Любит – не любит - Елена Рахманова

Девушка со вздохом кивнула. Она никуда сегодня не спешила, но торчать на работе лишнее время не хотелось.

– А чего они не по электронке прислали? И почему в бухгалтерию позвонили, а не мне сюда? – спросила Тина.

– Вроде номер телефона перепутали, и с фотографиями у них какая-то там неразбериха вышла, и подпись какая-то требуется. В общем, у курьера выяснишь, я так толком ничего не поняла. Ну а поскольку все равно к тебе собиралась заскочить, вот и решила заодно передать, – объяснила Наталья.

– Зачем заскочить? – поинтересовалась Тина, склонив голову набок.

Приятельница состроила нарочито смущенную гримасу и, потупившись, произнесла:

– Помнишь ту твою сумочку, ну, серебряную? Я у тебя ее уже однажды брала. Ты как-то говорила, что всегда держишь ее в столе… на всякий случай…

Тина вся словно подобралась и напряженно уставилась в пространство перед собой.

– Ну, помню, – сказала она, почти не разжимая губ.

«Не даст», – тяжело вздохнула Наталья и лишь для очистки совести произнесла:

– Ты не могла бы одолжить ее мне? А то у меня сегодня намечается одно важное…

Не дослушав, Тина порывисто нагнулась, с шумом выдвинула нижний ящик письменного стола, на ощупь отыскала сумочку и хлопнула ею о стол, будто комара пришлепнула.

– На, бери! Только насовсем бери! Хорошо?

– Да я пожалуйста, с превеликим удовольствием. Только она ведь дорогая, не пожалеешь потом? – пробормотала Наталья, ошеломленная поведением приятельницы, и попятилась к двери, предварительно прижав сумочку к груди.

– Не пожалею! – с ожесточением выкрикнула Тина. – Век бы ее не видать!

Уже оказавшись за дверью, Наталья перевела дыхание и призадумалась. Сумочка была высший класс. К ней только туфельки соответствующие – а они у нее были, – и любое самое простенькое платьишко заиграет. Именно поэтому такими вещами не бросаются.

– Что же за всем этим кроется, а? – задумчиво пробормотала Наталья, и глаза ее загорелись любопытством.

Но, войдя в уже опустевшую бухгалтерию, она тут же вспомнила о предстоящем свидании, и ей стало не до чужих проблем.

А Тина так и сидела за столом, не меняя позы, и старалась усмирить сердцебиение. Но разыгравшееся воображение не собиралось идти на попятный, заставляя кровь неистово нестись по венам. Сцены того, что произошло здесь, в этой приемной, почти три месяца назад – казалось бы, забытые, вычеркнутые навсегда из памяти, – представали как наяву.

– Нет, нет, нет! – яростно прошептала Тина. – Не хочу ничего помнить. Этого не было, потому что просто не могло быть!

«А ребенок? Он тогда откуда, если ничего не было?» – как всегда не вовремя прозвучал язвительный голосок в мозгу.

– Ребенок здесь ни при чем! – возразила ему, а скорее самой себе Тина. – Он мой, только мой и ничей больше… Ну, может, еще немножечко Александры. Она же хочет быть его крестной…

Услышав свой срывающийся громкий голос, Тина испуганно замолчала. Не дай бог, услышат. Хотя, судя по времени и воцарившейся тишине, все уже ушли. Она прижала ладони к щекам и ощутила, что те горят.

– Ну, Наташка, чтоб тебе пусто было с этой проклятой сумкой! С нее-то и начались все мои неприятности! Если бы только я за ней не вернулась в тот злосчастный вечер!..

И почему она не выбросила ее, как собиралась? Зачем притащила на работу и запрятала в самый дальний угол ящика? Как напоминание о совершенной ошибке? Возможно. Как предостережение на будущее? Наверное. То, что она там, не видимая никому, не даст ей больше сбиться с пути истинного, было очевидно. Тогда зачем она вдруг решила расстаться с ней? Потому что теперь ее предназначение исчерпало себя.

Тина невольно провела рукой по своему животу. Никто ничего пока не заметил, да и не заметит еще какое-то время. Уж она постарается, благо мода на платья и блузки свободного покроя этому весьма способствуют.

– А теперь надо успокоиться и привести себя в порядок, – скомандовала Тина и, поднявшись, направилась в туалет.

Несколько пригоршней холодной воды, пара взмахов расческой, чуть-чуть помады – и вот уже никто не сказал бы, что минуту назад у нее разыгрались нервы. Теперь бы дождаться курьера из редакции журнала и можно отправляться домой.

Еще не войдя в приемную, Тина догадалась, что ее ждут. В прямоугольнике света, падающем на пол коридора из открытой двери, четко вырисовывалась тень. И принадлежала эта тень мужчине.

«Нет, скорее всего, молодому парнишке, решившему подзаработать», – подумала Тина и, шагнув в дверной проем, официально-радушно произнесла:

– Простите, что заставила вас…

Слова замерли у нее на языке. Горло свело судорогой.

– Не ожидала, малышка? – сияя улыбкой, воскликнул Венчик и с распростертыми объятиями устремился ей навстречу. – Как же я рад тебя видеть! Сам не ожидал от себя такого!

Тина до невозможности вытаращила глаза и попятилась, делая руками движения, будто отгоняет густые клубы дыма или отводит от лица паутину.

– Сгинь… кыш… исчезни… – еле слышно произносили ее губы. – Чур меня, чур…

Заклинания не помогли, и Венчик уже было заключил ее в объятия, как Тина вдруг словно вернулась к действительности. Она уперлась ладонями ему в грудь и, сощурившись, зашипела, как разъяренная кошка:

– Не смей прикасаться ко мне, слышишь! И вообще, что тебе надо? Альбины здесь нет, она в отпуске, а я не желаю тебя видеть. Сейчас сюда придет человек, и мне очень не хочется, чтобы нас застали вместе!

Венчик был ошеломлен и слегка обижен подобным приемом. К такому продюсер был непривычен. Он отступил к дивану и опустил руки.

– Ну, во-первых, я не к Бине пришел, а к тебе, – многозначительно произнес Венчик. – А во-вторых, никакого человека не будет. Это я звонил в бухгалтерию, якобы из редакции.

– Зачем? – спросила Тина.

– Нужно же было найти способ повидаться с тобой наедине, – признался Венчик и не удержался, чтобы не похвалить себя: – Ну, разве я не молодец?

– А почему в бухгалтерию?

– Там мой голос не так хорошо знают. – Венчик решил, что самое трудное уже позади, и подмигнул Тине: – Ты бы, наверное, со мной по телефону даже разговаривать не захотела. Так ведь?

Тина медленно кивнула. Все верно, она не хотела не только говорить с ним, но и видеть его. Лучше всего было забыть о существовании этого человека. А он, как нарочно, вальяжно развалился на диване – том самом диване! – закинул ногу на ногу и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой.

– Садись, малышка. Поболтаем…

Но Тина осталась стоять, не сводя с него пристального взгляда. Самовлюбленный павлин, эгоист до мозга костей, безответственный тип и уж точно не мужчина, с которым хочется быть и в горе, и в радости, в ее понимании. Сказать бы все, что она о нем думает, выставить вон, наорать или расплакаться от бессильной ярости, в конце-то концов…