По воле судьбы - Мэдлин Хантер

Представить это было еще труднее.

Она подошла к двери, надеясь, что он даст ей уйти после того, что между ними произошло.

Но этому не суждено было сбыться: он заключил ее в свои объятия. Нет, он не удерживал ее, просто объятия были очень крепкими, затем поцеловал ее, и то, что они только что пережили, отозвалось в ней грустным эхом.

– Я не могу позволить тебе уйти, – сказал он.

Звонкий голос Марка, подшучивающего над своим другом, ворвался в комнату через раскрытое окно.

– Я не могу позволить тебе уйти. Я должен поцеловать тебя еще крепче и прижать к себе, а потом отнести в мою постель. Я должен освободить твое прекрасное тело от одежд, как в ту первую ночь, и ты предстанешь передо мной такой, какой являешься в моих мечтах. Я должен осыпать тебя ласками, я должен любить тебя. Мне кажется, нам обоим уже совершенно ясно, что этого не избежать, – он снова поцеловал ее. – Приходи ко мне сегодня ночью.

Тиски желания сжали ее сердце. Как ей хорошо в его объятиях! Как приятно хотя бы ненадолго довериться этим рукам!

Джоан коснулась его лица. Что-то внутри нее протестовало, заставляло быть осторожной.

– Ах, Риз, все будет совсем не так, как ты себе представляешь, это не принесет счастья ни тебе, ни мне.

Она заставила себя отстраниться, сделала несколько шагов и переступила порог. Звонкий голос брата, раздававшийся в вечернем воздухе, будто вел ее через террасу.

На лестнице Джоан на мгновение остановилась, чтобы проглотить ком, сжимавший горло, затем продолжила спуск. Она спешила покинуть верхний этаж, пока Риз не почувствовал ее замешательство и не догадался о ее смятении. С тяжелым сердцем спустилась она вниз, ее душа была полна разочарования, того, о котором она знала заранее и которого так хотела избежать.

Но не только это тяготило ее, а еще и то, что она так и не смогла узнать, кто же он на самом деле. Он говорил о том, что их ожидает блаженство, но она думала иначе. Если так будет продолжаться, она не сможет смотреть ему в глаза, потому что волей-неволей будет видеть в них только страсть. Она боялась, что со временем сумеет увидеть в этих глазах истинное отражение самой себя, а в ее сердце были такие потаенные уголки, куда она и сама не осмеливалась заглядывать.

Риз мог подарить ей неземное блаженство, но со временем все развеется, как туман, каким бы желанным он ни был. Он мечтал о жизни вместе с ней, но она никогда не мечтала о жизни с ним. Однако если ей привидится во сне, что Риз или кто-то другой овладевает ею, она не сомневалась, что тут же проснется с таким чувством, будто ее заманили в ловушку и погубили.

Глава 11

Риз приступил к строительству новой стены в королевских покоях. Его присутствие привлекало внимание окружающих всего в течение нескольких часов, не более того. Слуги тоже приходили посмотреть на него, но вскоре и они потеряли интерес.

Он просто стал одним из них, незаметным и незначительным. Препятствием, которое нужно было обходить, совсем как ограду или скамью.

Риз полностью погрузился в работу. Он решил положить новую кладку так, чтобы она не отличалась от старой, чтобы новая стена казалось частью первоначальной постройки.

Это занятие несколько отвлекло его от мыслей о Джоан, возбуждающих мечтаний, наполненных ее стонами и запахом ее кожи. Интересно, почему она с таким упорством отвергала его предложения? Он пытался понять, почему Джоан продолжает возводить между ними преграды, препятствующие их страсти и такому желанному единению, которое, как ему казалось, было вполне возможным, но все же недосягаемым.

Риз не торопился пока с изготовлением двери. Никто не подгонял его с этой работой, а ему хотелось верить, что эта дверь будет вести всего лишь в пустую комнату, которую король Эдуард намеревался использовать в качестве гардеробной. Риз изо всех сил пытался убедить себя в этом.

Он так был увлечен работой, что ничего не слышал вокруг себя, никаких новостей, которые могли быть интересны известному лицу. Он даже казался довольным развитием событий. Выходило так, что извечная подозрительность Мортимера сослужила Ризу Мэйсону хорошую службу, без всякого риска введя его в круг приближенных короля. Пусть граф Мортимер продолжает беспокоиться, может быть, волнения подорвут его здоровье.

Правда, это имя, произнесенное молодым рыцарем, вошедшим в опочивальню королевы вместе с королем. Обрывок почти законченного диалога, когда молодой человек пришел, чтобы попрощаться с Филиппой. Единственное четко услышанное слово в потоке почти беззвучного шепота – Аддис.

Риз совсем не хотел услышать это имя. Особенно с тех пор, как бароны перестали наведываться в королевские покои, минуя королевскую стражу. Вместо них приходили новоиспеченные рыцари в блестящих доспехах без единой царапины, друзья, с которыми молодой король пьянствовал и развратничал. А это совсем не те люди, которые умеют хранить секреты, и совсем не те люди, которые окружают Аддиса де Валенса, лорда Бэрроубурга, и могут часто произносить его имя.

Удары молотка Риза стали немного сильнее, когда он услышал это имя. Он пытался выбросить его из головы, убедить себя в том, что ослышался, убеждал себя, что нужно просто не обращать на это внимания, но Мортимер упоминал это имя и высказывал вслух свои подозрения.

Риз закончил работу пораньше и отправился в город верхом. Мортимер надеялся, что он навестит Аддиса де Валенса. Откладывать больше было нельзя.

Риз просунул голову в дверь таверны: в глубине помещения у дальнего окна сидела женщина и кормила ребенка грудью.

– Мойра, ты одна?

– Аддис на террасе, ты это хотел узнать?

– Да, именно это, – Риз подошел ближе и взглянул на крошечного младенца. – На вид здоровый малыш. Два сына за три года. Твой муж, наверное, счастлив?

– Да, и играет с одним, в то время как я кормлю другого. Позволь, я позову его, чтобы он мог с тобой поздороваться.

– Не надо, пусть играет с сыном. Он знает, что я прихожу повидаться с тобой, – Риз придвинул скамью к стене и сел так, чтобы видеть Мойру в полоске тусклого света, падающего из окна.

Густые каштановые волосы ниспадали на ее плечи, ребенок, прислонившись к ее плечу, сосал грудь с сонной умиротворенностью, словно знал о щедрости своей матери. Если бы ей представилась такая возможность, Мойра накормила бы целый свет. Когда Ризу пришлось высекать Чарити, он вспоминал ее черты. Его каменная Чарити сидела в такой же позе, оказывая помощь страждущим.

Когда-то он почти любил ее. Не так, как сейчас Джоан, а как старого верного друга. Она была единственной до Джоан женщиной, с кем он мог бы связать свое будущее. В то время она была рабыней Аддиса, и тот был от нее без ума. Ризу казалось, что это повторение той страшной истории, свидетелем которой он стал в детстве, и, наверное, поэтому он стал настойчиво добиваться руки Мойры. Но ему не было известно, что Аддис завладел ее сердцем еще прочнее, чем свободой. Она полюбила сына Бэрроубурга больше жизни.