Клянусь, это любовь была... - Алекс Камсар

— Наверное, нет.

— Вот видишь. И я хорошо понимаю девушек, которые таскали к себе мальчиков. Они хотели взять свое от жизни сейчас, а не потом.

— И что, — усмехнулся я, — получили, что хотели?

— Но они поступили так, как они хотели, и я их не осуждаю. Я считаю, что все должны иметь право поступать так, как им хочется.

— Твоя мама, кажется, другого мнения.

— Она не одобрила бы даже то, что я с тобой здесь пью шампанское.

— Следует ли из этого, что очередной наш с тобой тост будет «за запретное»?

— Нет, конечно, — она одарила меня очередной восхитительной улыбкой. — Если честно, то мне, да и другим девушкам тоже, было не по себе, когда на соседней койке всю ночь раздавались звуки любовных игр. Чтобы в таких условиях спать, надо иметь железные нервы.

— А чтобы заниматься, как ты говоришь, любовными играми в комнате, где на соседних койках спят или притворяются, что спят, еще двое…

— Трое, — засмеялась она.

— Тем девушкам не надо иметь железных нервов?

Это дело привычки. Я, например, считаю, что так нельзя, не потому, что это неприлично, а потому, что некрасиво. Все должно быть красиво, ты не согласен? Но есть такие, которых как раз такая обстановка возбуждает. С нами жила девушка с четвертого курса — маленькая, невзрачная. В ней было столько энергии! Она меняла партнеров каждую неделю. Однажды пришла с мужчиной лет пятидесяти — большим, лысым, с огромным животом. Такой противный… Она решила его оставить на ночь. Представляешь? Тогда все девушки устроили бунт, позвали администратора. Такой был скандал… А когда ко мне приехала мама, администратор ей тут же все рассказал. Ты бы видел мамины глаза. Она велела сразу собирать вещи, и я переехала в мою комнату. Мы все шампанское уже выпили? Тогда я еще съем мороженое, и мы пойдем. Ладно?

Мы вышли из кафе. Погода окончательно испортилась. Дул холодный, порывистый ветер, дождь моросил.

— Ты меня проводишь? — спросила она.

— Да, конечно, — обрадовался я. — Где ты живешь?

Она назвала свой район. Денег на такси у меня не было. Мы долго-долго ждали автобуса, потом долго ехали, потом долго шли под дождем и, наконец, совсем уже мокрые, добрались до ее дома.

— Вот я здесь и живу. — Она показала на большой старый дом и посмотрела на меня — такая молодая, такая красивая. Я молчал, потому что боялся, что могу одним неосторожным словом или движением все испортить.

— Ты почему молчишь? — спросила она.

— Ты такая красивая, — сказал я ей. — Ты, наверное, самая красивая девушка, которую я знал в жизни.

— Да?

— Честное слово.

— Спасибо тебе, мы так хорошо провели время.

— Тебе спасибо. Спасибо за праздник, который сегодня ты подарила мне.

Она прижалась ко мне и поцеловала. Ее губы ее были такими горячими.

— До свидания, — сказала она.

— До свидания, — ответил я.

Она не уходила. И я не уходил. Она улыбалась мне хитро-хитро.

— Может быть, ты хочешь ко мне зайти? Я могу угостить тебя чаем.

— Хочу, конечно.

— А почему молчишь?

— Я очень хочу зайти к тебе и попить с тобой чаю.

Она взяла меня за руку и потащила в подъезд. Мы поднялись на третий этаж. Потом шли по темному, давно не видевшему ремонта коридору и остановились у одной из дверей. Она открыла ее, и мы вошли в маленькую комнатку. В ней с трудом помещались две узкие кровати, шкаф и небольшой столик.

— А где твоя подружка? — спросил я.

— Она на пару дней уехала к родителям. Разве я тебе не сказала?

Она сняла свое пальто, я — куртку.

— Я, кажется, полностью промокла, — сказала она и начала раздеваться. Сняла кофту, потом рубашку, юбку, колготки… Я стоял, как под гипнозом, и не мог даже шевельнуться.

Она сняла с себя всю оставшуюся одежду и стояла посередине комнаты обнаженная, восхитительная, очень и очень желанная.

— Ну? — спросила она.

— Что? — с трудом выговорил я.

— Я действительно красивая?

— Да, — я облизнул пересохшие губы, — очень!

— Тогда почему стоишь? Иди ко мне.

Мы встретились через две недели. Она опаздывала на полчаса. Но я ее ждал и готов был ждать сколько угодно. Когда я увидел, как она идет ко мне навстречу, испытал такую первобытную радость, такое безудержное счастье! Сегодня она выглядела еще красивее. Я поцеловал ее в щечку и сказал:

— Пойдем в то кафе, где мы тогда так хорошо сидели!

— Нет, у меня мало времени, — сказала она.

Я сразу помрачнел. Она не могла этого не заметить.

— Ты должен понять. Тот день, вернее, ночь… Она ничего не значит. Мы ведь очень разные. Ты же сам это понимаешь. Между нами ничего не может быть… больше не может быть. И не звони мне больше. Я тебя очень прошу.

Я стоял в шоке, под тяжестью удара, который обрушился на меня в момент, когда я был таким счастливым и беззащитным.

— Но почему, — спросил я ее дрожащим от унижения голосом. — Почему тогда, когда ты стояла на мосту, ты думала иначе?

— Сама не знаю. Я тогда… У меня было жуткое настроение. Я не знала, что я делаю… Я очень устала. Мне надо было как-то снять стресс, расслабиться. Иначе… Иначе я могла бы с ума сойти или повеситься.

— И давно ты знаешь этот способ снятия стресса?

— Какая тебе разница? Тебе от этого лучше? Нет, ты не первый. И не смотри на меня с таким презрением, а то я заплачу.

Я повернулся и быстро-быстро ушел. Я снова не хотел оглядываться. А она на этот раз меня не остановила. Я уже не шел, я бежал, боясь, что, если останусь, то либо с ней что-нибудь сделаю, либо с собой.

Это был один из самых тяжелых дней в моей жизни. Она ворвалась в мое сердце, легко и быстро покорила мою душу, но оказалось, что я был всего-навсего средством для снятия стресса. На время я потерял нить жизни. Я перестал понимать свое окружение, делал одну ошибку за другой и нажил себе кучу неприятностей и множество врагов. Только спустя год я смог настолько успокоиться, чтобы относиться к этой истории не так трагично. Как ни странно, именно тогда я решил с ней снова встретиться.

Я шел к ней, готовый убедиться в том, что она совсем и не такая красивая, как мне показалось год назад, что она вовсе и не умна, а потому не представляет для меня большой ценности.

С трудом я нашел дом и отыскал ее комнату. Дверь открыла незнакомая, очень толстая девушка.

— А разве здесь не живет…

— Нет, — перебила она, — не живет. Она вышла замуж за иностранца на двадцать лет старше и уехала с ним. Навсегда.

— Где же она сейчас живет?

— В Испании, где же еще ей жить. В Испании.

ВОЛЧИЦА

Я складывал ЯЩИКИ С огурцами, когда он появился. — Ты Виктора не видел? — спросил он каким-то странным, дрожащим, как у старика, голосом.