О себе (сборник) - Эдвард Радзинский

Молодой человек подождал приближающуюся карету и швырнул сверток под ноги лошадям.

Эхо мощного взрыва прокатилась по каналу.

… На булыжной мостовой лежит убитый — один из казаков, охранявших карету, рядом с мертвецом умирает в муках проходивший мальчик… Кровь, обрывки одежды на покрытом снегом булыжнике.

Императорский поезд останавливается. Государь, невредимый, выходит из кареты. Поздно бросил бомбу молодой человек — видно, сильно нервничал.

В шинели с бобровым воротником, на красной подкладке, в золотых эполетах с вензелем отца, Александр II…

Государь высок, прям, гвардейская выправка. Последний красавец-царь романовской династии.

… Не пройдет и пятнадцати минут, и он будет корчится в муках на этом талом грязном снегу.

И те, кто посещают мой театр на ТВ, слышат главное — шум времени.

У этого театра огромная аудитория. Я знаю, что не все понимают то, что я рассказываю.

Но это и не важно.

Один наш известный актер увидел, что его домработница смотрит мою передачу. И спросил ее:

— Ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Не всё, — вздохнула она, — но очень интересно. Это и есть для меня высший комплимент. Ибо мой театр на ТВ — это, прежде всего, эмоция.

Эпиграф

Я храню редкое издание, доставшееся мне из библиотеки отца. Это — «Album de Madame OLGA KOZLOW. 1869–1889».

Альбом был куплен у букиниста. В начале альбома, видно, были акварели, но они кем-то вырваны.

Свои записи в этом альбоме оставили, пожалуй, все тогдашние властители дум. И не только отечественные. (Мадам часто жила в Париже.)

Проспер Мериме, Альфонс Карр, Салтыков-Щедрин, Тургенев, Аксаков, Апухтин, Писемский, Ламартин, Полонский, Плещеев, Виктор Гюго, Некрасов… и т. д. — в ее альбоме.

Там оставил запись писатель Болеслав Маркевич, которому суждено было описать агонию и смерть Достоевского.

И там же находится удивительная запись самого Достоевского:

«Посмотрел ваш альбом и позавидовал. Сколько друзей вписали в эту роскошную памятную книжку свои имена… Сколько живых мгновений пережитой жизни сохраняют эти листы.

Я сохраняю несколько фотографий людей, которых наиболее любил в своей жизни — и что же? Я никогда не смотрю на эти изображенья: для меня, почему-то, воспоминание равносильно страданию, и даже чем счастливее воспоминаемое мгновение, тем более от него мучения.

В то же время, несмотря на все утраты, я люблю жизнь горячо; люблю жизнь для жизни и, серьезно, все собираюсь начать мою жизнь. Мне скоро пятьдесят лет, а я все еще никак не могу распознать: оканчиваю ли я мою жизнь или только лишь ее начинаю. Вот главная черта моего характера; может быть и деятельности».

Достоевский.

31 января 1873».

Я часто думаю об этих его словах.

«Сколько дерево ни красить, будет дерево зеленым»

И в заключение о Времени.

Время любых реформ — время Моисеева похода к свободе через пустыню. Оно всегда злое и тяжелое…

И будут изменять Богу. И будут молиться прежним идолам и проклинать пославших в путь.

Ибо долог и мучителен путь к новому небу и новым берегам.

Но надо идти и надо верить.

И когда вы услышите столь частый нынче, наглый, победный лопахинский крик: «Вишневый сад продан!», — оставайтесь спокойны.

Ибо Вишневый сад продать нельзя.

Пьесы

104 страницы про любовь

Над сценой — светящаяся вывеска «Молодежное кафе «Комета». В кафе. Два столика. За одним столиком сидит девушка. Она одна. На стуле стоит ее чемоданчик. На чемоданчике — букет в целлофановой обертке. За другим столиком — парень. И он тоже один. За сценой мальчишеский голос поэта читает стихи.

Мы — мотоциклисты —Мчимся вверх,Ввинчиваясь в стенкуКруг за кругом.Над нами звезды,А внизу — огонек у входа,Так похож на червовую картуИли — проще — на чье-то сердце.А кругом почтеннейшая публика,Как ей спокойноСмотреть за пятиалтынный,Как мчатся к звездам,Круг за кругом,Шальные мотоциклы,Играя с судьбою в червовую карту.А потом сердце у входа гаснет,И публика расходится,И ты говоришь мне немного устало,Снимая со лба мокрый шлем:— Придет время — мы станем толстымиИ будем смотреть,Как другие мальчишки,Круг за кругом,Рвутся к звездамПо отвесной стенке.Но пока…Мы — мотоциклисты.

