Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Когда ненавистная цепь со звоном и лязгом упала на пол, Коля растёр саднящее запястье и вопросительно посмотрел на Макса.

– Пошли уже или ты хочешь, чтобы я задохнулся? – требовательно заявил Макс.

Коля не стал отвечать и двинулся к выходу. Родионов вышел в коридор, пропустил Колю вперёд, и пошёл следом. Шли молча, а когда вышли на улицу, то Николай с полминуты жмурился и тёр глаза, привыкая к свету, который отбрасывало восходящее за скалами солнце. Учитывая пору года, сейчас было примерно начало шестого утра. Жизнь в «Убежище» только‑только начиналась и людей на улице почти не было. Лишь два человека спешили куда‑то мимо бараков, но оттуда они не могли видеть, кто там вышел из бункера службы безопасности.

– Ну, бл… я‑то думал это камера твоя воняет, а это, оказывается, ты сам, – морщась, брезгливо заявил Макс, но, прежде чем Коля успел ответить, продолжил. – Ну и говно же ты, Колян.

Дьякову очень хотелось огрызнуться, ответить тоже какой‑то колкостью, но раз уж его отпускают, а в этом он теперь почти не сомневался, то не стоит лишний раз злить Родионова. Если всё пойдёт как надо, то у него ещё будет шанс поквитаться с ним.

– Что дальше? – спросил Николай.

– Дальше? – Макс осмотрелся и, немного подумав, продолжил. – Пошли на выход. Из долины.

Дьяков почувствовал, как нарастает внутри него адреналин. Внутри он весь ликовал, сердце забилось чаще, и даже мышцы, ослабевшие от паршивой кормёжки и долгого бездействия, вдруг снова наполнились силой.

Шли снова молча. Родионов ничего не говорил, а Коле с ним говорить и не хотелось. Он больше размышлял о Гронине и его поступке.

Всё‑таки, Паша не изменил себе и остался верен собственному слову. Да, конечно, быть человеком слова это, с одной стороны, правильно, иначе как с тобой будут иметь дело? Но оставаться честным с принципиальными врагами… Это уже граничит с глупостью. Несмотря на то, что Коля не любил ни самого Павла, ни его методы работы и принятия решений, не любил его всезнайство, которое чувствовалось в его поведении и взгляде, не любил, что тот вечно делал всё по‑своему, выслушивая других, но принимая их точку зрения только в случаях, когда она совпадала с его собственной – всё равно он уважал его. Как минимум, как достойного противника и врага. Но сейчас, когда Гронин отпускал его, Коля не мог понять его мотивации, хоть она и была ему во благо.

Что им руководит? Принципы? Офицерская честь? Вдруг Колю осенило, да так, что он ощутил, будто его ударило током. Дьяков, поражённый своей догадкой, остановился и замер, от чего шедший позади Родионов сразу недовольно выругался.

– Какого хера, Коля? Давай иди, у меня нет времени, – недовольно пробурчал он.

– Да‑да, иду, – агрессивно огрызнулся Дьяков и снова пришёл в движение.

Плевок, насмешка, издёвка – вот, что это было. Гронин ещё сильнее унижал его своим фальшивым великодушием, издевался, показывая, что считает его ни на что не способным ничтожеством, которое можно смело отпускать, зная, что оно не сможет отомстить. От осознания этого Коля мгновенно наполнился яростью. Не в силах сдержать эмоции, он заскрежетал зубами. Идущий позади и немного сбоку Родионов заметил, как на лице Дьякова заиграли желваки.

– Ха‑ха, что, бесишься, да? Бесись, бесись, – тихо посмеиваясь, проговорил Макс.

Дьяков проглотил его слова, но только потому, что уже размышлял о том, как отомстит. Отомстит им обоим, да и не только им.

«Высокомерные ублюдки, вам всем воздастся, вот увидите», – заливаясь желчью, думал он.

Они задержались немного на КПП перед тоннелем, пока Макс объяснялся с начальником блокпоста. Коля не верил в это, но всё же надеялся, что ему выдадут обещанное оружие, или хотя бы запас провизии, но даже когда этого не произошло, не пал духом. Тем не менее, вопрос об этом он Максу задал. Тот сделал удивлённое лицо и, издевательски ухмыляясь, заявил, что ничего такого не знает. Но Дьякова больше ничего не задевало. Поглощённый мыслями о том, что свобода уже близко, он шёл по тоннелю, затем миновал уже предупреждённый о них блокпост и пошёл по дороге. Родионов, правда, продолжал идти рядом с ним.

