Ловите принца! (Щепки на воде) - Инна Сударева

Одинокий хутор за раздетым лесом

У реки холодной снегом занесло,

На холмах, притихших от зимы-мороза

Съежилось под ветром тихое село…

Такое стихотворение написал кронпринц Лагаро в тетради, сидя на широком подоконнике в своих Зеленых покоях в Двуглавой Крепости и глядя на то, как три прислужника большими деревянными лопатами расчищают замковый двор от снежных наносов…

Мелин еще в Тильде купил себе приглянувшуюся тетрадь и назвал ее 'стихоплетная'. Толстая, в зеленом кожаном переплете, она довольно быстро набиралась строчками, набросками. Вдохновение к новоявленному поэту приходило от всего, что окружало:

…Быстро день промчался — солнце золотое,

Холода пугаясь, долго не гостит.

В потемневшем небе, как в глубинах моря,

Звезды засияли, месяц уж горит…

Более двух месяцев прошло с того дня, как король Лавр Свирепый на Большом Королевском Совете в стольном городе Тильде, в присутствии лордов и баронов государства признал Мелина своим сыном и наследником. После всех положенных церемоний, после торжественных застолий и прочих увеселений в честь знаменательного события (они длились около недели), изрядно измотанный вниманием окружающих, кронпринц поступил так, как обещал своему другу Ларику: уехал в свой домен — земли Данн, захватив с собой в качестве свиты значительную часть молодых даннских дворян.

Лавр Свирепый не препятствовал желанию сына жить в замке, который когда-то принадлежал покойной королеве Аманде. Этому было много причин. Одной из главных являлись весьма натянутые отношения между кронпринцем, королевой и ее сыновьями. Даже торжества не способствовали их сближению. Даже то, что при чествовании Мелина королева первой после короля обняла юношу и поцеловала в лоб, а младшие принцы присягнули старшему брату в преданности. Никакого чуда (а о нем и днем и ночью мечтал король Лагаро) не произошло.

Однако упрекать в несвершении этого чуда Мелина Лавр не мог: юноша сразу предупредил о возможных подводных камнях, и холод внутри королевского семейства нельзя было назвать неожиданным.

— В крае моей матушки мне будет покойнее, — мягко объяснял кронпринц, видя, что огорчает отца своим решением удалиться в провинцию. — К тому же, мне всегда желалось видеть ее родину. Да и в вашем доме с моим отъездом все устаканится. А то получается: ты на два лагеря разрываешься…

— Устаканится, — с плохо скрытой горечью повторил новое для себя слово Лавр. — Я-то надеялся, что ты будешь здесь, в Тильде, в моем дворце, как и должно моему старшему сыну. Что я передам тебе многие знания, необходимые при управлении страной. Это ведь особое искусство…

— Батюшка, это ж не навсегда, — поколебал свои планы Мелин. — Дайте мне год… Слишком все похоже на огромные снежный ком, что рухнул с крыши мне на голову. Мне б опомниться, побыть одному, поразмышлять…

— Позволь хоть обнять тебя и получит заверения в том, что я не теряю тебя снова. И дай обещание, что приедешь в Тильд на Воротей. Зиму проводим, новый год встретим. Я хочу, чтоб в этот праздник ты сидел рядом со мной за столом: так положено — чтоб вся семья вместе новый год встречала…

Мелин пообещал отцу все это, и теперь, хоть до праздника было еще далеко, чувствовал, что понемногу лишается душевного спокойствия, которое поначалу вернулось к нему, когда он только-только приехал в Двуглавую Крепость. Это обещание давило на него, постоянно напоминая о том, что рано или поздно придется сесть за один стол с Корнелией, Патриком и Дереком; придется улыбаться им, терпеть их взгляды и голоса, отвечать на их вопросы, которые, несомненно, будут касаться его жизни в Данне…

А Мелину очень хотелось остаться в Данне, в тиши и полумраке Двуглавой Крепости, навсегда.

Он полюбил эту землю и сразу признал ее своею. С того самого мига, как камердинер Ник указал ему на первое же даннское селение, соломенные крыши и лозовые плетни которого показались за очередным поворотом старого Южного тракта:

— Вот и Данн, ваша милость. Деревня Мошки.

В Мошках их встречали радостно. Повсюду кричали: 'Молодой лорд! Молодой лорд приехали! Наверное, из всех девушек в селе выбрали самую красивую, чтоб она поднесла озябшему кронпринцу приветный рог, полный темно-вишневого, ароматного вина. Мелин выпил, по обычаю поцеловал красотку в губы, а потом танцевал на деревенских вечерках до самой зари, закинув в дальний угол избы теплый плащ и меховую шапку.

