Щит на вратах - Андрей Посняков

— Друг мой, Конхий, куда привел ты меня? — подойдя к колоннам, громким шепотом пожаловался князь. — Я хотел отыскать здесь светочей мысли и слова, а вижу лишь пошлость да скуку. И ни одного нормального человека, все какие-то…

Портьера за колоннами шевельнулась.

— Да-да, — повторил Хельги уже громче. — Я бы, быть может, ушел, да неудобно. Вот если бы был какой-нибудь другой выход, чтобы можно было исчезнуть по возможности незаметно, не обижая невниманием этих, по-своему славных, людей.

Хельги подал Ирландцу знак — мол, можешь идти. Сам же томно прислонился к колонне. Неужели ничего? Неужели он так плохо знает женщин?

О нет, пожалуй, неплохо!

Князь услышал за спиной зовущий шепот:

— Эй, монах.

Обернулся, встретившись глазами с некрасивой чернавкой — видимо, служанкой. Ну, и в самом деле, какая нормальная женщина будет держать рядом с собой красивую и молодую?

— Коль хочешь незаметно уйти, пойди во-он в ту дверь. Там будет коридор, пойдешь по нему, потом увидишь развилку, налево — перистиль, сигма, направо — Мистерион. Встанешь у входа в Мистерион, подождешь— привратник откроет дверь. Он всегда так делает, выпуская недовольных. Надеюсь, у тебя найдется чем его отблагодарить?

— Найдется, — улыбнулся Хельги. — Но я должен поблагодарить и тебя.

— Не меня, — качнула головой служанка. — Благодари мою госпожу.

— А кто твоя госпожа?

Не ответив, служанка тихо исчезла.

Поставив в известность Ирландца — чтоб не беспокоился зря, — князь поступил так, как ему и посоветовали. Незаметно зашел за колонны — там уже никого не было, лишь висел в воздухе сладкий запах благовоний, отыскал чуть приоткрытую дверь, вышел и направился вперед по длинному темному коридору. Пол был мраморным, скользким, шаги отдавались под потолком гулким затухающим эхом. Вот и развилка — едва не проскочил. Так, направо — перистиль, налево — Мистерион. Кажется, там и велено ждать. Хельги сделал несколько шагов влево и замер, ясно услышав рядом с собой голос. Но ведь вокруг никого не было — одни статуи, не могут же они разговаривать! И тем не менее слышно было так отчетливо, словно бы шептали в ухо. Князь затаил дыхание — женский голос говорил явно о нем.

— Этот красивый монах, которого ты выпроводила, похоже, отыскал здесь лишь скуку.

— Полноте, госпожа, монах ли это?

— Какая разница кто. Видимо, он не глуп. Я бы побеседовала с ним… в своих покоях, если б он пришел ближе к вечеру к храму Сергия и Вакха, что совсем рядом, прямо напротив дворца. О, он не был бы разочарован.

Голоса вдруг исчезли. Послышался далекий звук захлопнувшейся двери. Князь ухмыльнулся — слыхал он про такое от Никифора. Дворец Мистерион был устроен так, что самое тихое слово, произнесенное в одном его конце, было отчетливо слышно в другом. Значит, все, что он слышал, было предназначено для него. Как сказали-то? К вечеру у храма Сергия и Вакха? Пожалуй, теперь можно и вернуться обратно.

— Эй, братец! — Хельги дотронулся до плеча привратника. — Я передумал и возвращаюсь обратно.

Привратник заворчал было, но тут же успокоился, получив серебряную монету — денарии еще водились у князя, правда, таяли с катастрофической быстротой.

Между тем ученейший диспут уже разгорелся в полную силу — спорщики катались по полу, вцепившись друг в друга. Стоящие вокруг них зрители азартно подначивали, студенты сбивались по углам в стаи — готовые вот-вот схлестнуться.

— Ну, хватит! — прозвучал вдруг звучный повелительный голос, услыхав который, все тут же попадали на колени.

— Базилевс! Базилевс! Божественный! — прошелестел громкий благоговейный шепот.

Хельги поднял глаза, внимательно посмотрел на поднявшегося к трибуне мужчину. Немолод, но и не очень стар, густые черные волосы, высокий, изборожденный морщинами лоб, лицо красивое, волевое, взгляд властный, так и хочется пригнуться. Базилевс. Император.

— Видно, здесь и в самом деле яростный спор, — позволил себе пошутить император. — Ну, продолжайте, продолжайте. — Он благодушно махнул рукой. — Я вот шел себе мимо…

К базилевсу, кланяясь, подошли сановники: эпарх, паракимомен, доместик схол с патриархом.

Диспут продолжился. Как понял Хельги, речь шла о сущности Христа — филиокве: исходит ли божественная благодать не только от Бога Отца, но еще и от Бога Сына?

