Пилюли для феи - Катерина Снежинская

— Ну, тут вариантов не много, — неохотно успокаиваясь, ответил эксперт. — Мышьяк используют в мазях, которыми шанкры и язвы пользуют. И при том же сифилисе бывают сильные боли. Ещё так традиционно опухоли внутренние лечат. Особенно приверженцы старой школы. Новые-то всё больше на скальпель полагаются.

— Вопрос! — снова оборотень. — А как понять, скончался больной от болезни или от лечения?

— А никак! — психанул Курой. — Выздоровел — молодец! А нет, значит, Седьмой к рукам прибрал. Чего ты от меня хочешь? Есть методика и…

— Мы можем узнать, кто наблюдал фею? — это опять Росс встрял — великий миротворец.

— Как?! — прошипел Яте. — Телепатически с нашей заказчицей связаться?

— Н-да, — хмыкнул управляющий и ногтями по столу забарабанил. Тег чуть не взвыл — сдержался. — Подводя итог, можно сказать, что у нас три пути: разрабатывать возможное убийство дочерей, неблаговидные дела их папаши, из-за которых фей могли убить. И искать Призрака, который явно связан с господином Олэан, или заказчицу.

— Путей-то три, — мрачно буркнул оборотень, — нити ни одной.

— Ну, не скажи, не скажи, — протянул альв. — Махинациями фата я сам продолжу заниматься. А вот… — кресло скрипнуло, видно, управляющий устроился поудобнее. Наверняка облокотился, прикрыв ладонью лицо — думает. — Старшая сестра умерла незадолго после того, как они из пансионата вернулись. Если взять за аксиому, что она больна была, то воспитательницы об этом осведомлены. Так что, езжай-ка ты Рон завтра вместе с госпожой Каро в школу, поспрашивайте. Может, чего полезное и узнаете. А ты, Яте, вместе со своей птичкой попытайся, разузнать, в какой аптеке покупали снадобья для старшей сестры.

— Как я это узнаю? — опешил Курой и даже глаза открыл. — Ты в курсе, сколько в Элизии аптек?

— Понятия не имею, — беспечно отозвался альв. — Кстати, подумайте ещё об одной странности. Если старшая дочь действительно была больна, то почему отец этот факт скрывал? Правда, она, конечно, могла на самом деле от… стыдной болезни страдать.

— Во сколько же это надо подцепить заразу, если к восемнадцати годам уже опий требуется? — возмутился Курой.

— Ты медик, ты и думай, — посоветовал Росс.

Нет, всё-таки очень удобно быть начальством. Раздал приказы — и пусть подчинённые корячатся. Как абсолютно невыполнимые распоряжение в жизнь воплотить — это их головная боль. На то они и исполнители. А то, что и без зубодробильных задачек череп лопается, никого не интересует.

Глава двенадцатая

Как сделать хорошо? Сделай плохо, а потом так же, как было.

Как ни странно, но школа, в которой воспитывались сёстры Олэан, находился на окраине Элизия, но всё же в черте столицы. Как правило, состоятельные родители предпочитали отсылать своих чад в сельские районы — подальше от смога и соблазнов городских улиц.

Правда, пансионат выглядел по-настоящему милым. Большой четырёхэтажный особняк в имперском монументальном стиле стоял в глубине самого настоящего парка. Да и высокий кованый забор здесь служил не только украшением — Каро заметила самые настоящие охранные обереги, поднимающие дикий шум, как только злоумышленник рискнёт через пики перелезть.

О воспитанницах в этом заведении явно заботились. Пока привратник детективов к парадному входу вёл, через голые ветки кустов Курой разглядела девочек, рассекающих на коньках по замёрзшему пруду: румяные мордахи, одинаковые пушистые шубки и визг, от которого с деревьев изморозь испуганно сыпалась. В общем, идиллическая картинка счастливого детства.

Сам пансионат показался теургу довольно сумрачным и излишне чопорным, но даже в холле было тепло и пахло приятно: корицей, кофе и немного книжной пылью. Дежурная воспитательница же, вызванная привратником, встретила посетителей несколько удивлённо, но приветливо. И сразу же согласилась проводить к директору.

А вот местное начальство теге не понравилось. Слишком уж яркие воспоминания о собственном детстве навевала директор: высокая, сухопарая, смахивающая на палочника. И до безумия похожа на классную даму Каро. У той тоже очки безжалостно стягивали хрящеватую переносицу так, что багровый след оставался.

Сыщиков женщина приветствовала сухо, по-деловому, но вежливо. И совсем расслабилась, узнав, что никаких конфиденциальных сведений от неё не требуется.

