Гимн Рождества - Флора Спир

Не успела она так подумать, как лампочки на елке у нее за спиной тоже погасли. Туман стал очень холодным и сырым. Кэрол чувствовала на лице капли влаги.

«Наверное, пробки сгорели, – решила она. – Я не собираюсь пугаться. Неполадки с пробками – обычное дело. Скажу Крэмптону, он знает, кого нужно вызвать починить их. По крайней мере, горят фонари, хотя толку от них в этом тумане, похожем на гороховый суп, маловато».

Фонари погасли.

Кэрол затаила дыхание и приказала себе сохранять спокойствие.

– Это может быть общая авария, – сказала она вслух. И осторожно сделала шаг к Марлоу-Хаус. – Если Крэмптон дома, он зажжет свечи. Я спущусь по ступенькам очень осторожно и постучу в заднюю дверь. Кто-нибудь услышит и откроет Мысль о симпатичном личике Нелл и даже о кислой физиономии мисс Маркс приободрила ее. Вечер был невероятно темный, и при таком тумане вполне можно было вообразить, что впереди кто-то или что-то только и ждет, чтобы схватить неосторожного пешехода. Но сильнее всего действовало на нервы полное отсутствие звуков. Кэрол по-прежнему слышала только стук собственного сердца.

– Кто-то должен же выйти из дому узнать, что случилось, – пробормотала она. – Почему нет полисмена? И в связи с этим почему нет грабителей, пользующихся удобным случаем? В таких обстоятельствах я бы с радостью встретилась с симпатичным дружелюбным грабителем, если бы у него при этом был электрический фонарик.

Она шла, осторожно ступая. Она считала, что идет к Марлоу-Хаус, но не была полностью в этом уверена. Она смутно ощущала впереди очертания чего-то большого и плотного и думала, что это и есть нужный ей дом. Или, может быть, один из соседних домов.

– Ничего, если я выйду не к тому дому. Я все дома здесь знаю и, если подойду к одному из них, спокойно доберусь и до своего.

Несмотря на попытки сохранять спокойствие, тишина и мрак постепенно лишали ее мужества. Никогда в жизни Кэрол не видела такой ужасной, пугающей темноты, такой полнейшей тишины. Она не понимала, что происходит. Она знала, что в других домах на площади живут люди, значит, должен быть виден свет свечей или фонариков. Должны быть слышны голоса, спрашивающие, почему нет света. Подавляя желание идти побыстрее, чтобы оказаться в знакомом месте, где она будет в безопасности, Кэрол ощупывала дорогу перед собой то одним, то другим носком ботинка. Она была уверена, что температура понизилась градусов на десять. Руки у нее застыли, а капли влаги на лице словно превратились в лед.

– Вчера ночью я думала, что замерзаю, но тот холод не идет ни в какое сравнение с этим. Надеюсь, газ хотя бы есть и можно выпить чаю.

Она сознавала, что говорит вслух сама с собой, чтобы не закричать и не заплакать. Стоит признаться себе, как ей страшно, и она потеряет контроль над собой и впадет в панику.

Ощупывая ногой землю, она поняла, что усыпанная гравием дорожка кончилась. Она ступила на асфальт и пошла по-прежнему осторожно, зная, что близка к цели. Громада, успокоительно маячившая впереди, придвинулась, убеждая ее в том, что она вот-вот окажется в Марлоу-Хаус, в тепле и безопасности.

Что-то пошевелилось впереди. Какая-то тень отделилась от темноты и пошла к ней навстречу. Кэрол различала некоторую разницу между этой тенью и чернотой ночи.

– Кто это? – окликнула она. И тут же устыдилась своего дрожавшего голоса. Но все-таки продолжала:

– Это полисмен? Или вы живете здесь на площади? У вас нет случайно фонарика?

– Будь я соседом с фонариком, стала бы я разгуливать тут в темноте?

– Леди Августа! – Услышав знакомый голос, Кэрол чуть не упала в обморок от облегчения. Потом разозлилась:

– Зачем вы так пугаете меня? Эта авария – ваших рук дело? Если да, то немедленно включите свет. Вы подумали, сколько бед вы натворите? Дорожные катастрофы, люди, застрявшие в лифтах, заблудившиеся и покалечившиеся в темноте пешеходы.

– Дело идет к улучшению, – прервала ее леди Августа. – Пару дней назад тебя волновали бы только твои личные трудности. Уверяю тебя, остальные лондонцы даже и не заметят, что что-то не так.

– Так эта темнота предназначена для моего просвещения?

– Ты становишься еще и остроумной.

– А почему вы появились на улице, а не у меня в комнате?

– Но ты по-прежнему не правильно ставишь вопрос.

– Может быть, это потому, что вы сводите меня с ума. Но сегодня я хоть поела. И какие у вас планы на эту ночь?

– Собираюсь показать тебе будущее, каким оно будет, если ты не предпримешь никаких шагов, чтобы оно было другим.

– Какое будущее? Следующий месяц? Следующее Рождество?

– Я начала с того, что показала тебе прошлое, каким оно было сто семьдесят пять лет назад, – сказала леди Августа. – Сегодня ночью ты увидишь, каким будет Марлоу-Хаус в будущем, через сто семьдесят пять лет.

– Вы думаете, я могу повлиять на то, что случится через сто семьдесят пять лет? Это же невозможно, – сказала Кэрол насмешливо. – Я не такая важная персона, чтобы от меня зависело что-то в будущем. Особенно если я решу вернуться в Нью-Йорк искать работу.

– Твое решение уехать или остаться может повлиять на будущее.

– Вы не чувствуете холод, а я замерзаю. Нельзя ли войти в дом – там я согреюсь? Еще мне хотелось бы видеть вас, пока мы все это обсуждаем.

– В Марлоу-Хаус ты не согреешься. Но немного света я могу устроить.

Кэрол почувствовала, что тень, бывшая леди Августой, сделала движение. Вокруг нее появилось слабое белое свечение. При этом свете Кэрол увидела лицо и руки старой дамы. Они были бесцветны, как пепел. Под глазами у нее были темные круги, лицо и руки стали гораздо тоньше, чем при предыдущем появлении, словно плоть исчезала с костей. Волосы под черным платком, накинутом на голову, были седые, какого-то грязного оттенка и висели по обеим сторонам лица незавитыми прядями. Одета она была в длинное простое черное платье и грубую серую шаль. Она вздохнула:

– Тебе не нравится моя внешность. Мне тоже. Но зато она подходит для того, что я должна тебе показать сегодня.

– А что, будущее такое мрачное? – спросила Кэрол. Она подумала, но не сказала вслух, что в таком виде впору на похороны.

– Не исключено, что тебе оно покажется мрачноватым, – последовал грустный ответ.

– На этот раз мы будем опять только наблюдателями, или люди, которых мы встретим, смогут видеть нас и говорить с нами?

– Те несколько дней, которые мы там проведем, мы будем принадлежать к этому времени, как если бы мы родились в нем. Твоя возможность повлиять на будущее существует только в настоящем, поэтому ты не сможешь ничему повредить. И все же я надеюсь, что испытания, уготованные тебе, превратят тебя в совершенно нового человека.