– Я думал, ты меня только до выхода проведёшь, – с плохо сдерживаемой неприязнью, сказал ему Коля, когда они отошли уже достаточно далеко.

– Мы десять лет прожили рядом, делали общее дело, товарищами были, пусть и не всегда ладили. Думаю, ты заслуживаешь прощальный подарок, – с ноткой язвительности ответил Макс после долгой паузы.

Он больше не шёл позади. Теперь он шагал почти рядом, всего в полутора метрах справа. На поясе у него висела кобура, из которой торчала рукоять «Стечкина». Коля видел её и даже размышлял над тем, что мог бы попытаться внезапно напасть на Макса, завладеть оружием и убить уже сейчас, чтобы не ждать следующей встречи. Но здравый смысл был против. Сейчас Коля слаб, а он, даже будучи здоровым и полным сил вряд ли мог справиться с Родионовым.

– Ты выполнил приказ хозяина. Можешь быть свободен, а свои подарки засунь себе в жопу, понял?

Дьяков сказал это, даже не глядя на Макса. Он не заметил, как заиграли желваки и рефлекторно сжались и разжались кулаки подполковника. Впрочем, даже если бы и заметил, то всё равно оставил бы это без внимания, ведь Макс ничего не мог ему сделать, иначе нарушил бы обещание Гронина. Хотя… Они сейчас были за стенами «Убежища» и ничего не мешало Максу заявить, что он отпустил пленника. Да, наверное, не стоит его больше злить.

Когда Коля подумал об этом, они отошли уже примерно на километр и здесь их никто не мог увидеть.

– Всё, Колян. Здесь всё, – внезапно сказал Макс, до этого упорно молчавший.

– Ага, – Коля глянул на Родионова и остановился.

– Прежде, чем мы попрощаемся, ответь мне на один вопрос, – попросил Родионов.

Его голос хоть и звучал относительно нейтрально, но напряжение в нём чувствовалось сумасшедшее.

– Какой?

– Зачем вы всё это заколотили?

– Пф…

Фыркнув, Коля отвернулся и сделал шаг, собираясь идти дальше, но затем остановился и некоторое время задумчиво смотрел перед собой. Когда он ответил, его голос зазвучал неприятно, источая концентрированные яд и ненависть.

– Потому что нам не нравится курс Гронина. Не нравится его стиль управления. Он высокомерный диктатор, смотрящий на всех, как но говно. Даже на тебя, просто ты сам недалёкий и этого не замечаешь. Но однажды ты поймёшь это. Увидишь, что я был прав, и пожалеешь обо всём, что делал.

– М… Говёный ответ. Такой же, как ты сам.

Голос Макса, раздавшийся за спиной, теперь тоже был полон злости. Но это была не такая злость, как у Дьякова, нет, она не звучала как шипение раненой змеи, желающей только уползти, чтобы залечить свои раны. Здесь было другое… Удовлетворение от предчувствия близкого выплеска ярости.

Дьяков сразу распознал это. Его внутренний радар завопил о приближающейся со спины угрозе, но он не решался обернуться и встретить её, оцепенев от понимания, что просчитался.

– Повернись, мразь, – несмотря на невероятную концентрацию презрения и ярости, оскорбление Макса прозвучало радостно.

Коля ощутил, как тело заливает сумасшедшими дозами адреналина и судорожно соображал, как спастись. В любом случае, чтобы сделать это, ему придётся обернуться и атаковать первым. Да, это единственный шанс. Атаковать на упреждение, пока Родионов не готов, тогда у Коли будет шанс. Он внутренне напрягся, мобилизуя силы, развернулся и приготовился к стычке, но, несмотря на все эти меры, не готовым оказался именно он.

Всё, что Коля успел увидеть краем глаза – блеск лезвия и тень, несущаяся на него. Он ничего не успел предпринять, ни отскочить, ни уклониться. Спустя долю секунды лезвие глубоко вошло между рёбер, и Коля ощутил острую, парализующую тело и волю боль. Он вскрикнул, но крик быстро оборвался и перешёл в короткий, глухой стон, а сам Коля рефлекторно отшатнулся, буквально сползая с ножа. По телу потекла горячая, густая жидкость, а ноги предательски дрогнули, намереваясь подкоситься. Зашкаливающий адреналин позволил Коле устоять на ногах и приготовиться к схватке за свою жизнь, ведь мозг ещё не принял тот факт, что Николай Дьяков уже почти труп.