Число зверя - Геннадий Гацура

Их любовные игры прервал звонок. Молодой человек взял лежавший на тумбочке в изголовье кровати сотовый телефон и сказал:

— Вам кого?.. Хорошо, сейчас передам. — Он протянул аппарат Маркову. — Это тебя, Гоша.

— Проклятье, отдохнуть спокойно не дадут, — выругался Валентин Александрович, схватил трубку и рявкнул в нее: — Ну, что тебе надо?

— Я бы хотел сообщить, что наблюдаемый объект все еще находится у известного вам Анатолия Романович Лысенко и собирается пробыть там еще какое-то время. Я думал, что вам это будет интересно знать.

— Это все?

— Нет. Я раскопал кое-что по поводу убийцы ваших девочек.

— Ну и кто это? — садясь в постели, спросил Марков.

— В самые ближайшие дни я смогу сообщить вам имя и фамилию этого Джека-потрошителя. Мне должны подвезти пару бумажек и необходимо уточнить кой-какие мелочи. Но за эту информацию я хотел бы получить отдельную плату.

— Ты уже поделился с кем-нибудь своими подозрениями?

— Нет. Я придерживаюсь одного правила, что лишь тот, кто платит за информацию, вправе ею распоряжаться.

— В городе стоит жара, поэтому в ближайшие дни я буду на даче. Найдешь меня там. Знаешь где это?

— Плохой я был бы сыщик, если бы не знал таких мелочей.

— Хорошо, только не забудь взять все бумаги, в том числе и по последнему наблюдению. Только прежде позвони. И не приезжай раньше одиннадцати утра. Все, пока.

— До свидания.

Марков выключил аппарат, положил его на столик, встал и одел халат.

— Что такое? — спросил молодой человек.

— Этот засранец говорит, что знает, кто убийца проституток.

— Ой, как интересно. И что ты будешь делать? — поинтересовался приятель Маркова.

— Вставай, мы едем на дачу. По дороге нам надо будет заскочить в одно место. Возможно, мне понадобится твоя помощь.

Марина с трудом разлепила глаза, оглянулась вокруг и с удивлением посмотрела на сидящего рядом с постелью мужчину в белом халате.

— Где я?

— Все нормально, ты у меня, — сказал стоявший за спиной врача Анатолий, Марина только сейчас заметила его. — Доктор сделал укол и тебе сразу стало лучше.

— Укол? — Марина натянула себе до горла одеяло. — Зачем?

— У вас был сильный жар, — ответил на ее вопрос доктор.

— Жар?

— Теперь все нормально. Вы вне опасности. — Доктор встал. — Но вам нужно еще несколько дней провести в постели и попринимать те лекарства, что я вам прописал.

— А вас провожу, — сказал Анатолий.

Они вышли.

Марина приподняла одеяло, заглянула под него и тут же опустила.

Через пару минут Анатолий возвратился и присел на стул, на котором только что сидел доктор.

— Объясни, что происходит, я ничего не понимаю.

— Вчера утром уходя на работу я не стал тебя будить, а оставил тебе записку. Я звонил днем, но никто не подходил к телефону. Я думал, что ты уже ушла. Когда я приехал вечером домой, то увидел, что у тебя начался жар. Вероятно, ты прошлой ночью сильно разнервничалась и простыла. Ты металась в постели и кричала.

— Кричала? Что кричала? — настороженно спросила Марина.

— Не помню… Типа того, что ты все равно его найдешь и убьешь. Наверное, про угонщика твоей машины.

— О Боже!

— Я сейчас иду в аптеку, чтобы купить тебе лекарства, и в магазин. Что тебе принести вкусненького? Ты же у нас больная, а больных надо баловать.

— Я не могу здесь лежать. Мне надо домой.

— Ты же слышала, доктор прописал тебе постельный режим. Кстати, машину твою нашли, я ее поставил на стоянку.

— Ах, да, машина. — Марина закрыла глаза. — Теперь я начинаю припоминать. Так сколько я уже здесь? Какой сегодня день?

— Пятница, четырнадцатого.

— Кошмар!

— Ладно, спи. — Анатолий встал. — Я скоро вернусь. Мне надо сходить в магазин, а то у меня, как выяснилось, пустой холодильник. Спи, все будет хорошо.

Нагруженный пакетами Анатолий вышел из аптеки, подошел к торгующему южными фруктами лотошнику и попросил:

— Взвесьте мне по килограмму… Нет, лучше по два…

— Правильно дарагой, — оживился продавец, завидя богатого клиента, — у меня очень хароший товар.

— Апельсинов, яблок, груш, — продолжил Анатолий. — В общем, всего, что у тебя тут есть вкусненького. Положите еще дыню и ананас… Нет, тот который побольше.

