Инстинкт хищника - Джозеф Файндер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я?
Он взглянул на меня глазами больной собаки:
– Ты счастлив? Нравится быть палачом Горди? Исполнителем его приговоров?
Вопрос не требовал ответа, так что я промолчал. Я чувствовал себя так, словно только что получил коленом по яйцам. Я мог только догадываться, насколько было плохо ему. Закрыв дверь офиса, я рухнул в кресло и смотрел сквозь стекло, как он идет, опустив плечи, через ряды рабочих столов к своему месту.
Я видел, как он разговаривает с Форсайтом и Гарнетом. У меня зазвонил телефон, но я не стал брать трубку – звонок приняла Франни. Она вызвала меня по интеркому и спросила, буду ли я разговаривать с Барри Улазевицем из Чикагского Пресвитерианского Госпиталя. Я ответил, что занят. Она прекрасно знала, что я не разговариваю по телефону и в кабинете у меня никого нет, поэтому спросила:
– С тобой все в порядке?
– Все хорошо, не волнуйся, спасибо, – ответил я, – просто мне нужно несколько минут побыть одному.
Кто-то принес Тейлору охапку картонных коробок. Пока он паковал свои вещи, несколько человек собрались около его стола. Тревор метал злобные взгляды в мою сторону.
Это было как пантомима похорон – я все мог видеть, но ничего не слышал. Слух разлетелся быстро, словно круги на воде. Одни подходили к нему и говорили краткие соболезнующие речи, а потом быстро убегали. Другие делали многозначительные жесты, проходя мимо, но не останавливаясь. Забавно наблюдать, как сотрудники крупной компании ведут себя с тем, кого только что уволили. Увольнение чем-то похоже на серьезное заразное заболевание – на каждого, кто остановился, чтобы выразить соболезнование, было двое, кто предпочитал не подходить близко, чтобы не подхватить заразу. Или просто не хотели, чтобы их видели о чем-то дружески разговаривающими с бедным Кэлом – лишний раз старались подчеркнуть свой нейтралитет.
Когда я поднял телефонную трубку, чтобы попросить Фестино зайти ко мне, раздался стук в дверь.
Это был Фестино.
6
– Стэдман, – произнес Фестино, – скажи мне, что это не ты только что застрелил старого Кэла Тейлора.
– Сядь, Рики, – сказал я.
– Я просто не верю своим глазам. Это уборщики трупов? Команда по слияниям и интеграции? Это они отдают такие приказы?
Мне ужасно хотелось сказать, что это была не моя идея, но это прозвучало бы слишком уклончиво. Хотя и было чистой правдой. Вместо этого я произнес:
– Пожалуйста, сядь, Рики.
Он сел:
– А почему Горди сам не сделал этого, а? Мне казалось, он бы с удовольствием занялся этим лично. Он же любит такие вещи.
Я ничего не ответил.
– Как твой друг, я должен тебе сказать – мне не нравится, что с тобой происходит в последнее время. Ты становишься отрицательным героем.
– Рики, – попытался я перебить его.
Но его было уже не остановить:
– Сначала это идиотское «Письмо капитана Квига». Теперь ты стал палачом Горди. В этом нет ничего хорошего. Я говорю тебе это откровенно, как друг.
– Рики, пожалуйста, остановись на секунду.
– Итак, Тейлор первый, кого выбросили за борт кормить акул, да? Первый герой, которого голосованием выгнали с острова? Кто следующий, я?
Прежде чем отвести взгляд, несколько секунд я смотрел ему прямо в глаза.
– Ты шутишь, верно? Джейсон, с такими вещами не шутят.
– Тридцать процентов сотрудников должны покинуть компанию, Рики, – мягко сказал я.
Кровь отлила у него от лица. Фестино недоверчиво покачал головой.
– Если ты меня уволишь, кто же будет проверять твои контракты? – тихо спросил он.
– Мне ужасно жаль.
– Джейсон, – произнес он, и в его голосе появились вкрадчивые нотки, – у меня есть семья, которую нужно кормить.
– Я знаю. Ненавижу все это.
– Нет, ты ничего не знаешь. Entronics покрывает страховку для моей жены и детей.
– У тебя же не отбирают все, Рики. Страховки будут действовать еще полтора года.
– Я должен платить за школу, Джейсон. Знаешь, сколько стоит эта школа? Около тридцати тысяч долларов в год.
– Ну, ты же можешь…
– Они не предоставляют стипендий. По крайней мере, не таким, как я.
– Муниципальные школы в том районе, где ты живешь, тоже очень хороши, Рики.
– Не для ребенка с синдромом Дауна, Стэдман, – его глаза излучали ярость и влажно блестели.
На несколько секунд я потерял дар речи.
– Рики, я понятия не имел.
– Джейсон, это твое решение?
