Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

– Что будем делать? – равнодушно поинтересовался Бодяга, когда снова воцарилась тишина.

– Ничего, – уверенно ответил Андрей. – Нам приказано удерживать блокпост, а не гоняться за зайцами.

Он вызвал Корнеева и поинтересовался, что происходит у них. Лёша ответил, что на самом блокпосте всё спокойно и на передовой позиции Черенко тоже. При этом он не задал ни единого вопроса о том, что происходит у самого Андрея, хотя точно слышал стрельбу. Его дисциплина и выдержка по‑прежнему поражали и восхищали Романова.

Стрельба на базе тоже прекратилась, и на блокпост больше никто не совался. «Анархисты» провели на нём ещё полтора часа, ожидая чего угодно, но никто уже не пытался пробиться к тоннелю. По растительности вокруг блокпоста было хорошо заметно, что не более недели назад её всю тщательно вырубили и выкосили траву, чтобы у потенциальных беглецов не было возможности проскользнуть незамеченными, поэтому не могло быть и речи, чтобы кто‑то скрытно проскользнул в тоннель. Олег, вероятно, сбежал, но куда? И главное, чего Андрей никак не мог понять – почему? Что он вообще здесь делал? Неужели он участвовал в заговоре против собственного отца?

Затем с «анархистами» связался Гронин и сообщил, что операция успешно завершилась, и он отправляет на блокпост новую постоянную охрану. Когда она прибыла, Андрей смог, наконец, покинуть позиции и осмотреть место боя, рощу и лежащих на дороге убитых людей. Одним из них оказался Сашок – ближайший товарищ Олега. Он был тем, кого Олег послал на блокпост и кто стал первой жертвой. Самого Олега так и не нашли.

Операция Гронина внесла в жизнь «Убежища» большую сумятицу. Заговор оказался достаточно глубоким и, по предварительным оценкам, охватил около трети людей всей организации. Это и стало для Павла главным спусковым механизмом к решительным действиям – он не мог позволить заговорщикам привлечь на свою сторону ещё больше людей.

Поскольку заполучить всё подполье вряд ли было делом выполнимым, Гронин решил не пытаться сесть на все стулья сразу, а удовольствоваться лидерами и теми ключевыми людьми, до которых мог дотянуться. Хотелось, конечно же, сделать всё лучше и качественнее, но значительный дефицит надёжных людей вносил соответствующие коррективы. Впрочем, даже тех мер, которые Павел предпринял, оказалось достаточно, чтобы нанести заговорщикам чудовищный удар, и вывести из игры львиную долю главарей и других активных деятелей, а оставшихся заставить бежать.

Многое из того, что в процессе расследования узнал Гронин, стало для него неприятным сюрпризом, а кое‑что сумело даже поразить. Да, не каждый день узнаёшь, что люди, которым ты доверял, которые пережили с тобой эпидемию, лишения, рядом с которыми выживал долгие годы, а затем строил своё новое будущее – готовились нанести тебе удар в спину.

Один из таких людей, привязанный к стулу, сидел сейчас перед ним, опустив голову. Он знал, на что способен Павел Гронин, но вряд ли избегал смотреть ему в глаза из‑за того, что боялся. Да, у каждого человека есть свои недостатки, но в трусости Колю Дьякова точно никогда нельзя было обвинить.

Паша уже минут пять сидел напротив него и молчал. Даже несмотря на то, что он готовился к этому разговору, начинать его не хотелось.

– Смотрю на тебя и не знаю, как с тобой разговаривать, – начал, наконец, Паша.

Дьяков промолчал. Паша усилием воли отогнал от себя желание одеть ту маску, что стала для него привычной за годы работы и к которой он теперь прибегал столь редко. Нет, после десяти лет в компании Дьякова ему хотелось до последнего разговаривать с Колей не скрывая своих эмоций, если не как с другом, то хотя бы как с товарищем.

– Коля, мы были почти как родственники. Не знаю сколько, но лет восемь точно. Произошедшее уже не изменить, но давай хотя бы покончим с этим не как враги, а?

Паша говорил доброжелательно, но Дьяков по‑прежнему не отвечал. Гронин вздохнул.

– Ты знаешь, как я веду себя с врагами. Не заставляй меня поступать схожим образом с тобой. Мне этого не хочется.

– Раз не хочется, так не делай, – впервые подал голос Дьяков, по‑прежнему не поднимая головы.

Павел выдержал паузу, но недолгую.