Поэт закончил читать стихи. Аплодисменты.

Голос председателя общественного совета кафе. Мы обсуждаем стихи и песни «молодого, начинающего… и т. д. и т. п.» поэта Жени Даля. Кто-нибудь хочет высказаться? Ну давайте, ребятки, в бой! Девушка (за столиком). Я только два слова. Можно? (Встала.) Мне очень понравились стихи. Большое спасибо.

Смех, аплодисменты за сценой.

Голос председателя. Еще кто-нибудь. Только помногословнее…

Молчание.

Ну, ребятки. Кто родил хоть какую-нибудь идею?

Парень. Я родил… (Встает.) Вызнаете… передо мной здесь выступала девушка…

Голос председателя. Ваша профессия?

Парень. Анкета необязательна… Так я продолжаю… Вот передо мной здесь выступала девушка… Довольно необычная. Мне даже показалось, что она…

Голос председателя. Я не понял. вы собираетесь обсуждать стихи или девушку?

Смех.

Парень (тоже усмехнулся, невозмутимо). Нет. Стихи я обсуждать не буду. А девушка мне понравилась. Все.

Смех, аплодисменты.

Голос председателя. Ясно. С идеями у нас… не выходит. По этому случаю предлагается маленькая врезочка в наш вечер… Прошу!

И тотчас женский голос за сценой запел песенку. А парень преспокойно подходит к столику, где сидит девушка, снимает со стула ее чемоданчик и цветы и садится рядом.

Девушка (даже задохнулась). Ну!..

Парень (ровно). Да, такие шутки я ценил в средней школе. Думал, что вырос. Оказалось — нет.

Девушка. Нет, это… ну… на нас все смотрят!

Парень. Несущественно. Кстати, стихи были довольно дрянные. Вам всегда нравятся дрянные стихи?

Девушка. А может быть, этот товарищ писал их от чистого сердца? Может быть, у него просто не получились хорошие?

Свет на сцене медленно гаснет. Освещен только их столик.

Парень. Тоже довод… Вы, видимо, очень чуткая девушка?

Девушка. А вы приставучий товарищ.

Парень. А вам нравится, что я к вам пристаю. Красивые девушки страшно тщеславные. У вас сегодня целый вечер будет чудесное настроение.

Девушка (засмеялась). Вы… веселый товарищ.

Проходит спортивного вида, тщательно одетый очкастый парень.

Очкастый (дружелюбно). Привет.

Парень (сухо). Салют.

Очкастый (обескураженный его тоном). Ну, я к тебе лучше потом подойду.

Парень. Да, лучше потом.

Очкастый уходит.

Девушка. Это ваш знакомый?

Парень. Это мой знакомый… Что же это вы одна?

Девушка. Одна — не одна… Не все ли равно?

Парень. Не все. Я боюсь, что к вам сейчас кто-то придет.

Девушка. Чепуха какая… Я просто с аэродрома, ужасно проголодалась и зашла. (Махнула рукой.) А! Все это не важно… Часто вы так пристаете к девушкам?

Парень. Часто.

Девушка. Не надоело?

Парень. Нет… Людям моложе ста двух лет свойственна вера в «необыкновенную встречу». Без этой веры можно было бы умереть от скуки. Идет по улице человек. Упал и умер. Все думают — он от инсульта. А он — от скуки.

Девушка (засмеялась). Вы невероятно веселый товарищ.

Парень. Вы уже два раза об этом сказали.

Девушка. Вы грустный?

Парень. Да, я пессимист. (Чуть насмешливо, чуть серьезно.) Иногда вдруг отчетливо понимаешь, что жизнь проходит. И довольно быстро. Люди смешны. Вот если я потерял два рубля — я огорчусь. А каждую секунду мы теряем секунду жизни. И ничего, не замечаем.

Девушка. Да… Вы очень странный…

Парень. Товарищ…

Девушка (опять засмеялась). Вот именно, товарищ.

Парень (встал, перенес бутылку вина со своего столика). Давайте выпьем. По поводу моей странности.