Невероятные приключения Шарлотты Бронте - Лора Роулэнд

Солдаты патрулировали все дороги. Вильгельм Штайбер организовал массированные поиски. Слейд не знал, как Штайберу удалось разоблачить его: вероятно, за ним велось постоянное наблюдение, которого он, увы, не замечал. И теперь все городские ворота, к каким бы он ни приблизился, надежно охранялись. Слейд видел, что часовые останавливали, обыскивали и допрашивали всех мужчин, отвечавших описанию его внешности. Он был загнан в ловушку.

Глава двадцать четвертая

Городок Эмблсайд расположен в Озерном крае, на дальнем северо-западе Англии, милях в пятидесяти от Гаворта. Путешествие было долгим и трудным, нам пришлось трижды менять лошадей. Поначалу я обрадовалась тому, что со мной будут Эллен и мистер Николс. Если Вильгельм Штайбер и его приспешники намерены преследовать меня, вероятно, они не рискнут напасть сразу на троих и привлечь к себе внимание. Но Эллен беспрерывно делала оскорбительные замечания в адрес мистера Николса, а тот стал терять терпение и огрызаться. Пока мы два часа ждали поезда на вокзале в Ланкастере, они без конца пикировались. В поезде я притворилась, что сплю, но они продолжали ссориться шепотом, пока мы не сошли в Уиндермиере.

Минуло семь вечера. Воздух в этой горной местности оказался разреженным, холодным и влажным, однако он прочистил мои легкие, забитые паровозной копотью и сажей. Сквозь сине-фиолетовые облака, плывшие над высокими зелеными холмами, поднимавшимися к окутанным туманом горным плато, пробивались серебристые лучи света.

— Мистер Николс, сходите за нашим багажом, — распорядилась Эллен.

Он посмотрел на нее сердито, потому что она командовала им, как собакой, но повиновался, а заодно нанял для нас экипаж. На пути в поле нашего зрения появилось озеро Уиндермиер — длинная серебряная лента, прорезающая густой лес. Это был пейзаж, вдохновлявший великих поэтов — Роберта Саути и Вильгельма Вордсворта. В городках, расположенных на берегу, золотистыми ожерельями зажигались огни. В небе, тревожно и жалобно крича, летели гуси.

— Остановимся в гостинице на берегу, — сказала Эллен. — Шарлотта любит воду.

— Предпочтительней было бы какое-нибудь уединенное место в горах, — возразил мистер Николс.

— А ты как думаешь? — обратилась ко мне Эллен.

Я чувствовала себя тем самым канатом из детской игры в перетягивание каната.

— У озера, — ответила я и добавила, чтобы ни Эллен, ни мистер Николс не подумали, что я принимаю сторону одного из них: — Скорее всего, он будет именно там.

— Кто будет именно там? — недоуменно поинтересовалась Эллен.

На протяжении всего путешествия я отказывалась объяснить им, почему решила отправиться в Озерный край.

— Человек, с которым я приехала сюда повидаться. Доктор Джон Форбз. Если помните, я консультировалась с ним по поводу болезни Анны.

На лицах моих спутников отразился ужас.

— Шарлотта, ты больна?

— Вы приехали сюда, чтобы доктор Форбз назначил вам лечение? — спросил мистер Николс.

— Нет, я абсолютно здорова. Единственное, что мне нужно от доктора Форбза, это информация.

Наша случайная встреча с доктором Форбзом роковым образом привела меня в Бедлам, где я увидела Джона Слейда. Тогда-то доктор и сказал мне, что собирается провести отпуск в Эмблсайде. Теперь я надеялась, что он сумеет подтолкнуть мой поиск истины в нужном направлении.

— Информация о чем? — поинтересовалась Эллен.

— По одному частному вопросу, — уклончиво ответила я, и мои спутники, сдавшись, прекратили дальнейшие расспросы.

В полном молчании мы поехали в Эмблсайд, вдоль узких улиц которого тянулись симпатичные каменные особняки и магазины. Туристы с рюкзаками и посохами заполняли все таверны. Мы выбрали скромную гостиничку на самом берегу и, сняв номера на одну ночь, вышли на улицу.

— Эмблсайд — маленький городок, — сказала я. — Найти доктора Форбза будет нетрудно.

И мы действительно быстро — в третьей по счету гостинице — нашли его. Хозяин сообщил, что доктор отправился кататься на лодке и скоро будет. Мы спустились к озеру, на глади которого солнечный закат отражался колеблющейся мозаикой из серебра, кобальта и бронзы. По воде грациозными белыми призраками скользили лебеди. Вдали, таинственные, словно Авалон,[7] тонули в тумане острова. К берегу, покачиваясь на волнах, приближалась лодка, в ней сидел один гребец, он правил к пристани, на которой ждали его Эллен, мистер Николс и я.

— Доктор Форбз! — крикнула я.

Он причалил, выбрался из лодки и улыбнулся:

— А, мисс Бронте, здравствуйте.

