Грани доверия - Маргарет Каллагэн

— Ты лжешь! Как ты смеешь!..

— Моя дорогая. — Он смерил ее взглядом с плохо скрываемым презрением. — Если ты вообще меня знаешь, то могла бы понять, что я никогда не лгу.

— Но я не понимаю! — шипела она. — А что касается последней ночи…

— Да, Клео? По поводу последней ночи? Продолжай, не стесняйся. Выплесни то, что тебя мучает. — Он сложил руки и откинулся на подушки, снова приподняв свою выразительную бровь.

— Ты… ты… Ты невозможен! — Сердито шелестя юбками, она пробежала через всю комнату к подносу с напитками.

— Налей мне еще виски! — провокационно крикнул Трэвис, так как она готовила себе водку с тоником. — Нельзя пить одной. За первым стаканом последует второй. А потом, после ночи, наступит утро, и сотни маленьких молоточков забарабанят в твоих висках.

— Хорошо. Это все, что ты заслуживаешь, — вяло сказала Клео, ставя перед ним виски и занимая свое место в кресле. — Поздравляю, — зло добавила она, сдерживая дыхание. — Надеюсь, теперь ты захлебнешься.

— Этого не будет.

Они погрузились в молчание. Трэвис абсолютно не реагировал на злость, заполнившую ее до краев.

Бедная Клео, размышлял он. Бедная избалованная Клео, которая не в состоянии пережить, что мир вдруг перестал вращаться вокруг нее. Единственный капризный ребенок богатых родителей, она за всю свою жизнь не проработала и дня.

Однако несправедливо так судить о ней, вдруг осознал он. Клео легко заполняет свое время: магазины, визиты в парикмахерский салон, престижные дома моделей, участие в дорогих ленчах с длинной вереницей похожих на нее подруг, ночные клубы, благотворительные балы. У нее никогда не было необходимости работать, она росла и воспитывалась в ожидании радостей жизни, в ожидании такого же богатого и желательно титулованного мужа. Она, конечно, знает, как прожить жизнь в свое удовольствие. Ее неунывающая натура гарантирует ей никогда не иссякающий поток новых знакомых в высшем свете. И сама она была для Трэвиса лишь удовольствием, неким всплеском легкомыслия в его упорядоченном мире. Хотя иногда, лишь иногда, ему казалось, что он ищет в ней чего-то большего. Или кого-то? — вдруг задался он вопросом, трезвея от неожиданной мысли.

Он взял свой стакан. Больше соды, чем виски, заметил он и выпил с гримасой отвращения. Ну и ладно, вечер еще только начинается. Почему бы не добавить, не закончить бутылку — ведь именно это ему сейчас нужно. В конце концов, это его жизнь и его проблема. Что? Билли — его проблема? Нет, никогда, горько признал он. Никогда.

— Сколько ты уже выпил? — неодобрительно спросила Клео.

— Еще недостаточно, — отрезал Трэвис.

— Я не согласна, — натянуто возразила она. — Ты пьян.

— Нет. Еще нет. Но я стараюсь.

— Почему, Трэвис, почему?

Ах да. Он сам бы хотел знать ответ на этот каверзный вопрос.

— Почему? — Он пожал плечами. — Кто знает? Поверь мне, Клео, для меня это столь же непонятно. — Он ухмыльнулся одними губами. Глаза его оставались все такими же бесстрастными.

— Но ты не хочешь сказать мне, что у тебя плохо, — раздраженно пожаловалась она. — Как я могу помочь, если ты не объяснишь мне ситуации?

— Но, моя дорогая, ты же не спросила меня, почему я напился, — холодно подчеркнул он. — Ты лишь предположила, что я пил не один. Понимаешь, Клео, — Трэвис начал жестикулировать, — это все сводится к доверию. Она не доверяла мне. Я не доверял ей. Ты тоже не доверяешь никому из нас.

— Итак, я была права! — истерически выкрикнула Клео. — Здесь замешана женщина… эта женщина. Ты подлец!

