Его считали подкаблучником - Владимир Колычев

– Нет, дверцы захлопнуты были, все как положено, – басовитым голосом отозвался представитель фирмы. – Мы глянули, там человек на заднем сиденье. Не шевелится. Стекла тонированные, но все равно видно. Вскрыли – труп. Вас вот вызвали.

Кто-то тронул Бойкова за плечо, он повернул голову и увидел Брагина.

– Семен, глянь.

Он разжал пальцы, и Бойков увидел на его ладони окровавленную серебряную сережку.

– В руке у покойника лежала. Возможно, с преступника снял. Когда тот его душил.

– Хочешь сказать, что с преступницы?

– Почему с преступницы?

– Ну, сережка…

– Она мужская. Массивность, простые формы, крупный каст.

– Что?

– Основание под вставку. Дырка в ухе крупная была. С мясом вырвали, крови много.

– Да, сережка большая, – разглядывая улику, согласился Бойков. – Может, пальчик на ней остался?

– Остался, но покойника.

Бойков кивнул. Нужных отпечатков на сережке нет, это плохо. Но безделушка – уже результат.

Колун тяжелый сам по себе, совсем не обязательно вкладывать силу в удар. Достаточно поднять топор, прицелиться и задать направление. Поленья сухие, ядреные. Колоть их – одно удовольствие.

Никита взял березовое полено, поставил его на колоду. Чурбачок с кривизной, с крепким сучком, уж тут без обратной силы никак.

Хрясь!.. Полено напополам!

Хорошо идет работа, знатно. Утро солнечное, свежее, крынка парного молока на скамейке – только руку протяни. Машешь топором, снимаешь усталость молоком, красота! И настроение поднимается.

А было оно не очень. Привез он вчера Марину к бабушке в деревенский дом, назвал ее своей невестой. Ночью прокрался к ней в комнату, лег рядом. Она его не прогнала, но и под ночнушку к себе не впустила. Завтра, сказала. Или послезавтра. А то и никогда.

Не выходит Горохов у нее из головы. Стоит он между ними. А Никита уже не хочет искать другую. Ему нужна только Марина. Он даже готов ей все простить.

Хрясь! Идет работа!.. А Марина все еще спит или уже нет?

Никита почувствовал ее присутствие, воткнул топор в колоду и развернулся. Действительно, стоит под бельевой веревкой и смотрит на него с грустной улыбкой на лице.

– Спала бы еще! – сказал он, красуясь перед ней. – Рано еще.

Бодибилдингом и прочим культуризмом Никита не увлекался, но мышцы у него хорошо просматриваются. И жира в боках нет.

– Да не спится. Домой надо ехать.

– Чего вдруг? – Парень нахмурился.

Неужели к Горохову ее тянет?

– Я не знаю, почему там тянут. Костю давно похоронить надо. Вдруг уже можно?..

Никита кивнул. Что ж, если причина уважительная, то они вернутся в город. Тело Дробова давно уже пора предать земле.

Снова убийство, еще один труп. Новый фрагмент нескончаемого действия, начатого Каином.

Мужчину задушили удавкой. В собственной машине. Сначала ограбили, а потом прикончили. Или наоборот.

Работа идет. Архаров уже на месте. Да и подполковника Званцева принесла нелегкая – ходит вдоль оградительной ленточки, важный как павлин. Со стороны может показаться, что главней его здесь никого нет.

К Архарову подошел Пирожников.

– Егор Васильевич, у тебя же… – Глянув на Званцева, Семен поправился: – У вас же постельный режим.

А замполит уже тут как тут. Встал за спиной у Архарова.

– У вас больничный режим, Егор Васильевич, а у нас убийство.

– Очень интересно. – Архаров сдобрил свой голос язвительными нотками.

– Может, Горохов постарался?.. Или Жилкин? – Званцев не остался в долгу.

Глядя на него, Пирожников махнул рукой перед своим лицом, как будто назойливых мух отгонял, и сказал:

– У преступника особая примета. Ухо порвано.

– Особая примета – это хорошо, – проговорил Архаров. – Знать бы еще, где этот корноухий бегает.

– Не переживайте, товарищ майор. – Званцев снисходительно похлопал его по плечу. – Необходимые меры уже приняты. Ищем!

Архаров и ухом не повел.

– Аптечка целая? – спросил он.

– Какая аптечка? – встрепенулся Пирожников.

– Автомобильная, например.

– Да, они все забрали. И ее могли прихватить.

Но автомобильная аптечка находилась на месте. В полном комплекте.

– Думаю, у преступника случился шок, – сказал Архаров, разглядывая аптечку. – Как еще объяснить, что он про сережку забыл?

– Ну да. – Семен кивнул. – Брагин особо не напрягался, вытаскивая сережку из руки покойника.

– Напрягаться придется нам, – сказал Егор. – Все аптеки нужно прошерстить.

