Анну быстро раздели, обмыли теплой водой и завернули в чей-то трофейный халат. На ноги надели чьи-то носки и сунули в руки кружку сладкого чая и шоколадку. Девочка только успевала крутить головой по сторонам.

Кто-то из девчонок сбегал и принес из роты охраны полушубок. Когда Анхен выпила свой чай, я завернула её в полушубок и понесла к самолёту. Дежурный Аист уже стоял на взлёте и ждал только нас. Почти все девчонки вышли нас провожать…

Войдя с ребёнком в приемную госпиталя, я сразу же попросила найти того, кто знает немецкий язык. Объяснила ситуацию.

Пока Анну обследовали и расспрашивали, я всегда была с ней рядом. Держала за ручку, успокаивала её.

История типичная для этого времени.

Где родители, она не знает. Когда началась стрельба и взрывы, Анхен спряталась. А потом, когда закончилось всё, уже никого не было. Ей скоро пять лет. Фамилию не знает. Её маму зовут мама…

Слава богу, она простыть не успела. А небольшое истощение быстро пройдёт…

К вечеру у девочки уже появилась новая одежда. Что-то нашли здесь, что-то привезли мои девчонки. Они наверное весь город перерыли там…

Пусть не всё по размеру пока, но это тёплая и добротная одежда. И трусики, и чулочки, и рейтузы нашли. Не говоря уж о платьицах и пальтишке…

Когда врачи хотели оставить Анну в госпитале, чтобы присмотреть за ней, та вцепилась мне в руку и заплакала. Я сама чуть не разревелась и решила забрать её с собой. Ну не смогла я оставить её! Не смогла и всё… Как нибудь разберёмся потом….

Когда мы вернулись к себе, меня ожидал сюрприз. Бойцы охраны где-то нашли детскую кровать с полным комплектом постельного белья и притащили всё это к нам. А так же и трёх кукол впридачу…

Все мои были заняты. Кто стирал, кто шил, а кто и гладил…

Кровать поставили у меня в комнате. Будем пока с Аней вместе жить…

А с Милой я так и не успела поговорить… Она погибла на следующий день…

— … Дядь Вань, ну не могу я её оставить! Понимаете? Не могу!.. С собой её заберу. Война кончится и заберу…

— Так в том то и дело, что война! А ежели тебя убьют, дурочка?..

— Никто меня не убьёт!

— Тьфу, бля… Ты башкой своей думать можешь? Ты ж её даже удочерить нормально не сможешь! Никто ж не поверит, что ты ребёнка в четырнадцать лет родила…

Дядя Ваня машет рукой и устало садится на стул. Мы с Аней напарочку сидим, прижавшись, на кровати…

Дядя Ваня приехал к нам на следующий день после обеда. Глянул на висевшие на верёвках стираные детские вещи и прошёл ко мне.

А теперь пытался убедить меня отдать Аню в детдом…

Не, с мужской точки зрения, он прав. И даже я с этим соглашаюсь. Но…

Не могу я Аню отдать!.. Не могу и всё!

— Дядь Вань, ну можно же как-то… Сестрой например… Ведь могла же у папы где-то быть дочка от другой женщины?.. Могла! Вот я её и нашла! Может же так быть?!

— Машка, ну ведь она же немка…

— Ну а я то кто?! А по-русски говорить она научится! Маленькие дети, говорят, очень быстро язык учат!

Чувствуя, что дядя Ваня готов уже сдаться, я вываливаю новые аргументы.

Тот молча сидит, думает. Лишь иногда качая головой. Мы с Аней ждём…

— Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка!.. Придумаем что-нибудь… Сестра значит… Родилась то когда?

— Так это… Девятого мая сорокового года…

— А почему именно девятого?

— Ну-у… Не знаю… Девятого и всё…

Ну не скажу же я ему про День Победы?..

— Ладно… Ты б чаем хоть угостила, что-ли?.. И это, я там приказ на тебя подписал. На старшего лейтенанта. А то не дело. Командир отдельной эскадрильи, а всё в лейтенантах ходишь… Звёздочки прицепи… Да не скачи ты, как коза! Девчонку пугаешь… Чай то где?..

Потом мы втроём сидели, пили чай. Ну а потом дядя Ваня уехал. А мы с Аней ещё долго сидели обнявшись…

Сестрёнка… Нежданная младшая сестра, найденная на войне…

Глава 24

Мою Аню обихаживали все. И мои девчонки, и техники Петровича, и взвод охраны. Городок был весь тщательно проверен насчёт детских вещей. И даже на вырост тащили. Пока я не начала уже ругаться! Ну куда ей, например, восемь кукол? Или больше двадцати трусиков? Ну или платье для девочки лет десяти?

Перебрали на пару с Алисой все принесённые детские вещи, выбрали для сестрёнки всё необходимое с небольшим запасом, а остальное я сказала или убрать, или, если кому надо, домой своим сёстрам или дочерям пусть отправят.

И запретила закармливать Аню сладостями! Ну куда это годится? Каждый встречный-поперечный норовит её или конфетой, или шоколадкой угостить! Лучше бы яблока дали! Полезней бы было…