Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

Ноги так и несут меня, пока я не оказываюсь метрах в тридцати от «Старбакса», под прикрытием билетного автомата. Через несколько секунд на выходе из кофейни материализуется фигура Клемента, который направляется прямиком к моему укрытию.

— Пупсик, ты в порядке? В туалет, что ли, нужно?

— Нет, Клемент, не нужно, — огрызаюсь я. — И ваших ужасных манер, и наглых комментариев тоже! О чем, черт побери, вы только думали?

— Да ни о чем я не думал…

— Вот именно! Кто вас только воспитывал! Вы просто мужлан!

— Да расслабься. Я всего лишь пытался разрядить обстановку. Мне показалось, тамошним посетителям это не помешает.

При любых других обстоятельствах я бы уже умчалась в бешенстве прочь. Однако сейчас приходится мужественно противостоять стихии.

— Прежде чем мы отправимся дальше, дайте слово, что будете вести себя прилично. Вот честно, Клемент, вы прямо как десятилетний ребенок! Может, пора повзрослеть?

По завершении моей тирады он так и стоит, уставившись на меня сверху вниз. Знаю я его все-таки не настолько хорошо, чтобы постичь происходящее за этими голубыми глазами. Быть может, прямо сейчас он размышляет, не является ли ад перспективой более привлекательной, нежели мое общество. А может, обдумывает различные способы моего убийства.

Спустя несколько секунд до меня доходит, что бросать вызов этому верзиле не самое мудрое решение, в особенности с учетом достопамятной жестокой расправы, что он учинил над Черным и Синим.

Наверное, в таких случаях сдержанность и вправду лучшая часть отваги. Я уже готова поступиться самолюбием и принести извинения, но тут на лице Клемента появляется улыбка.

— А ты штучка с характером, а?

— Э-э… Иногда.

— И всегда добиваешься своего?

— Что? Да нет же, я вовсе не добиваюсь своего. Я просто…

— Просто любишь, когда пляшут под твою дудку?

— Нет! Это не так! Я не…

— Как скажешь, пупсик, — снова перебивает он. — Мне нужно покурить.

Разговор закончен.

Клемент направляется к ближайшему выходу. Он удаляется метров на десять, прежде чем я двигаюсь следом.

Лестница выходит к заднему фасаду вокзала. Снаружи сущий хаос, с отрадной добавкой в виде удушающих выхлопных газов от тарахтящих на холостом ходу автобусов и ежесекундно шныряющих мимо такси.

Клемент прислоняется к каменной колонне и закуривает сигарету. Взгляд его устремлен вдаль, хотя зрелище кирпичного виадука ничего выдающегося собой не представляет.

Похоже, самое время извиниться.

— Клемент, э-э… простите меня. Я перегнула палку.

— Да не стоит, пупсик. Такая уж ты есть.

— Хм, да, но я не хотела столь категорично выражаться.

— Забудь. Ты не далека от истины.

— Что вы имеете в виду?

— Хорошим манерам меня и вправду не обучали. Пинали, толкали и по-настоящему избивали. Двенадцать лет в сиротском приюте.

«Отлично уладила проблему, Бет. Со всей чуткостью».

— Простите, Клемент. Я не подумала.

— Обычное дело в современном мире, насколько мне видится. Люди или слишком много говорят, не думая, или слишком много думают молча.

Он бросает окурок на асфальт и отталкивается от колонны.

— Просто чтоб ты знала: я предпочитаю, когда болтают поменьше.

И с этим шагает прочь.

18

Я нагоняю Клемента, и мы вместе двигаемся через вокзал к станции подземки. Если я и задела его чувства, оправился он довольно быстро, поскольку сейчас как ни в чем не бывало мурлычет под нос какую-то незнакомую мне мелодию.

Он уже освоился с турникетами, и мы спускаемся по эскалатору к платформе линии Бейкерлоо. Кажется, по ней мы доедем до Камдена, но я смутно представляю себе лондонскую подземку, поэтому мне остается лишь держаться за Клементом, словно бульдозер расчищающим проход через толпу.

С моим ростом поездка в подземке, как правило, оборачивается сущим адом, но на сей раз мой внушительный спутник расчищает дорогу. Увы, ему не избавить меня от другого непременного аспекта — душного горячего воздуха, встречающего в низу эскалатора. Через считаные секунды я уже мечтаю о душе и скрабе.

Тем не менее народу сейчас заметно меньше, нежели в мои обычные визиты в Лондон по будням, и мы относительно беспрепятственно движемся по туннелям на платформу северного направления.

Я следую за Клементом метров двадцать по перрону, мимо группы футбольных фанатов, держащейся за руки парочки, семейки с двумя шумными чадами и многочисленных одиночек. У всех пассажиров такой вид, будто они предпочли бы оказаться в каком-нибудь другом месте.

Свисающее с потолка табло уведомляет, что следующий поезд прибудет через четыре минуты.

Примерно с минуту мы молчим, затем Клемент отращивает меня:

— Я тут подумал, мы могли бы кое-куда заехать перед Камденом. Больше получаса это не займет.

— Куда именно?

— Да совсем недалеко. Это такое место, куда я в детстве наведывался несколько раз в месяц, — мрачно объясняет он. — Наверное, можно назвать его убежищем.

Моя догадка состоит в том, что он подразумевает церковь или, быть может, тихое местечко на берегу Темзы. В любом случае я опасаюсь опять ляпнуть что-нибудь не то и потому ограничиваюсь кивком. Детство у Клемента явно было тяжелым, возможно, ему нужно как-то успокоиться.

Через минуту из туннеля доносится низкий гул, накатывает волна теплого воздуха, мимо мелькают красно-бело-синие вагоны. Наконец, поезд останавливается, и прямо напротив нас раздвигаются красные двери.

Мы пропускаем выходящих пассажиров, и не успеваю я отделиться от стены, как Клемент уже шагает в вагон. Словно послушный ребенок, устремляюсь следом. Странное дело, в вагоне даже обнаруживаются свободные места, и мы усаживаемся рядом, как раз напротив парочки с перрона. Вообще-то, мне очень не по душе сидеть напротив незнакомцев, когда практически невозможно избежать случайной встречи взглядами.

Поезд трогается, и я понимаю, что насчет нечаянного зрительного контакта можно не беспокоиться, поскольку парень и девушка не сводят друг с друга глаз, о чем-то тихонько переговариваясь. Их отношения явно еще на захватывающей ранней стадии.

«Не верь ни единому его слову, подруга. Все они врут».

Затем я принимаюсь смиренно изучать носки собственных кроссовок.

Перед третьей остановкой, «Пикадилли-сёркус», Клемент вдруг встает и объявляет:

— У нас пересадка.

На платформе и в переходах здесь гораздо оживленнее, чем на «Ватерлоо», и я стараюсь не отставать. Мы выходим на многолюдный перрон северного направления линии Пикадилли. Жара и толпы усугубляют мою клаустрофобию. Клемент, напротив, что рыба в воде, знай себе поглядывает по сторонам поверх моря людских голов.

Цифровое табло обнадеживает, что поезд прибудет через две минуты, однако по моим ощущениям ожидание растягивается чуть ли не на целый час.

Игнорируя бедолаг, пытающихся выбраться из вагонов, толпа устремляется к дверям. Клемент стоит в метре от меня, желающих посягнуть на его