Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

В отличие от Андрея, не умеющего нормально разбираться в собственных эмоциях и всегда ищущего быстрые решения, Аня не желала действовать столь опрометчиво. Но чтобы получить ответы на свои собственные вопросы, ей нужно было задать целый ряд вопросов самому Андрею и, исходя из его ответов, найти свои.

Пока что она могла с уверенностью сказать только одно – она влюблена в этого простого парня, иначе ни за что не согласилась бы и дальше испытывать на себе все те ужасные условия, риск и неопределённость, которые он переживает изо дня в день. Говорят, с милым рай и в шалаше, но надолго ли её хватит в таких‑то условиях? И опять же, в отличие от Андрея, толком не понимающего даже что такое любовь, Аня знала разницу между влюблённостью и любовью и точно не заблуждалась в своих чувствах.

Открылась дверь. Аня быстро села в кровати и искренне, радостно улыбнулась. В голове мелькнула мысль, что это может быть не он. Она ухватилась за край простыни, но затем передумала: конечно, это он. Вряд ли кто‑то ещё посмел бы притащиться сюда. Несмотря на плохое отношение со стороны отряда к ней самой и критику решения Андрея взять её с собой, в остальном они подчинялись ему беспрекословно и явно очень уважали. Нет, никто, кроме него, сюда не придёт.

Из‑за двери совершенно бесшумно выплыл Андрей со слегка мечтательным взглядом и большой банкой в руках, полной какой‑то жидкости. Кажется, в ней раньше был самогон, но учитывая невероятную тягу к нему отдельных личностей в отряде, Аня была уверена, что так много алкоголя остаться просто не могло. Значит, вода.

– Ну, и где ты ходишь? – игриво сказала она и протянула к Андрею тонкую руку. – Мне холодно без тебя так что иди сюда скорее.

Андрей вздрогнул от неожиданности и замер, смотря на обнажённую девушку, призывно манящую его пальцами. Пару секунд он любовался ею, а затем, тепло улыбнувшись, поставил банку на пол и направился к Ане.

– Обожаю тебя… – прошептал он, обнимая её и увлекая за собой на подушку.

Глава 6.2

Покрытая вымоинами, но сухая полевая дорога не мешала водителям выжимать из микроавтобусов максимум, поднимая в воздух огромные клубы пыли. Внутри каждой машины царило полное спокойствие. Почти никто уже не нервничал, не сомневался и вообще не выражал никаких эмоций. Волновалась только Аня. Да ещё Толя Черенко был хмур и зол, как оса: после двух дней пьянства у него уже второй день болела голова.

– Катя, дай ты ему уже какую‑нибудь таблетку, – попросил Игорь.

– Не хочет.

– В смысле? Почему?

Несмотря на присутствие самого Толи, они разговаривали так, будто его там не было.

– Говорит – злее будет, – с чуть заметной улыбкой ответила Катя, скосив глаза на Черенко.

Игорь тоже улыбнулся, а Толя сделал вид, что не слышал их разговора.

В доме, где все на короткий период ощутили себя обычными людьми из прошлого, выбравшимися на отдых, «анархисты» пробыли пять дней. Это было отличное время. Наверное, впервые за последние годы каждый из них смог почувствовать себя совершенно беззаботно, как когда‑то давным‑давно. Но всё хорошее когда‑нибудь кончается, и этот случай не стал исключением.

В разных карманах разгрузки у Андрея лежали два приказа, выданные лично Грониным. Один – для «анархистов» – чётко объяснял, что они должны делать, а для второго приказа Андрей был обычным курьером. Поначалу, когда Гронин дал по рации лишь общие указания типа «быть наготове», «анархисты» восприняли это спокойно. И когда курьер привёз из «Убежища» два запечатанных конверта – тоже. Но когда в назначенное время Андрей вскрыл «их» конверт – спокойствие окончилось.

Как ни странно, взволновало всех не то, что взвод ощущал серьёзную нехватку личного состава для выполнения полноценной боевой операции, а факт, что им придётся принимать участие, по сути, в карательных мероприятиях: Гронин принял решение жёстко подавить оппозицию и схватить всех заговорщиков до того, как они выступят против него открыто или организуют очередное, на этот раз успешное, покушение. Это означало, что по ту сторону баррикад может оказаться кто‑то из знакомых или даже близких людей.

