The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

на основе протестантской миссионерской пропаганды и традиций китайских сект. Их попытки государственного строительства в итоге сошли на нет, но мормоны добились большего политического успеха. Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, как ее еще называют, была основана в 1830 году американским пророком Джозефом Смитом, который, как и Хун Сюцюань семь лет спустя, в юности пережил видения и истолковал их в смысле пророческой миссии. После того как в 1844 г. Смит был убит враждебной толпой, его преемник Бригам Янг в 1847-48 гг. совершил авантюрный исход в необитаемый район Большого Соленого озера, взяв с собой несколько тысяч последователей. К ним присоединились другие новообращенные, в том числе из Великобритании и Скандинавии, и к 1860 году в штате Юта проживало около 40 тыс. мормонов. Святым последних дней не позволили создать теократическую республику, где народ подчинялся бы своим вдохновленным лидерам. Юта была основана как территория, находящаяся под прямым контролем президента США, и с 1857 по 1861 год (так получилось, что это был кульминационный момент войны цинского правительства против тайпинов) мормонская зона фактически находилась под военной оккупацией. Если тайпинскую доктрину можно понимать как индигенизированное христианство, явно далекое от библейских источников, то мормонизм также представлял собой адаптированную к местным условиям версию христианской доктрины, дополненную собственной священной книгой основателя. Его характеристика как "христианского" до сих пор вызывает споры. Для многих людей, живших во времена его основания, принятие полигамной практики делало его таким же чуждым, как американский ислам. Но мормонизм отвечает на вопрос, почему Библия молчит об Америке. Благодаря смелым рассуждениям о миграции на запад в эпоху Ветхого Завета, он включает американский ландшафт в библейский план спасения и, таким образом, является самой американской из всех религий США.

Пророческие движения, некоторые из которых считали, что мессианский конец времени неизбежен, возникали и в других частях света. Такой характер носило движение Махди в Судане (1881-98 гг.), движение "Танец духа" среди американских индейцев на севере Среднего Запада (1889-90 гг.), движение Сайида Али Мухаммада Ширази (он же "Баб"), возникшее в Иране в 1844 г., или движение, вдохновившее восстание Маджи-Маджи против колониализма в Германской Восточной Африке в 1905-1907 гг. Сопротивление имперским вторжениям или ужесточению колониального режима очень часто возглавлялось пророческими фигурами и сопровождалось милленаристскими ожиданиями. Все эти движения обещали радикальные перемены: их целью была не адаптация к современному миру, а его гибель и возвращение к условиям, которые они считали самоопределяющимися. Мессианство не было обязательным условием радикальной политики. Компактные религиозные общины любого типа могли, руководствуясь религиозными мотивами, отвечать на внешнее давление активным сопротивлением. Так, в некоторых районах Юго-Восточной Азии хорошо организованные буддийские монахи, для которых мессианство было чуждым явлением, организовали эффективную оппозицию колониальным властям.

В сфере религии проблематично проводить дихотомию между бунтом и реформами, между мессианскими движениями, часто представляющими будущее как возвращение к мифическому золотому веку прошлого, и религиозными доктринами и практиками, предлагающими рациональную, осторожную адаптацию к меняющемуся времени. Однако такое разграничение становится более правдоподобным, если показать, что одно и то же движение смещается с первого полюса на второй. Так было с движением "Баб" - шиитской ересью в Иране, в которой сайид Али Мухаммад Ширази выступал за божественное правление избранных Богом представителей на земле и, наконец, претендовал на пророческую власть, основанную на прямом общении со Всевышним, которая превосходила учение Корана. После казни Баба как вероотступника и политического мятежника в 1850 г. движение не распалось, а передало ему свою первоначальную харизму, проведя ряд реформ. Эту задачу взял на себя товарищ Баба, Мирза Хусайн Али Нури (или Бахаулла), находившийся в течение десятилетий в изгнании в Османской империи. Называя себя универсальным мессией - возрожденным Христом, Махди и Зороастром в одном лице, - он приложил немало усилий, чтобы переложить учение движения на космополитические рельсы, отвечающие требованиям современного мира. После его смерти в 1892 г. шиитский мессианизм основателя стал современной религией бахаи, которая после 1910 г. распространилась в Европе и Америке и сегодня имеет свой духовный и организационный центр в Хайфе (Израиль). Наряду с мормонизмом и индийским сикхизмом она является одним из немногих новых религиозных творений, сохранившихся с XIX века. Бахаулла, вместе с изгнанным китайским философом Кан Ювэем (создателем утопизма "Великой общины"), был одним из крупнейших мыслителей конца XIX века, преодолевших культурные границы. Современными элементами в вероучении бахаи стали его выступления за конституционное государство и парламентскую демократию, поддержка расширения прав женщин, неприятие религиозного национализма, отказ от доктрины священной войны, забота о мире во всем мире и открытость науке.

Современность и модернизм

Последнее обстоятельство было и остается - именно в свете дискуссий начала XXI века между дарвинистами и библейскими "креационистами" - едва ли не самым важным критерием религиозной современности. Не все грани научного знания одинаково хорошо известны и доступны обывателям. Согласно этому критерию, религиозная модернизация не означает отказа от новейших достижений науки как таковых в качестве источника истины. Астрономическая демонстрация множественности миров, открытие глубокого времени геологией и палеонтологией и, прежде всего, эволюционная теория Чарльза Дарвина (с ее более радикальным, воинственным выражением в работах таких людей, как Томас Хаксли в Англии или Эрнст Геккель в Германии), естественные науки поставили перед всеми религиями и конфессиями серьезные проблемы. Таким образом, взаимоотношения между верой и религией стали, по крайней мере в Европе, центральной темой философий, ориентированных на мир; а надежды на гармонизацию религии и науки, питаемые в Германии эпохи бидермайера и Англии раннего викторианского периода, с тех пор находятся под угрозой срыва. Явно рационалистические посттеистические квазирелигии долго не могли преодолеть эту пропасть: ни возведение науки в ранг вероучения ("религия науки"), ни различные тайные доктрины, основанные на масонстве, ни "социальная религия", набросанная около 1820 г. французским социалистом Клодом-Анри де Сен-Симоном и десятилетиями культивировавшаяся после его смерти в виде секты, в которой ученые и художники должны были дать новому индустриальному веку этическую основу и тем самым обеспечить его полноценный продуктивный расцвет. Что касается позитивизма Огюста Конта (который уже в поздних работах мастера был возведен в ранг "религии человечества"), то в основном в Мексике, Бразилии и Бенгалии он был понят как светское спасение, послание научно обоснованного прогресса, в котором политический либерализм и экономический laissezfaire отступали перед видением технократического порядка. Комт ожидал триумфа своей доктрины в Западной Европе, но он также тщетно пытался заручиться поддержкой паши Мухаммеда Али в Египте, где сен-симонисты некоторое время пытались реализовать свои утопические идеи коммун. Позитивизм прижился не там, а скорее в странах, где его