Шок – явление недолгое. Преступник должен был спохватиться и обратиться за медицинской помощью. «Скорую» он, конечно, вызывать не стал бы, а вот аптеки – самое то.

Работа предстоит серьезная. Придется задействовать всех, кого только можно, в том числе Чебрикова и Клюева, которые вели наблюдение за домом Жилкина.

Похмелье – зверь жестокий. Из пустыни Сахара. Жара, пески, суховеи. Жажда, головная боль. Ощущение такое, что вокруг на сотни километров нет ни единого оазиса. Даже девушка, лежащая в постели, не радует, настолько хреново. А она не страшная, скорее наоборот. И совершенно голая.

Филек смотрел на спящую брюнетку, как самаркандский верблюд – на Косого перед тем как плюнуть. Это из «Джентльменов удачи», если кто не в курсе.

Он смотрел на нее, а девица не просыпалась. Тогда он шлепнул ее по голой заднице. Она вяло шелохнулась, открыла глаза, приподнялась на локте и сонно глянула на него:

– Чего тебе?

– Ты кто такая?

– Нормально! Он у меня на хате и еще спрашивает, кто я такая!

– А я кто такой?

– Хрен с бугра!

Филек сел на край кровати, приложил к глазам ладони и мотнул головой. Но обрывочные воспоминания не хотели складываться в общую картину.

– Как я к тебе попал? – спросил он.

– Ну да, ты еще про деньги забудь!

– Про какие деньги? – всколыхнулся Филек.

Деньги у него были. Они с Бойлером вчера хорошую добычу взяли. Человека, правда, пришлось задушить, но это не суть.

– Я порядочная девушка, и за просто так с мужчинами не сплю. Ты свое получил – плати! – Брюнетка смотрела на него бесстыжими глазами.

– Ну ты и курва! Я ж тебе две пятихатки отстегнул!

– А говоришь, не помнишь. – Барышня разочарованно вздохнула.

– Ты что, падла, кинуть меня хочешь? – простонал Филек.

– А как еще тебе память встряхнуть?

– Я тебя сейчас встряхну! – Он замахнулся для удара, и брюнетку как будто ветром сдуло с кровати.

– Эй, ты чего? Я же ухо тебе зашила! Забесплатно!

– Ухо? – Филек опустил руку, осмотрелся, нащупал глазами зеркало, подошел к нему.

Да, болит у него ухо. Терпила вчера в машине дернул. За это и поплатился. Крови много было, он пытался ее остановить. А потом случился провал в памяти.

А ухо действительно зашито, концы ниток торчат.

– Ты молодец, – сказал он.

В голову откуда-то изнутри постучался вопрос. Филек отреагировал на это вяло. Он должен был вспомнить что-то тревожное, но мозги не хотели соображать. Видно, на грудь принял чересчур много. Отсюда и дырки в памяти.

– Как я у тебя оказался?

– В баре водку пьянствовал, ко мне подсел. Не помнишь?

– Нет.

– Пластырь у тебя на ухе был, кровь сочилась. А я медсестрой работала.

– Спасибо тебе.

– Его в карман не положишь.

– А у меня деньги есть?

Филек нашел свои джинсы, сунул руку в карман, нащупал скомканную стопку купюр.

– Есть, я видела, – сказала брюнетка, настороженно глядя на него.

– И не взяла. Это хорошо. А откуда деньги?

– Я разве знаю?

– Я не рассказывал?

– А ты не помнишь?

– Как деньги давал, помню. – Филек пожал плечами. – А что болтал…

– Нет, не болтал. – Девушка подошла к нему, обняла его сзади, обнаженной грудью прижалась к спине.

Филек почувствовал резкий, толчковый прилив сил.

– Знаешь, у меня бывают клиенты, которым чисто поговорить надо, но ты не из них. Мне понравилось. Может, повторим? – Ее шаловливые ручки пустились в пляс.

Филек поплыл по течению. Но в голове все-таки сидел занозой коловшийся вопрос. Действительно, а куда подевалась сережка? Еще он хотел знать, где теперь Бойлер. Но уже не до того. Все потом.

Глава 18

Мариновать мясо в уксусе – дурной тон. А как быть, если только эта кислятина и дает тот приятный аромат, который дымком поднимается над мангалом и распыляется в воздухе?

Шашлыки жарил Поршень. Горохов потягивал пивко в ожидании этого дивного блюда. Погода просто прелесть, только вот настроения нет.

Все-таки пасут его менты. Выставили они наблюдение за домом. Филат вчера срисовал их пост. Как теперь ехать за Жилкиным? А Паша знал, где он. Почти наверняка.

В беседку быстрым шагом вошел Филат:

– Архаров оперов своих с наружки снял!

– Уверен?

– Там у ментов шухер, кого-то замочили. Архарову сейчас не до нас.

– Кого замочили?

– Да какого-то левого. Мы не при делах.

– А можем быть при них? – сказал Горохов.