С трудом верилось, что в такое время в принципе возможно подобное. Особенно при учёте войны с сектой. Но письмо, лежащее во внутреннем кармане куртки Андрея, подписанное Грониным и с его личной печатью, свидетельствовало о том, что происходящее – не учения и уж точно не сон. Волнение среди членов отряда продолжалось почти до самого выезда: высказывалось недовольство, сомнения и неодобрение сложившейся ситуации, даже устроили допрос Тане, но девушка ничего не знала и вряд ли она лгала. Всё хорошенько обсудив, «анархисты» вместе пришли к выводу, что раз уж они доверяют Гронину и никогда раньше в нём не сомневались, то не станут сомневаться в нём и его решениях и сейчас.

Помимо волнений среди членов отряда, Аня тоже добавила Андрею головной боли, наотрез отказавшись остаться в доме со старичком‑привратником. Какие бы аргументы не предъявлял Андрей, её позиция оставалась неизменной. Она заявила, что сбежала с Андреем, потому что хочет быть рядом с ним и хочет заниматься тем же, чем и он. Риски она, якобы осознаёт, но вот Андрей в этом си‑ильно сомневался.

Особенно он волновался на счёт того, что Аню в «Убежище» могут обнаружить потенциальные шпионы гильдии, которые наверняка уже проинструктированы на этот счёт. Вряд ли кто‑нибудь из них знает её в лицо, но вот появление в рядах «Анархистов» ещё одной женщины точно заметят. Конечно, само по себе это не так уж странно: в боевых частях служит немало женщин, и взвод просто мог получить пополнение, но всё равно это вызовет вопросы. По крайней мере, у Андрея точно бы вызвало, что уж говорить про Владова. Значит, в «Убежище» нужно держаться от неё подальше и всячески делать вид, что она просто ещё один его боец. А ещё лучше – спрятать её куда‑нибудь.

Странно, что саму Аню всё это не волновало. Или же, с точки зрения Андрея, она слишком беспечно к этому относилась. Впрочем, её можно понять – в случае чего, ей всего‑то придётся вернуться обратно к отцу, а вот Андрею…

Да, конечно, был ещё такой фактор, как этот Третьяков, но Андрей всё больше сомневался в том, что он настолько страшен, как Аня его описывает. Как и в том, что Владов в действительности мог позволить случиться чему‑то подобному тому, что рассказывала Аня. Нет, вряд ли.

В любом случае, Аня пробыла с ним всего ничего, а уже возник первый случай, когда Андрей пожалел, что помог ей сбежать и взял с собой. Была, конечно, мудрая мысль от Толи связать её и на время задания оставить старику, но пришлось от неё отказаться – Аня бы такого точно не простила. Да и шуточное предложение Косаря оставить его с ней, чтобы сторожить, звучало не менее опасно, чем взять её с собой, в частности, потому что с Косарём никогда нельзя было чётко разобраться когда он шутит, а когда нет.

Поначалу Андрей злился из‑за этого, но затем решил удовлетворить её желание. Раз она так решила – пусть делает. Он тоже когда‑то попал в свой первый бой почти неподготовленным и до сих пор помнил, что тогда пережил. Возможно, этот опыт даст Ане понять, что больше так поступать не стоит. Тем более, Андрей не ожидал чего‑то экстраординарного: вряд ли им на головы будут сыпаться мины или бомбы, поэтому Ане вступать в бой точно не придётся. Она может находиться за спинами и просто наблюдать. Главное, чтобы не мешала. Конечно, даже при таком подходе он всё ещё волновался за девушку, но поскольку не собирался ничего менять, то быстро переключился на предстоящее дело и сосредоточился на нём.

Аня, одетая в бронежилет, с каменным лицом сидела рядом с Андреем, уставившись в какую‑то далёкую точку перед лобовым стеклом микроавтобуса и сжимая в руке свой «Five‑seven». Но Андрей почти не смотрел в её сторону и не обращал внимания на её состояние.