Тайны Васильков или мое нескучное лето - Лина Филимонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Холодные морщинистые лапы сомкнулись на моем горле, пустое лицо приблизилось ко мне, и я потеряла сознание. Перед тем, как я провалилась в небытие, мой ум отметил еще одну деталь. Мне показалось, что, когда морщинистые серые лапы тянулись к моему горлу, еще одна пара рук, или лап, держала меня за локти…
Глава 15, рассказывающая о сокровищах и очень хитром плане
Моя голова болталась, как шарик на веревочке. Это было очень неудобно. И еще мне не нравилось, что кто-то настойчиво меня зовет. Да здесь я! Чего разорались… Разлепив глаза, я увидела перед собой Ванино лицо. Какое-то странное. Бледное и перекошенное.
— Чего ты шумишь? — пробормотала я и попыталась сесть.
Мне это удалось, но с большим трудом и с помощью Вани. Я была как тряпичная кукла: тело вялое и непослушное, руки и ноги не подчиняются командам мозга, во рту какой-то противный привкус… Кроме того, все окружающее было зыбким и неустойчивым, как будто в любой момент может исчезнуть или, по крайней мере, изменить очертания.
— Что случилось? — спрашивал Ваня. — В чем дело? Как ты себя чувствуешь?
Я смотрела на него и ничего не понимала.
— Не знаю, — честно призналась я. — А ты откуда тут взялся? Что-то я не помню…
И тут я все вспомнила. Черную пустоту вместо лица, морщинистые лапы, которые тянутся к моему горлу… Я машинально поднесла руку к шее.
— Я стучал в дверь, — говорил тем временем Ваня. — Звонил по телефону. Но ты не отвечала…
Неужели это было на самом деле?
— Ты… — начала Ваня, заметив мое состояние. — Что же все-таки произошло?
— Я… он… Он душил меня.
— Кто?! — воскликнул Ваня и вскочил на ноги.
— Он… Пустой человек, — выговорила я. — Он появился передо мной, схватил меня за горло… больше я ничего не помню.
Меня сотрясала мелкая дрожь. Ваня сел рядом и обхватил меня за плечи.
— Не бойся, — говорил он и гладил меня по голове. — Я буду рядом.
Но я никак не могла успокоиться. Я не могла думать о том, что произошло, но не могла и не думать… Больше всего на свете мне хотелось забыть об этом, хотя бы на время, убедиться, что в этом мире все на своих местах, все так же, как раньше, но, похоже, это было невозможно.
— Я знаю, что это невозможно, — прошептала я, — но… Может, я просто… продолжаю сходить с ума?
— Нет, — сказал Ваня.
— Но я точно помню… — Мои зубы выбивали дробь.
— Я сейчас принесу тебе чаю, — сказал Ваня.
— Н-не надо. Не уходи.
Мой голос был жалким, но мне было наплевать на это.
— Я открою обе двери и включу свет, — сказал Ваня, вставая.
Пока чайник закипал, Ваня непрерывно ходил туда-сюда и спрашивал меня, где лежит сахар, где заварочный чайник и не хочу ли я чего-нибудь к чаю… Когда он вошел с большой чашкой дымящегося чая, я даже смогла ему улыбнуться.
— У этого чая какой-то странный вкус, — сказала я, пригубив чашку.
— Я добавил в него немного коньяка, — объяснил Ваня. — Это поможет тебе расслабиться и уснуть.
Чай был обжигающим, согревающим и очень сладким. Я выпила его залпом, как лекарство, и откинулась на подушки.
— Я все еще боюсь, но чувствую себя гораздо лучше, — сказала я, когда Ваня вернулся с кухни, выключив там свет. Он также погасил свет в коридоре и в гостиной, оставив включенным только торшер возле журнального столика. — Он был… настоящий, — добавила я. — Хотя было что-то… я не могу вспомнить.
— Об этом мы поговорим завтра утром, — твердо произнес Ваня.
Он укрыл меня одеялом, заботливо подоткнув его по бокам, взял кресло, поставил его у моей кровати и сел.
— А теперь спи, — сказал он.
— А ты…
— Я буду сидеть здесь до утра.
— Спасибо, — только и смогла выговорить я.
Я закрыла глаза, но через секунду снова открыла их. Мне показалось, что все повторяется, и что сейчас морщинистые холодные руки снова сомкнутся на моем горле… Ваня взял меня за руку и легонько сжал мои пальцы. Я некоторое время смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы, а потом заснула.
Утром мы сразу поехали к Орлиному Глазу. Так решил Ваня, разглядывая при солнечном свете мою шею, на которой проявились не очень яркие, но все же заметные, желтовато-синие пятна.
У меня было такое ощущение, что я еще не проснулась. Что я сплю и вижу дурной тягучий сон, из которого никак не могу выбраться. Я выпила два глотка кофе, даже не притронувшись к бутербродам, которые соорудил Ваня, и он, как ни странно, ничего не сказал мне по этому поводу. Он вообще говорил только на посторонние темы. О погоде. О своей вчерашней поездке. О разнице воздействия на организм человека зеленого и черного чая.
В машине он говорил о том, как красивы Васильки зимой, когда все засыпано пушистым белым снегом, деревья покрыты серебристым инеем, а от речки не остается и следа…
— Ваня, прекрати, — не выдержала я.
— Что? — непонимающе посмотрел он на меня.
— Мне, конечно, очень интересно тебя слушать, но я все равно почти ничего не слышу, потому что все время думаю только об одном…
— Через пять минут мы приедем, — сказал Ваня. — И ты подробно расскажешь все, что помнишь и все, о чем думаешь. Я просто не хочу заставлять тебя пересказывать все два раза.
— Какая разница, — пробормотала я, глядя на проселочную дорогу, покрытую кочками и ямами.
Едва взглянув на меня, Степан Пантелеевич взял меня за руку и подвел к дивану. Выражение его лица удивило меня. Он был похож на охотника, долгое время сидевшего в засаде и, наконец, увидевшего, или, скорее, почуявшего добычу.
— Что-то произошло, — сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно.
— Да, — ответила я.
— Рассказывайте все подробно, — скомандовал он.
Я несколько секунд сомневалась, с чего начать, но мне на помощь пришел Ваня.
— Вчера я уезжал в город, — сказал он. — Нужно было по работе…
Дальше я взяла инициативу в свои руки, подробно пересказав весь вчерашний вечер, начиная с визита к Галке, как того потребовал Степан Пантелеевич. Потом Ваня рассказал, как он приехал и не мог до меня достучаться и дозвониться, и поэтому влез в окно.
— Так вы говорите, окно было открыто? — обратился Орлиный Глаз к Ване.
