Любит – не любит - Елена Рахманова

– А я что говорил, – тут же заявил непосредственный младший отпрыск семейства. – Перец разбирается в людях, сто пудов! А вы…

На него тут же цыкнули, однако информацию, видимо, приняли к сведению. «Здесь все просто доверяют друг другу. И если Максим сказал, что я его девушка, они восприняли это как должное и от всего сердца порадовались за него, – подумала Альбина. – А мои анкетные данные их волнуют меньше всего».

Павел Николаевич вел застолье, возможно не так витиевато выражаясь, как кавказский тамада, но атмосфера за столом царила веселая и непринужденная. И вскоре Бина уже жалела, что ничего не сказала родным о будущих изменениях в своей жизни. Как было бы здорово, если бы и они оказались с ними за одним, именно этим столом. Но, как известно, обжегшись на молоке, дуют на воду…

– Да, пока не забыл, мы с Перцем будем вашими свидетелями на свадьбе, – заявил вдруг Киря, прерывая общую беседу.

«Свадьба» – это слово прозвучало в тот вечер впервые, и все за столом неожиданно притихли.

– Вообще-то мы еще не решили… – робко начала Альбина, которая вдруг почувствовала себя самозванкой, поставившей в неловкую ситуацию милых и гостеприимных людей.

А тут еще Максим подхватил ее фразу:

– Вот-вот, не решили. Так что не суетись раньше времени, малыш… Может, у нас и другие кандидатуры имеются. Правда, Бина?

Та, в полной растерянности, лишь неубедительно кивнула.

– Перец, нас с тобой тут не уважают, – с видом оскорбленного достоинства произнес Кирилл.

И Персик – на этот раз без банданы, но с шерстью, торчащей на голове наподобие игл дикобраза, – оторвался от блюдца с чаем и недоуменно посмотрел на хозяина.

– Ты слышал, у них есть кандидатуры получше нас с тобой? Ну, родственничков Бог послал. – И Киря нарочито обиженно засопел.

Пес сначала облизнул усыпанную крошками печенья морду, затем принялся по-собачьи утешать своего хозяина. Выглядело это умилительно и жалостливо одновременно, хотя было ясно, что оба дурачатся.

– Да пошутил я, – рассмеялся Максим. – Куда ж мы без вас!

Кирилл мгновенно сменил огорченное выражение лица на торжествующее и озабоченно воскликнул:

– Тогда Перцу надо будет непременно купить фрак или смокинг. Что мы, хуже других?

Но ни фрака, ни смокинга Персику, увы, не купили – фигура оказалась нестандартная. А шить выходило очень дорого. Все равно полтора месяца спустя, на церемонии бракосочетания, он выглядел самым чопорным и великосветским – с черным галстуком-бабочкой на шее и с бутоньеркой за ухом. Тщательно вымытые и расчесанные светлые завитки пушистым облаком окружали его.

Это уже потом, в ресторане, с шерстью, распавшейся на голове на прямой пробор, без розочки и со съехавшей на сторону бабочкой Персик напоминал подгулявшего приказчика из галантерейной лавки. Он явно чувствовал себя виновником торжества и «пошел по рукам», с видимым удовольствием путешествуя от одного гостя к другому. Под конец его с трудом отыскали среди груды подарков и букетов. Вымотанный до предела оказанным ему вниманием и объевшийся тем, что есть собакам не положено, пес спал без задних и передних ног на коробке с богемским стеклом.

– У нас врожденное чутье на моду и качество, – не без гордости заметил Кирилл, бережно, чтобы не разбудить, беря Персика на руки.

Наступила церемония прощания, когда кучка наиболее близких друзей и родственников с обеих сторон, усталых, переполненных эмоциями и хорошим алкоголем, братаются, клянутся не далее как в следующие выходные встретиться вновь и не понимают, как могли жить, не подозревая о существовании друг друга.

Матери молодых тут же нашли массу общих интересов, например в области выращивания клематисов на садовом участке, а отцы демонстрировали один другому, как надо подсекать щуку, чтобы та не сорвалась. При этом все опасались, как бы Павел Николаевич, делающий рискованные спиралевидные движения всем своим объемистым телом, не сшиб ненароком в вестибюле ресторана бра с цветными хрустальными подвесками.

Пребывающая в состоянии эйфории от красивого праздника и восхищенная туалетом невесты двоюродная сестра Максима Анюта во всеуслышание заявила, что тоже хочет выйти замуж, и как можно скорее. К тому же отбитый в нешуточной схватке букет невесты предопределил подобное настроение. Не отходящий от нее ни на шаг долговязый парень по имени Слава – давний воздыхатель, отчаявшийся услышать заветное «да», – после этих слов перестал, кажется, дышать, боясь спугнуть свое счастье.

Сверкая от возбуждения глазами, Анюта выхватила из рук Кирилла мирно посапывающего Персика, проделала с ним тур вальса по заполненному людьми холлу и, встряхнув, воскликнула:

– И собачку я тоже хочу! Или нет, лучше ребеночка! Славик, что скажешь? Тебе кого больше хочется?

Тот был готов решительно на все и всем своим видом дал понять это. Но в этот момент Персик проснулся и удивленно посмотрел на Анюту, словно спрашивая: «А это еще кто такая?»

– Ой, смотрите, он же вылитый Ричард Гир! – восторженно возопила девица, потрясая песиком.

Толпящиеся на сравнительно небольшом пространстве вестибюля шумные гости мгновенно смолкли и уставились на Персика, отреагировав на знаменитое имя.

– Правда-правда! Личико клинышком, глазки темные и круглые, как вишенки, а шевелюра светлая и пушистая, – продолжила Анюта.

При этих словах Персик проснулся окончательно, приосанился, насколько позволяла поза, и одарил девушку таким проникновенным взором, что сходство с популярнейшим киноактером из весьма проблематичного превратилось в почти непреложный факт.

– Нет, пожалуй, лучше все-таки начать со щеночка, – проворковала Анюта и чмокнула пса в черный влажный нос.

Персик ответил ей взаимностью.

– Действительно, лучше, – пробормотал слегка отрезвевший от этой сцены Слава и добавил уже громче: – Вот свадьбу отыграем, тогда и решать будем. А пока…

– А пока – горько! – прокричал кто-то из гостей.

Его тут же охотно поддержали.

Новоявленный жених устремился к Анюте с объятиями, двоюродная сестра Максима довольно зарделась, а Кирилл предусмотрительно выхватил из ее рук своего четвероногого приятеля.

– И эти, с позволения сказать, взрослые еще учат нас жить, – проворчал он себе под нос.

Метрдотель, официанты и гардеробщики натянуто улыбались, в душе мечтая поскорее выпроводить веселую компанию и отправиться по домам. Но никто, казалось, не желал расходиться. И только Максиму с Альбиной это прощание казалось бесконечно долгим. Утром самолет уносил их в Египет, где не в пример осенней Москве было тепло и солнечно, где ласковые волны набегают на чистый песок, где можно не опасаться, что тебя не поймут, если ты вдруг перейдешь на родной язык. И где среди полуголой толпы отдыхающих они наверняка будут чувствовать себя робинзонами на необитаемом острове.