Никто не будет по ней скучать - Кэт Розенфилд

Но Адриенн не нужно было об этом знать.

Он вышел, пройдя мимо фоторграфии молодоженов в более счастливые времена. Он чувствовал на себе взгляд Адриенн, спускаясь по лестнице. Дойдя до двери, он услышал ее.

– Детектив Берд, – позвала она ему вслед. – Я в опасности?

Он задержался у входа, оглянувшись.

– Надеюсь, нет, мэм, – сказал он.

Отвернувшись от Адриенн Ричардс и выйдя в ночь, он с удивлением понял, что действительно надеется.

Глава 19

Она провожала его взглядом, стоя у двери и обнимая себя, чтобы сдержать дрожь. Ночь стояла чудесная, неожиданно теплая, воздух мягко окутывал ее тело. Но она все равно дрожала. Она не могла не думать о том, как Иэн Берд посмотрел на нее при словах: «Я знаю, что у вас с Дуэйном Кливсом были отношения», как уголки его губ приподнялись, когда он описывал фотографию Адриенн как «компрометирующий момент». Самодовольное пренебрежение в его глазах. Он даже не пытался спрятать удовольствие от того, что унизил ее.

Представляю, как он смотрел бы на меня, если бы знал правду.

Она снова вздрогнула, впиваясь пальцами в предплечья. У нее в голове расчетливый голос сказал, что ей нужно быть благодарной, что предрассудки детектива насчет Адриенн сработали в ее пользу, особенно в моменты, когда она теряла контроль, говорила слишком много, позволяла эмоциям взять над собой верх. Радуйся, сказал голос, что он считает, будто уже знает, кто ты. Он думает, что понимает. И думая, будто понимает, Иэн Берд решил, что он увидел стыд, слезы напыщенной богачки, потому что ее поймали на горячем. Но она сдерживала не слезы; это был вой ярости. Слава богу, она смогла его приглушить. Если бы она ослабила контроль, начала кричать, она бы никогда не смогла остановиться.

Это правда: ей нужно радоваться, что все закончилось на этом, что полицейский уходит. Он не оглянулся, и она подумала, что это тоже хороший знак. Когда Берд появился, он был сфокусирован на Адриенн; теперь казалось, что он напрочь забыл о ней. Она наблюдала, как «Крузер» отъехал, исчезая за углом, а затем проследила за мягким движением деревьев в свете фонарей, когда наступила тишина. Она задержала дыхание. Мгновение спустя тишину нарушили приглушенные звуки городской жизни: электрическое жужжание уличных фонарей, отдаленный вой сирены. Но улица осталась пустой, она выдохнула с довольным «фух». Сначала она подозревала, что он попытается одурачить ее, спрятавшись за углом или в нескольких улицах отсюда, но больше так не думала. Пока что, по крайней мере, казалось, что Иэн Берд решил оставить ее в покое. А к тому времени, когда он попытается найти ее снова… что ж, все изменится.

Помогало, подумала она, что она солгала не обо всем. Мой муж уехал: правда. Он забрал «Мерседес»: правда. Адриенн хотела увидеть озеро осенью, а Лиззи, увидев возможность, предложила неделю в пик сезона, когда опадают листья: тоже правда.

Но Адриенн не забыла. Господи, она бы хотела. Это могло бы быть правдой: что Адриенн проигнорировала предложение Лиззи и попросту забыла о нем. Это было очень в стиле Адриенн. Но нет: она сказала Лиззи придержать неделю для них, и они с Итаном приехали в Коппер Фолз предыдущей ночью как раз вовремя. Вовремя, чтобы все пошло совершенно, необратимо не так. И каким это было облегчением, когда Берд наконец сказал слова – Лиззи Уэллетт мертва – и она могла перестать притворяться, что не знает, притворяться, что ее там не было. У нее ушли последние капли самообладания, чтобы не начать прыгать как сумасшедшая и кричать: «Мертва, мертва, и он тоже мертв!»

Я не знаю, где Итан.

Еще одна ложь.

Она заперла дверь. Поднялась по лестнице, не обращая внимания на снимок, привлекший внимание Берда, и решительно прошла мимо. В спальне она подошла к кровати, заправленной чистым бельем всего час назад, когда она все еще представляла, что им светит какой-то счастливый конец. Она осторожно подняла подушку.

Вжалась в нее лицом и закричала.

Весь день она репетировала свои реплики, рассказывала себе историю, повторяла слова, пока они не начали казаться правдой. Вот такая она: женщина, которая проснулась, думая о возможностях. Которая понимала, что ей нужно взять все под контроль. Женщина, которая провела день, строя планы, чтобы обезопасить свое будущее. Я не хочу быть одной из тех женщин, которых жизнь застает врасплох.

И после всего этого она почти такой стала.

Почти.

Но теперь она видела с почти невероятной ясностью. Она знала, как все должно быть, потому что у нее кончились варианты – это осознание должно было пугать, но лишь освободило ее. Все двери захлопнулись, все выходы закрылись, кроме одного. Только одного. Один шанс из этого выбраться, если она достаточно сильная, чтобы им воспользоваться.

Хотя она не могла этого знать, инстинкты ее не подвели. К двум часам ночи Берд был почти в двухстах милях от нее; он не видел большого, черного «Мерседеса» подъехавшего на дорожку за домом Ричардсов и вставшего рядом с «Лексусом». Он не видел высокого, коротко стиженного мужчину с однодневной щетиной, осторожно оглядывающего темные окна ряда домов по обе стороны от дома номер семнадцать и возившегося в поисках ключа от задней двери. Она сказала ему держаться подальше до утра, но он не послушал.

Он никогда, мать его, не слушал.

Она услышала скрип двери и его тяжелые шаги на лестнице, прерывающиеся и нетвердые, шорох его пальцев о стену, когда он потянулся опереться. Она различила, как он ступил на лестничную клетку, а затем увидела его в тени, шатко минувшего фотографию с медового месяца и появившегося в гостиной. Он тяжело дышал и потел; она чувствовала этот едкий, кислый запах, ранний признак приближающейся ломки. Скоро он будет мокрым насквозь, с влажными волосами, подмышками, будет трястись и стонать от боли. Она терпеливо ждала, пока он прошел к спальне, не заметив ее фигуру, появившуюся из теней и прошедшую следом. Он врезался в стену, промахнувшись мимо дверного проема, и вгляделся в сторону кровати.

– Черт, – пробормотал он. Потом громко прошептал: – Эй? Ты здесь?

– Привет, – сказала она позади него, заставив его вскрикнуть и обернуться.

– Господи! Какого хрена?! Я думал, ты спишь. Ты меня до чертиков напугала.

– Ты должен был дождаться утра, – сказала она. – Разве я тебе не говорила?

– Я не знал, куда мне идти. – Он неловко переступил на месте. – Я боялся потеряться, а потом… и я все равно себя плохо чувствую. Я не хотел всю ночь блевать в каком-то дерьмовом мотеле. – Он прищурился в темноте. – Я тебя почти не вижу. Что случилось? С полицией? Они…

– Приходил детектив. Мы поговорили. Я ничего не сказала.

Он прислонился к стене,