– Горди, – сказал я наконец, чувствуя себя трусом, которым я, собственно, и был.
– А ты просто исполняешь приказы. Как в Нюрнберге.
– Вроде того, – сказал я. – Прости. Я знаю, как это ужасно.
– К кому я могу обратиться, чтобы обжаловать решение? Горди? Я поговорю с Горди, если ты думаешь, что это поможет что-то изменить.
– Это не поможет, Рики. Он уже все решил.
– Тогда ты можешь поговорить с ним за меня, верно? Ты теперь его золотой мальчик. Тебя он послушает.
Я молчал.
– Джейсон, пожалуйста.
Я все еще молчал. И умирал изнутри.
– Но из всех них им оказался именно ты, – сказал он. Медленно встал и направился к двери.
– Рики, – позвал я. Он остановился, не поворачиваясь, рука осталась лежать на ручке двери. – Дай мне поговорить с Горди.
Мелани остановила меня на пути к офису Горди.
– Он разговаривает по телефону с Харди, – сказала она.
– Я вернусь позже.
Она заглянула сквозь жалюзи в кабинете Горди:
– Судя по жестам, он почти закончил.
Мы с Мелани немного поболтали о планах ее мужа, Боба, купить франчайзинговую лицензию на открытие сетевой забегаловки по продаже сэндвичей, популярную в центральной части Бостона. Я даже не представляю себе, где они могли наскрести столько денег. Боб работал на страховую компанию.
Наконец Горди повесил трубку, и я вошел.
– Мне нужно поговорить с вами насчет Фестино, – сказал я.
– Если он начнет вести себя неадекватно, позови охрану. А он может, ты знаешь, сорваться с катушек. В нем это есть.
– Нет, я не об этом, – я рассказал ему про ребенка Фестино и про специальную школу, про которую мы все дружно думали, что это элитная школа для одаренных мальчиков в голубых пиджачках и шапочках.
Глаза Горди стали похожи на бусинки. Я уставился на его прическу, потому что не мог смотреть ему в глаза. Они казались более припухшими, чем обычно. Он выглядел так, словно недавно покрасил свои волосы.
– Меня это не волнует, – сказал он.
– Мы не можем так поступить.
– Ты думаешь, мы работаем в благотворительной организации? Что-нибудь вроде службы социальной поддержки населения?
– Я не стану этого делать, – сказал я. – Я не уволю Фестино. Не могу так с ним поступить.
Горди наклонил голову на сторону и выглядел заинтригованным.
– Ты отказываешься?
Я шумно сглотнул, надеясь, что Горди этого не услышал. У меня было ощущение, что я только что пересек какой-то офисный Рубикон.
– Да, – ответил я.
Последовало бесконечно долгое молчание. Его взгляд был безжалостным. Потом он произнес, неспешно и взвешенно:
– Хорошо. Пока. Но после TechComm, мы с тобой еще поговорим.
TechComm была огромной телекоммуникационной выставкой, где мы всегда давали роскошный обед для своих лучших клиентов. В прошлом году выставка проходила в Лас-Вегасе. В этом году – в Майами. Горди всегда был распорядителем ужина и предпочитал держать эту тему в секрете до последнего.
– Не хочу никаких революций до TechComm.
– Конечно, – ответил я.
– Знаешь, что? Я думаю, что у тебя просто кишка тонка.
Может быть, впервые в жизни я ему не ответил.
7
Сегодня я хотел уйти из офиса вовремя. Курт достал билеты на Red Sox. Мне нужно было заскочить домой, сменить костюм на джинсы с футболкой, поцеловать Кейт и успеть на стадион «Фенвей» к семи часам.
Я как раз закрывал свой модный кейс, когда увидел Дуга Форсайта, стоявшего за дверью моего офиса.
– Привет, Дуг, – сказал я, – заходи.
– Есть минутка?
– Конечно.
Осторожно оглядевшись, он медленно сел.
– Помнишь, что ты говорил мне вчера? Я принял это очень близко к сердцу.
Я кивнул, не очень представляя, к чему он клонит.
– Я все тщательно обдумал. Знаешь, ты прав. Мой дом действительно в Entronics.
– Правда? – обрадовался я. – Это же замечательно! Все будут просто в восторге, что ты остаешься.
В этот момент на моем экране выскочило моментальное сообщение от Горди. Оно гласило: «ПОЗВОНИ МНЕ НЕМЕДЛЕННО». И буквально тут же еще одно: «ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЕБЯ НОСИТ? БЫСТРО КО МНЕ!»
Я повернулся к клавиатуре и напечатал ответ: «НА ВСТРЕЧЕ, БУДУ ЧЕРЕЗ МИНУТУ».
– Ну и славно, – ответил Дуг. Странно, его голос не показался мне счастливым.