Я вернусь... - Андрей Воронин

Лохотронщики обнаружились, как и следовало ожидать, под елочкой, в самом центре вялой людской круговерти. Раскинув полосатый красно-белый навес на складном каркасе, ребята с привычным, хорошо отработанным артистизмом крутили свою беспроигрышную лотерею. Вертели барабан, предлагали тянуть билетики, вручали копеечные призы, умело нагнетали атмосферу азарта – крутили, крутили, раскручивали лохов, ловили, пока суд да дело, глупых мальков, опытным глазом выискивая в косяке рыбку покрупнее.

Было их, как обычно, пятеро, то есть полная бригада – двое в лотке, на виду, трое в толпе, на подхвате. Те, что в палатке, были хорошо одеты, гладко выбриты и разговаривали также хорошо и гладко. Но главным было не это, а то, что были они мужского пола, и это обстоятельство вызывало на узком лице Адреналина мрачную усмешку. Одно время лохотронщики пытались спастись от него тем, что ставили к лотерейному барабану красивых молодых девчонок или, наоборот, теток в годах. Женщин Адреналин не бил принципиально – за исключением тех, разумеется, которые лезли в драку сами и на деле доказывали, что могут постоять за себя не хуже любого мужика. Женщинам он просто говорил несколько тихих слов, от которых те неизменно покрывались трупной бледностью, а потом разносил лоток вдребезги – умело, старательно и с удовольствием. После этого из толпы выныривали остальные члены бригады – мужики, и вот тут-то начиналась потеха, ради которой Адреналин и совершал свои регулярные рейды по рынкам и вокзалам.

С недавних пор эта глупая и бесполезная практика прекратилась – то ли среди женщин не осталось охотниц трястись от страха в ожидании появления этого психа в кроличьей ушанке, то ли лохотронщики наконец поняли, что спрятаться за женскими спинами им не удастся, – зато началось другое: бригады вооружались ножами, кастетами и прочим железом.

Адреналин протолкнул в глотку последний комок мороженого, утер тыльной стороной ладони онемевшие от холода губы и сунул в зубы сигарету. Это был сигнал, и по этому сигналу Адреналиновы бойцы перешли в наступление.

Они синхронно ввинтились с трех сторон в редкую толпу, окружавшую палатку, рассекли и раздвинули ее в стороны, и белокурый очкарик, гроза Клуба, гордость Адреналина и его самая большая надежда, протолкавшись к самому прилавку, убрал в карман свои очки, близоруко сощурился и с ходу, не примериваясь, ударил в репу крутившему барабан бугаю. Бугай умылся кровью и протаранил заднюю стенку палатки, собрав на себя тент и опрокинув каркас. В толпе завизжали женщины, кто-то одобрительно заорал и еще кто-то мстительно захохотал.

– Хулиганы! Милиция! – закричала какая-то баба, на что другой голос, мужской, ответил:

– Так их, ребята! Кроши в капусту!

Люди Адреналина в поощрениях не нуждались. Их было трое против пятерых, но они управились со всеми в считанные секунды. По истечении этого срока на месте палатки лохотронщиков виднелась лишь бугристая куча мятого полосатого брезента. Погнутые трубки каркаса торчали в разные стороны, растоптанный барабан разлетелся во все стороны осколками прозрачного плексигласа, повсюду были разбросаны билеты беспроигрышной лотереи, мятые картонные коробки из-под призов и их приведенное в полную и окончательную негодность содержимое. Пятеро здоровых парней – вся бригада в полном составе – трудно возились среди всего этого добра на заплеванном, густо забрызганном кровью снегу, силясь подняться на ноги или хотя бы на четвереньки, а возле них никого не было, кроме кучки зевак.

– Круто! – воскликнул кто-то в толпе.

– Так им и надо! – отозвался другой голос. – Жулье проклятое.

– Да как вам не стыдно! – вмешался сердитый женский голос. – Жулье, не жулье... Это же живые люди! Разве можно так-то?

– Вы им, видно, ни разу в руки не попадались, – мрачно сказал еще один голос. – Посмотрел бы я на вас тогда, что бы вы запели.

Адреналин боком протиснулся сквозь толпу, подошел к тому из лохотронщиков, который уже успел подняться на четвереньки, и ленивым пинком опрокинул его на бок. В толпе ахнули.

– Ну, – сказал Адреналин, ставя ногу в тяжелом ботинке на горло лежащего, – опять? Я ведь предупреждал: чтобы ноги вашей на рынке не было! Предупреждал?

С окровавленного, бледного, перекошенного лица на него со страхом и ненавистью глядели круглые бельма глаз с черными точками зрачков.

– Кровью умоешься, гад, – прохрипел лохотронщик. – Землю жрать будешь...