После такого 'приема' не любить Данн было невозможно.

Их путь к Двуглавой Крепости продолжился, и всюду, где б ни соизволил остановиться кронпринц, его встречали с радушием и весельем. Все в Лагаро были наслышаны о том, что более семи лет Мелин Лагаронский жил, как простолюдин, в Илидоле и совершил немало подвигов, защищая город и горожан от нападок корыстного и жестокого лорда Гая Гоша, и это делало кронпринца близким людям. Он знал их беды, заботы, чаяния, и народ мог надеяться, что наследник престола милосерд.

Можно ли было сказать, что так и сталось?

С полным правом.

Прибыв в родовое поместье, Мелин не замедлил созвать приказчиков и выслушал их отчеты, учась хозяйствовать прямо на месте. Он поднял все домовые книги и пару недель занимался только ими, прерываясь на сон и скромные перекусы.

Ларик дивился преображению приятеля. От беспечности и балагурства Мелина, казалось, не осталось и следа. Теперь это был строгий молодой человек, сосредоточенный и даже скучный. Зато наставники, которые занимались образованием Мелина в Кленовой усадьбе, могли гордиться юношей. Он взялся за кардинальную переделку управления поместьем: пересмотрел многие правила и порядки, кое-что изменил. Особенно то, что касалось уплаты податей и наказаний за всевозможные провинности. Затем молодой лорд распорядился большую часть собственных земель, что шли под пашни, сады и огороды, отдать в аренду малоземельным крестьянам. Также велел первые два года не брать с них оброков и податей. А еще — полностью упразднил барщину, сделав такое умозаключение:

— Работа на чужой земле, из-под палки, — не от души, а, стало быть, и добрых плодов принесет мало. Если мне понадобятся пахари, садовники и огородники, я найму их за деньги, но гонять же вечно занятых своим хозяйством крестьян на работы в мои угодья я не намерен. Пусть лучше они на своей земле больше потрудятся — от этого и в моих закромах прибавится.

— Да ты — вот уж диво — не только кулачному делу обучен, — дивился рассуждениям друга Ларик.

Мелин же, как говорил, так и делал. Из-за этого Данн стал зваться вольным краем. Из других провинций хлынули в домен лорда Мелина безземельные, желая осесть и завести хозяйство.

Молодой лорд был не против принимать в своих владениях тех, кто решил препоручить себя его милости. Каждого, кто приходил к нему на поклон и просил кусок земли для возделывания, он встречал доброжелательно и без особых проволочек давал людям участки под строительство и другие нужды.

Кое-кто из приказчиков в Двуглавой Крепости неодобрительно качал головой, наблюдая, как кронпринц подписывает договора земельной аренды на пашни, сады и прочее недвижимое имущество, что было даровано ему судьбой и природой. А кое-кто из управителей быстро перестроился и заплясал под новую дуду нового хозяина. И начало вышло неплохим.

— В будущем жду увеличения прибыли, — совершенно по-деловому говорил Ларику Мелин, пересматривая документы и перечитывая цифры. — И я уже знаю, куда пущу новые средства: надо Змеиный мост починить, а весной оросительные каналы прочистить, дамбы обновить, дорогу на Виндол поправить. Я там пару дней назад проезжал и видел: все в рытвинах и колдобинах. Так не должно быть — дороги надо в порядке содержать…

Ларик присвистывал, опять удивляясь. Но тут не было ничего удивительного. Просто, получив в одночасье в свои руки такое большое имение, Мелин не мог себе позволить наплевательски к нему относиться. Да еще после того, как жители Данна — его подданные — так радушно встретили своего молодого хозяина. В общем, в наследнике лагаронского престола пробудился человек ответственный и хозяйственный…

Чуть позже, более-менее разобравшись с вотчиной и приведя все в нужный ему порядок, Мелин позволил-таки себе расслабиться и пожить, наконец, в собственное удовольствие.

Обычный день молодого лорда из Двуглавой Крепости теперь начинался примерно так: подъем, пробежка на лыжах по заснеженному парку, затем — ванна из прохладной воды, сдобренной целебными травяными настоями, чуть позже — легкий завтрак, потом — часа два работы в библиотеке, а после — интенсивные занятия в фехтовальном зале. Постигая науки управления хозяйством, Мелин не хотел забывать о том, что он уже умел. К тому же, был стимул: был друг Ларик, который жаждал овладеть рыцарским искусством. Поэтому тренировались парни всегда вдвоем и с теми из молодых людей свиты кронпринца, кто изъявлял желание размяться вместе с ними в фехтовальном зале.