— Если ты так говоришь… — усмехнулся Трэвис. Его не взволновали эти слезы, еще одна вспышка ее гнева. Хорошо, что он напился. Это сняло остроту боли, остроту последних сцен. Он снова усмехнулся. Возможно, стоит чаще прибегать к этому средству. Он вытащил из кармана чистый носовой платок. — Пожалуйста, возьми, Клео. — Он положил платок ей на колени и нехотя поднялся с софы. — Я приготовлю кофе, пока ты придешь в себя. И приведешь себя в порядок, — добавил он мягко, но со скрытым предупреждением.

Трэвис надеялся, что она обидится и уйдет. Но нет, она не сдвинулась с места. Она сидела, прямая как шомпол, когда он шел к ней через комнату, утопая в глубоком ворсе ковра.

Клео подняла голову. Лишь темные круги под глазами выдавали, что она плакала. Но она была прекрасна. Несмотря на потеки от косметики, она была прекрасна.

— Ты моя девочка, — сказал он и сам вздрогнул от столь неожиданно вырвавшихся слов.

— Разве я?

— А кто же?

— Я твоя девочка? Или более ловкая мисс Тейлор, которой удалось вонзить в тебя свои когти?

— Ты ошибаешься, Клео.

— Сомневаюсь. Я видела, как она смотрела на тебя тогда в саду. А что касается работы, то за несколько коротких месяцев она стала для тебя незаменимой. Ты сам говорил это довольно часто, так что вряд ли теперь осмелишься отрицать.

— Ты принимаешь желаемое за действительное, Клео. Ты ошибаешься на каждом шагу. А Билли от меня ушла.

— Что значит ушла?

— Оставила работу. Рассчиталась. На Гиддингсов больше не работает.

— Ты хочешь сказать, что уволил ее? — Недоверие, радость — вся гамма эмоций отразилась на тонком фарфорово-кукольном личике.

— Я хочу сказать, что она оставила компанию и не вернется.

— Но я никогда… — Клео запнулась и вспыхнула от смущения.

— Никогда что? — резко спросил Трэвис.

Она передернула плечами, потом расчетливо-медленными движениями разлила по чашкам кофе, добавила себе сливки, положила в обе чашки сахар.

— Так-так-так. — Клео задумчиво сделала глоток. — Кто бы мог поверить?

— Ты уж точно никогда, да, Клео? — Трэвис спрашивал так мягко, его черные глаза впились в нее, не позволяя ей отвести взгляд.

Она улыбнулась слабой улыбкой, не затронувшей ее изумрудных глаз.

— Ох… ты знаешь… я действительно не ожидала этого, — сказала она с плохо скрываемым ликованием. — А что она сделала? Ничего серьезного, надеюсь?

Не дожидаясь ответа, Клео резко сменила тему разговора.

— А помнишь, как мы развлекались, Трэвис? — спросила она. — Когда жили в Лондоне, до того как ты переехал в этот крошечный город. Развлечения! Развлечения! Развлечения! — Она защебетала и, подпрыгивая, стала носиться по комнате, как будто услышала какую-то потустороннюю мелодию.

Трэвис внимательно присматривался к ней. Было во всем этом что-то неестественное, нечто беспокоящее его. Однако радость Клео казалась довольно искренней. Он почесал в затылке, как бы оценивая ее со стороны. Изящная, пропорционально сложенная, с прекрасным цветом лица, она была бы находкой для любого мужчины. Он ясно понимал, как ему повезло. Поэтому он и сделал в свое время предложение, заручившись согласием ее родителей. Будучи человеком амбициозным, Трэвис наслаждался, демонстрируя Клео на всех наиболее значительных обедах самых влиятельных семейств страны. Она умела неотразимо улыбаться, блистать, поддерживать беседу, вставляя точное слово в единственно подходящий для этого момент, а если была в настроении, могла очаровать даже птиц на деревьях. Она и в самом деле красива… и избалованна… и вспыльчива… и тигрица в постели.