Я представила ему своих спутников. После обмена рукопожатиями и любезностями доктор Форбз сказал:

— Какое совпадение, что мы оказались здесь одновременно. Вы тоже приехали на отдых?

— Как бы мне этого хотелось! Но, боюсь, наша встреча — не совпадение. Вы как-то сказали, что, если мне понадобится ваша помощь, я могу обратиться к вам. Поэтому я здесь.

Тревога стерла улыбку с лица доктора:

— Это связано с тем, что случилось в Бедламе?

Я догадалась, что кто-то написал ему о моем втором визите, об убийствах и о том, что полиция подозревает в них больного, которого я назвала своим другом. Было очевидно, что доктор Форбз предпочел бы не иметь никакого отношения к этому ужасному преступлению, к сбежавшему безумцу и моим иллюзиям.

— Нет. — Мне становилось все легче лгать. Встретившись с ним взглядом, я сказала недрогнувшим голосом: — Мне нужна информация об ученом по имени Найал Кавана.

Доктор удивленно поднял брови:

— Найал Кавана? — В его голосе послышалось облегчение от того, что мне нужно было лишь это. — Давным-давно не слышал этого имени.

— Но оно вам знакомо?

— Да, знакомо. А что бы вы хотели узнать?

Я сделала ставку на то, что сообщество ученых так же узко и так же полнится слухами, как писательское, и была рада, что не ошиблась.

— Я хочу знать о нем все.

— Рассказ займет некоторое время, — улыбнулся доктор Форбз. — Не соблаговолите ли вы и ваши друзья поужинать со мной?

Мы ужинали в его гостинице. В ресторане было светло от фонарей, тепло от полыхавшего в камине огня, и он был полон других гостей, которые развлекали друг друга громкими рассказами о своих дневных приключениях. Все большие столы оказались занятыми, поэтому мы с доктором Форбзом сели за угловой столик на двоих, а мои спутники — за такой же в другом конце зала. Мне это идеально подходило: сколько ни вытягивали шеи Эллен и мистер Николс, их попытки услышать наш разговор были тщетны.

— Когда-то я весьма неплохо знал Найала Кавана, — начал рассказ доктор Форбз, когда мы приступили к простому, но вкусному ужину, состоявшему из хлеба, сыра, мясного пирога и пикулей. — Мы оба были членами Королевского общества,[8] пока Кавана не исключили из него.

— Исключили? За что? — спросила я.

— За поведение, не достойное звания ученого. Он был очень талантливым ученым, но одновременно обладал непревзойденной способностью оскорблять людей. — Заметив мое недоумение, доктор сказал: — Лучше я начну с самого начала, то есть с основных фактов его биографии. Найал Кавана по рождению — ирландец. Его отец, сэр Уильям Кавана, владеет хозяйством, где производят виски; это хозяйство уже более двух столетий находится в собственности его семьи. Их фамильное поместье называется Клер-хаус и расположено в графстве Уиклоу. Найалу сейчас должно быть около сорока лет. Он приехал в Англию еще молодым человеком, чтобы изучать химию и биологию в Оксфорде. Он был первым на своем курсе и отличался весьма красивой внешностью, но остальные студенты смотрели на него свысока, поскольку он был ирландцем, и насмехались над ним, поскольку он был католиком.

Мой отец тоже пережил немало унижений, когда приехал учиться в Кембридж из родной Ирландии. Видимо, антиирландские и антикатолические настроения в университетских кругах оказались живучи, во всяком случае сохранялись до недавних времен.

— Он отомстил однокурсникам, изготовив в лаборатории какой-то омерзительно вонючий химикалий и залив его под двери комнат своих обидчиков, — продолжал доктор Форбз. — Колледжу пришлось на целую неделю эвакуировать все общежитие.

Собравшиеся за соседним столом мужчины поднимали бокалы, декламировали шутливые стихи, пели и произносили тосты.

— Кавана предстал перед администрацией колледжа и был обвинен в недостойном поведении. Он легко признался в содеянном и, в свою очередь, обрушил гневную филиппику на Англию, обвиняя ее в несправедливостях, которые та творила в отношении Ирландии. Его чуть было не выгнали из колледжа, но один из преподавателей вступился за него, взял под свое крыло и пообещал удерживать его в рамках приличий. Кавана стал его ассистентом. Работа, которую они сделали по исследованию заразных заболеваний, снискала Кавана членство в Королевском научном обществе и должность преподавателя в Оксфорде. Ему прочили блестящее будущее до тех пор, пока он не опубликовал статью о своих новых экспериментах. Все заслуги он приписал себе, полностью исключив причастность к ним своего наставника, к тому же стал сурово критиковать его предыдущие работы. Между ними произошел разрыв. Затем он восстановил против себя Королевское общество, выдвинув дикую, якобы научную теорию: он заявил, что причиной заболеваний являются какие-то крохотные невидимые организмы. Вы можете себе такое представить?