– Коля, какой смысл? Ты ведь знаешь, что не один арестован, и я выясню всё, что пожелаю, если не у тебя, так у кого‑нибудь другого.

– Вот и узнавай, – буркнул Дьяков.

– Мда… Ведёшь себя, как обиженный ребёнок. Мы сошлись в поединке, ты достойно проиграл. Так закончи это тоже достойно?

Впервые Дьяков поднял лицо и посмотрел Гронину в глаза. В его взгляде Паша увидел неприязнь, досаду и смирение. А ещё силу духа. Жаль, очень жаль, потому что Гронину не хотелось его ломать.

– Ладно. Хорошо. Мы могли бы поторговаться по старой дружбе, но нет, так нет. По той же дружбе сделаю тебе прощальный подарок – если узнаю у других всё, что мне нужно, то ты страдать не будешь.

Гронин поднялся и направился к выходу. Дьяков следил за ним исподлобья, но молчал, пока Павел не дошёл до самых дверей камеры.

– Поторговаться на что? На лёгкую смерть? – с горькой иронией спросил он, когда Павел протянул руку к ручке двери.

Полковник замер на секунду, затем медленно повернулся к Коле.

– А чего ты хочешь? Назови свои условия.

Почему именно так? Почему Гронин строит предложения именно так? На что он реально готов пойти? И почему хочет получить информацию именно от него? Дьякову стоило бы задать себе все эти вопросы, но задал он только один из них, а для того, чтобы остаться в игре этого было недостаточно.

– Свобода. Запас еды на неделю, оружие и свобода. Вот, что мне нужно.

– Ого‑го. Серьёзный список, учитывая обстоятельства. И что в эти времена господства бартера ты готов дать взамен? Что ты считаешь равноценным этому запросу?

Это был поворотный момент. Дьяков это чувствовал, но знал, что Гронин, во‑первых, совсем не прост, а во‑вторых, непредсказуем. Если Коля сейчас продешевит – второй шанс ему вряд ли представится. Если предложит слишком много… рискует окончательно погубить дело, которое после него мог бы закончить кто‑то другой, ведь взяли не всех. Но общее дело точно не дороже жизни. Оставался последний вопрос – сдержит ли Гронин слово?

– Поверь, у меня есть, что тебе предложить. Во всяком случае, мне так кажется. Что ты хочешь узнать за мою свободу?

Гронин сделал шаг назад, упёрся спиной в дверь и сложил руки на груди. Некоторое время они с Колей сверлили друг друга взглядами, оценивая противника и собственные силы. Затем Паша начал поединок.

– Кто был инициатором заговора?

Дьяков не ответил, но вскоре задал свой собственный вопрос.

– Как ты меня отпустишь?

Паша слегка повернул голову набок и немного прищурил правый глаз. Дьяков понял, что должен уточнить свой вопрос.

– Как объяснишь людям, что отпускаешь меня?

– Да никак, – пожал плечами Павел. – Просто отпущу и всё. Ваш заговор был направлен против меня, а не против людей, поэтому мне и принимать решение, что с вами делать. Могу хоть всех отпустить, и никто мне ничего не возразит.

В принципе, аргумент был логичный. Заговорщики и правда не желали лишних жертв. Всё, чего они хотели – это сменить руководство и политику организации, поэтому вряд ли люди будут возражать, если Гронин решит проявить милосердие.

– Хорошо, – кивнув, согласился Дьяков. – Какие гарантии?

– Ты о чём? – Павел удивлённо вскинул брови. – Какие могут быть гарантии, если ты до сих пор ничего не сказал? Может, я знаю больше тебя?

– Тогда всё это не имеет смысла, – поникшим голосом сказал Коля.

– Ну, раз ты так считаешь, то и ладно, – Паша оторвался от дверей и опустил руки. – Хех, знаешь, игнорированием возможности остаться в живых ты удивил меня даже больше, чем своим участием в заговоре.

Он снова ухватился за ручку и быстро открыл дверь. Дьяков выкрикнул имя. Паша, который уже переступил порог, замер. Само имя не было для него новым. Об участии этого человека в заговоре он знал почти с самого начала, но никак не мог выяснить, насколько высокий пост среди заговорщиков он занимал. Всё же, он не обладал достаточными способностями или знаниями, чтобы руководить крупной подпольной сетью, поэтому тот факт, что этот человек, по словам Коли, мог быть инициатором заговора, несколько удивил Павла.