— Госпожа Олэан, как я понимаю, ваша клиентка, несколько дней назад написала мне, предупредила, что вы можете нанести визит, — неодобрительно качнула туго стянутым пучком волос дама, приглашая посетителей присаживаться. — И велела откровенно ответить на ваши вопросы. Это, конечно, её личное дело. Но понимаете, мы дорожим репутацией заведения…

— Она нисколько не пострадает! — вытащив из загашника свою самую обаятельную улыбку, заверил Рон. — И, поверьте, нас интересуют только общие вопросы. Какие отношения были между сёстрами, как они общались?

— Практически никак не общались, — развела руками директриса, усаживаясь в кресло, чем-то неуловимо, но навязчиво напоминающее трон. — По крайней мере, в пансионате. Они обучались в разных группах, жили в разных комнатах. На занятиях не пересекались. Да и тяги к общению, по-моему, не испытывали. Следует отметить, что все три девочки Олэан отличались замкнутостью. И очень неохотно шли на контакт, как с воспитателями, так и с детьми.

— Ну, может, вы хоть пару слов скажите об их отношениях, о семье? — оборотень подогрел улыбку, лучась добродушным обаянием. — Всё-таки педагог с вашим стажем даже не видя семью, способен сделать выводы.

— Я не очень люблю давать оценки воспитанницам. А уж об их родственниках вообще предпочитаю не говорить, но… — директриса смущённо поправила очки, которые и так не собирались никуда съезжать. Видимо, дама душой не кривила и действительно сплетничать не любила. — Лучше расскажу о том, чему была свидетелем лично.

— Мы само внимание! — заверил оборотень и даже вперёд подался — внимать приготовился.

— Понимаете, оплату за содержание воспитанниц опекуны нередко задерживают. Я бы даже сказала, что часто. Гораздо чаще, чем нам хотелось. И как ни странно, перевести деньги забывают как раз достойные и далеко не бедные родители. Что же нам делать в подобной ситуации? Дирекция просто вынуждена вести себя весьма назойливо, напоминать. Сначала, конечно, письменно. Но если это не действует, то приходиться и лично наведываться.

— И как же отреагировал господин Олэан, когда вы о долге напомнили? — не удержалась Каро.

— Раздражённо, — директриса глянула на тегу… недобро. Теург тут же уткнулась в свой блокнот — ну просто примерная ученица. — Только дело не в этом. Этот фат мне вообще странным показался. Конечно, мой визит ему удовольствия не принёс. Правда, ничего не скажу, вёл он себя достойно. Извинился, тут же чек выписал. Но пригласил, почему-то, не в свой кабинет, а в столовую. И только потом, будто спохватившись, предложил чаю. Я, конечно, согласилась. И, признаюсь, не только ради ответной любезности.

Строгая дама снова поправила намертво сидящие на носу очки, теребя уголки бумаг, аккуратной стопочкой сложенных на столе.

— Понимаете, у меня есть слабость — фарфор с восточных островов. Мне в наследство досталась чайная пара и кувшинчик. Вот с тех пор и собираю книги, изображения, — директриса, старательно косясь в сторону, понизила голос до шёпота. — Даже купила за совершенно баснословные деньги блюдечко.

— Прекрасно вас понимаю, — интимно ответил Мастерс. — Эта голубая роспись — просто чудо какое-то. И огромная редкость. С довоенных-то времён немного осталось и цены на них беспредельные!

— Приятно встретить настоящего ценителя, — пергаментные щёчки директрисы слегка зарумянились. — Так вот, в столовой Олэанов была горка[9], просто снизу доверху уставленная посудой с Островов. И я не могла отказать себе в удовольствии рассмотреть эту прелесть. Хозяин, несомненно, заметил мой интерес и не одобрил его. Даже не предложил подойти поближе. Кстати, подавая чай, служанка сервировала стол очень приличным фарфором, можно сказать, дорогим. Но отнюдь не восточным.

— Вероятно, своими раритетами Олэан предпочитал только любоваться? — предположил оборотень.

— Конечно, — дама покраснела ещё сильнее, — но мне так хотелось рассмотреть чудные вещички… Простите, я опять отвлеклась, хотела о другом рассказать. Так вот, когда мы пили чай, в столовую вбежала малышка Элия — младшая из сестёр. Девочка буквально взахлёб рыдала, трясла какой-то тряпкой. Я и не поняла сначала, в чём тут дело. А отец повёл себя неадекватно. Вместо того чтобы успокоить ребёнка и расспросить, фат начал жутко кричать. Просто ужасно. Он, не побоюсь этого слова, пришёл в бешенство.

Директриса замолчала, поджала и без того практически невидимые губы. От чего её лицо ещё больше начало смахивать на череп. Переложила стопку бумаги на другой угол стола.