– Это неправильный ответ, – сказал Адреналин и начал понемногу переносить вес тела на ногу, стоявшую на горле врага. Тут, на рынке и на других рынках, на вокзалах и у станций метро, Адреналин не хулиганил, не шалил и не развлекался, а воевал с лютым и многочисленным врагом.

Вдруг толпа снова ахнула. Адреналин не успел обернуться, как на него налетели, скрутили, бросили на землю, заломив руки за спину, и несколько раз сильно и очень точно ударили по почкам чем-то тяжелым и упругим – похоже, милицейской дубинкой. Тяжелый ботинок на толстой резиновой подошве быстро и воровато, но тоже очень сильно ударил его в лицо. Лицо онемело, и Адреналин почувствовал во рту знакомый солоноватый вкус.

Адреналин засмеялся, поперхнулся кровью, закашлялся, брызгая красным, и засмеялся снова.

"О господи!" – ахнули в толпе.

– О господи! – передразнил Адреналин. – Дерьмо!

Его рывком поставили на ноги, едва не вырвав с корнем завернутые до самых лопаток руки, ударили концом дубинки под ложечку и еще разок навесили по почкам, чтобы не трепыхался.

– Вы что же это делаете-то? – спросил в толпе угрюмый голос.

– Менты поганые! – крикнул кто-то из-за спин.

Адреналина поволокли. Он уперся, повернул голову и вгляделся в толпу. Его люди были тут – все трое. Они спокойно стояли поодаль, грея в карманах руки, и наблюдали за сольным спектаклем, который давал Адреналин. О, конечно же, это был спектакль, и сейчас как раз настало время выхода главного героя.

– Да здравствует московский ОМОН, – пуская кровавые слюни, невнятно провозгласил Адреналин, – самый омонистый ОМОН в мире!

Он и сам не знал, что означает только что придуманное им словечко "омонистый", но ментам оно показалось оскорбительным, и ему дали дубинкой по хребту – два раза, и притом так, что и лошадь, наверное, не устояла бы на ногах.

Его опять поволокли. Он больше не упирался, но и не шел – просто висел между двумя дюжими омоновцами, как сосиска, вспахивая носками ботинок утоптанный снег.

– Интересно, – поминутно харкая кровью и скаля в ухмылке окровавленные зубы, вопрошал он, – а почем нынче чистые руки, горячее сердце и холодная голова? Нет, правда, мужики, скажите честно: вы на твердом окладе или просто процент от выручки отгребаете? На вашем месте я бы требовал твердый оклад с ежемесячной индексацией. Чтобы, значит, не зависеть от конъюнктуры рынка. С конъюнктурой-то беда! Я ее, эту конъюнктуру, давил, давлю и буду давить, пока от нее даже вони не останется. Так что торопитесь, выторговывайте себе условия повыгоднее, пока есть, с кем торговаться. Профсоюз организуйте – "Трудовой вертухай", к примеру, или, скажем, "Всемирная дешевка"...

– Поговори, поговори, – не оборачиваясь, процедил шедший впереди омоновец. Плечи у него были шириной чуть ли не в метр, на них виднелись мятые погоны с лейтенантскими звездами. Несмотря на мороз, его широченный затылок был выбрит до блеска, а поверх черного, приплюснутого блином берета были надеты теплые наушники. – Поговори, урод. Вот придем в опорный пункт, все тебе там будет: и профсоюз, и твердый оклад, и гарантированный срок...

– Ага, – сплюнув под ноги ком кровавой слизи, сказал Адреналин, – поговорим. На полное служебное несоответствие и увольнение из органов ты уже наговорил, дальше пойдет лишение свободы. Говори, дружок, ни в чем себе не отказывай. Мой адвокат уже, наверное, выехал.

– Во дает, – восхитился шедший слева от Адреналина омоновец и беззлобно ткнул его концом дубинки под дых. – Совсем бухой, что ли? Или чокнутый? Леха, – обратился он к лейтенанту, – можно, я ему мозги вправлю?

– Разреши ему, тезка, – сказал Адреналин и опять плюнул кровью. Он целил в ботинок шедшего слева энтузиаста, но не попал. – Давай, подай команду, а то Басаргин там, наверное, уже соскучился. Таких, как вы с Басаргиным, там просто обожают. Подарки дарят, цветы на Восьмое марта, а иногда даже вазелин...

Плавно переходивший в мощную шею затылок лейтенанта заметно напрягся. Энтузиаст слева от Адреналина занес дубинку, но лейтенант вдруг резко обернулся и, прищурившись, вгляделся в окровавленное, дико ухмыляющееся ему лицо пленника. Пошарив глазами по расквашенной физиономии Адреналина, лейтенант опустил взгляд и лишь теперь увидел то, что по-настоящему заслуживало внимания: рубашка на груди задержанного расстегнулась в процессе задержания, и засаленный от долгого ношения лотерейный билет на витом кожаном шнурке, вывалившись в разрез, болтался у него на груди, как образок Божьей матери.