— Как скажешь, дарагой. Я даже в каробку тебе все харашо упакую. — Лотошник обернулся и крикнул. — Эй, Гиви! Принеси сюда чистай ящик и памаги челавеку.

Помощник торговца дотащил до «Мерседеса» Лысенко коробку с фруктами и положил ее в багажник. По дороге Анатолий заехал в небольшой фирменный магазинчик, где приобрел красивый женский халат, затем возле станции метро купил огромный букет роз, и тогда уже с чувством полного удовлетворения направился домой.

Марков открыл дверь, шагнул в темноту и тут же споткнулся об какой-то толстый кабель.

— Черт, ничего не видно, — ругнулся он.

— Осторожней и не поминай в суе имя бога своего, — раздался насмешливый мужской голос из темноты.

— Пошел бы ты, — не договорив, Марков рванул плотную штору и тут же зажмурился от яркого дневного света. — Хоть бы лампу включил.

— Ты же знаешь, что свет и зеркала мне противопоказаны, — сказал сидевший за столом с компьютерной клавиатурой и выключенным экраном монитора мужчина.

На столе и вокруг него стояло огромное количество всевозможных напичканных электроникой металлических ящиков. Лишь мигающие лампочки на передних панелях системных блоков компьютеров и слабое попискивание, изредка доносившееся из укрепленных на мониторе динамиков, говорили о том, что вся эта куча опутанного кабелями железа работает, подчиняясь каким-то своим, заложенным в программе и совершенно непонятным для постороннего наблюдателя, командам.

— Ты закончил?

— Зачем спрашиваешь, если сам знаешь ответ, — мужчина убрал ладонь, которой он прикрывал глаза и на которой отсутствовало несколько фаланг пальцев, и Марков уже в который раз вздрогнул, увидев его обезображенное шрамами лицо.

— Хочешь, чтоб я при первой же встрече сказал ему это?

— Глуп тот, кто думает, что меня можно еще чем-либо запугать.

— Никто не собирается это делать, но ты клялся, что к сегодняшнему дню закончишь электронную версию.

— Я уже несколько месяцев не вылезаю из этого кресла. Даже под душ залезть некогда и носки сменить. Провонял весь. Не надо было скупиться на машину, — мужчина включил монитор. В центре большого экрана появилась движущаяся модель солнечной системы. Тут же извивалось несколько графиков, рядом с которыми то и дело появлялись и исчезали какие-то цифры и сообщения.

— Скупиться? — Сказал Марков заворожено глядя на экран. — Да, у тебя лучшие компьютеры этого класса в стране. За эти деньги можно было спутник запустить.

— Вот и запускал бы свой спутник, а для моих вычислений этого явно недостаточно. Мне, чуть ли не каждые полчаса, приходиться прерывать работу, потому, что компьютеры орут благим матом, что им не хватает памяти и новых данных. Ты же даже не представляешь, сколько надо грузить различных переменных. Звезды ведь не стоят на месте. Каждую секунду что-то меняется. И, вообще, тебе незачем считать деньги, стоя на пороге бессмертия.

— Ты что это говоришь?! — вспылил Марков. Он старался не смотреть на своего собеседника, но это было выше его сил и он никак не мог оторвать взгляда от снующих по клавишам компьютера и ни на секунду не останавливающихся, обезображенных пальцев. — Это тебе господин обещал, исполнить любое желанье.

— Ты говоришь. Мне он ничего не обещал.

— Ты не можешь его сейчас увидеть.

— Один раз я его уже увидел. Мне предостаточно.

— Ладно, не будем пререкаться, мы делаем одно дело. Каковы прогнозы звезд на выборы?

— Все, как ты и предполагал, говорит за то, что победителей в этом туре не будет. В твоем деле, как я понял, очень важно, чтобы в той среде царил нездоровый дух соперничества. Правда я боюсь, что при такой избирательной компании, когда задействованы огромные возможности государственных структур, играющих в одну лузу и на одного кандидата, может получиться не совсем для тебя подходящий расклад. Я бы на твоем месте не рисковал, а подстраховался. Кстати, а за кого ты кинешь свой бюллетень?

— Я предпочитаю, чтобы голосовали за меня. Надо будет сказать своим ребятам, что бы они, для чистоты эксперимента, не ходили на избирательные участки.

— А я бы сходил и проголосовал. Но, как ты понимаешь, меня нет ни в одном списке избирателей. Меня вообще нет. Я умер, или вообще не рождался.

— Что ты плачешься? Скоро у тебя будет столько ксив, мы с тобой такие будем дела творить… Да они еще пожалеют, что когда-то на свет народились.

— Интересно, на сколько отложат второй тур?

— Не меньше чем на две недели.