Судя по всему, императора подобная тема в данный момент волновала мало — он не прислушивался к выступающим, шептался о чем-то с зятем, доместиком схол Христофором, с префектом столицы эпархом Никандром и паракимоменом Эвзархом. Как знал уже Хельги со слов Никифора, император Василий был неграмотен, но весьма неглуп. Интересно, что же он сам не замечает в своем окружении человека с черной душой друида? Ведь тот давно уже должен был выдать себя — не так, так этак. Друиду нужны человеческие жертвы — и зависимый от него сановник должен их приносить. Неужели он делает это так незаметно, искусно укрываясь от императорских соглядатаев, которыми, несомненно, заполнен весь город? Правда, Константинополь огромен, слишком огромен… В его дворцах и трущобах можно много чего спрятать.

По окончании диспута «компаньоны» расстались, как только вышли из дворца. Ирландец сумел познакомиться с одним из средней руки чиновников, протостратором Филимоном Варзой, курирующим дела, касающиеся леса, камня, извести и вообще всех стройматериалов. Филимон как раз недавно вернулся из Фракии, где инспектировал каменоломни, и прямо-таки жаждал пообщаться с собеседником. Ирландец, скромно потупив глаза, соврал, что и сам когда-то занимался поставками леса, — на том и спелись. И вот уже Конхобар пригласил нового приятеля в питейное заведение, куда они оба и намылились сразу после вечерни в ближайшей церкви Святой Ирины.

Никифор благодаря своему интересу к теологической теме спора привлек внимание епископского секретаря, отца Кирика. Оба, как выяснилось, были книжниками и назавтра договорились встретиться в библиотеке, а сегодня — отстоять вместе вечерню в храме Святой Софии, молясь за избавление от безбожных русов.

Хельги мысленно потер руки. Все бы хорошо, да ведь требуются известные расходы. Того же протостратора Филимона Ирландцу придется поить еще не один раз, а Никифору может понадобиться купить для отца Кирика книгу. Хотя бы одну — и то на нее едва ли хватит имеющихся в наличии солидов. Да еще нужно кормить воинов — десяток Твора. Самое время подумать о зарабатывании денег! Ладно, так им завтра и заявить. Пускай сами тоже напрягутся, подумают. Мало ли что гриди — не все ж тупо махать мечом, иногда следует и мозгами пошевелить. Хельги не пошел к вечерне, смотрел на форуме Тавра выступления мимов — ну и умора, а девчонки-акробатки ничего — гибкие, симпатичные, полуголые. Особенно та, светловолосая с коричневой кожей. Загар, иль и в самом деле такая смуглявая? Девчонка, одетая в короткие обтягивающие панталоны и лиф, забралась на высокий шест и застыла там в виде распластавшей крылья птицы. Ее напарники — два мускулистых жонглера — подхватили шест снизу и понесли над зрителями, а светловолосая дева будто летела. Зрители щедро кидали монеты.

Засмотревшись на представление, Хельги и не заметил, как наступил вечер. Мягкий, приятный, теплый и очень тихий, — несмотря на людской гомон, почему-то казалось именно так — тихий, может, оттого, что вовсе не было ветра? Или успокаивающе действовали золотисто-палевые небеса, щедро подсвеченные упавшим в море солнцем? Народ развлекался, особенно после того, как в христианских храмах закончилась вечерняя служба. И совсем не похоже было, что с суши к городу подступили воинственные полчища русов, совсем не похоже.

В воздухе уже плыли фиолетовые сумерки, когда Хельги наконец подошел к церкви Сергия и Вакха, что располагалась у крепостной стены, неподалеку от дворцового комплекса. Из-за старого каштана вдруг быстро вышла закутанная в темную мантию женщина, подошла к князю — видно, давно поджидала — и произнесла лишь одно слово:

— Идем.

Хельги узнал служанку и молча пошел следом. Они пересекли небольшую примыкавшую к дворцу площадь и вошли в перистиль со стороны ипподрома. Охранявшие двери стражники лишь кивнули, разведя в стороны копья. Внутри дворца было темно, горящие под самым потолком светильники и лампады едва разгоняли тьму. Князь бодро шагал вслед за своей проводницей по длинному коридору с мозаичным полом и украшенными искусной позолоченной резьбой стенами. То и дело попадались навстречу какие-то размытые тени, при виде служанки старавшиеся побыстрее скрыться, — скорее всего, это были слуги. Потом миновали освещенную свечами нишу с золоченым киотом, и князь даже не дождался, когда глаза вновь привыкнут к темноте, — служанка втащила его в какое-то просторное помещение, освещенное двумя восковыми свечами. Свечи горели в поставцах из выкованных изящным кружевом позолоченных прутьев. Имелись и другие светильники, но они не горели, лишь в углу, у иконы, теплилась зеленым огоньком лампадка.