Мадам Змея - Виктория Холт

Когда они остались одни, Катрин повернулась к нему.

— Как я рада, что все кончилось!

Не ответив ей, он подошел к окну и посмотрел в него. Конечно, подумала Катрин, он должен радоваться. Еще недавний герцог стал дофином — корона оказалась на расстоянии вытянутой руки. Он наверняка втайне ликует.

Она подошла к мужу, положила руку ему на предплечье. Ей показалось, что он не заметил ее прикосновения, поскольку он не отстранился.

— Теперь, когда возмездие состоялось, мы должны постараться все забыть, — сказала она.

Он повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Я не могу забыть, — сказал Генрих. — Он был моим братом. Мы вместе… сидели в тюрьме. Любили друг друга. Я никогда не забуду его.

Его губы дрогнули. Увидев, что воспоминания размягчили Генриха, Катрин решила обратить ситуацию себе на пользу.

— Да, Генрих, я понимаю. Он был твоим любимым братом. Но ты не должен поддаваться горю, любовь моя. Тебя ждет твоя жизнь и любящая жена… она хочет быть твоей настоящей женой.

Катрин тотчас поняла допущенную ею ошибку. Искусная в интриге, она была неловкой в любви. Она не понимала законов внезапно пришедшей к ней страсти.

Генрих освободился.

— Хотел бы я знать, кто убил его, — сказал он; его глаза, смотревшие на жену, пылали ненавистью. Она вздрогнула, и он это заметил.

Генрих быстро отвернулся от нее, словно желая установить между ними максимально возможную дистанцию. Словно, находясь рядом с ней, он не мог избавиться от ужасных подозрений.

— Генрих… Генрих… Куда ты?

Она знала, куда он пойдет сейчас. Это знание пробуждало в ней ярость, лишало самообладания, которое она считала своим главным оружием.

Он произнес холодным тоном:

— Я не считаю нужным докладывать тебе о всех моих передвижениях.

— Ты снова идешь к ней… снова. Бросаешь свою жену в такой день… чтобы развлекаться с любовницей.

Она заметила, что краска начала заливать его лицо; Генрих гневно стиснул свои губы.

— Ты забываешься, — сказал он. — Я уже говорил тебе, что Диана де Пуатье не является моей любовницей. Она — мой большой друг; благоразумие и спокойный характер этой женщины позволяют мне отдыхать в ее обществе от сцен, которые время от времени устраивают другие особы.

Он ушел; она проводила его взглядом. Он лгал! Диана была его любовницей. От Генриха следовало ждать такое вранье; он считал, что поступает благородно, по-рыцарски. Но он и правда обладал благородством рыцаря.

В тот день, когда влюбленная Катрин стала дофиной Франции, она забыла о своем высоком звании; сейчас девушку интересовали лишь отношения Генриха и Дианы.

Я узнаю, правду ли он говорит! — поклялась она себе. Пусть даже для этого мне придется спрятаться в ее покоях.

Диана, покинув шатер в сопровождении фрейлин, размышляла о своем новом положении.

Когда они оказались в покоях Дианы, она заставила их на коленях помолиться за спасение души графа. Она опустилась на колени вместе с ними. По завершении молитвы она велела им раздеть ее; сославшись на недомогание, вызванное зрелищем, она сказала, что хочет отдохнуть в одиночестве.

Она пристально посмотрела на девушек. Аннетта, Мари и Тереза всегда проявляли к ней огромное уважение. Не появилось ли сейчас в их глазах нечто новое? Возможно, они понимали, что в ее жизни произошла перемена. Действительно, только глупец этого не увидел бы.

— Подай мне подушку, Тереза. Спасибо.

Она была всегда любезна с ними. Она знала, что они любили бы ее, если бы она не внушала им легкий страх. Они считали ее колдуньей.

— Накрой меня тем пледом, Аннетта. Я хочу, чтобы меня не беспокоили.

Девушки застыли в нерешительности.

— Что такое? — спросила Диана, разглядывая свои длинные белые пальцы, на которых сверкали бриллианты. На одном из пальцев правой руки она носила кольцо с рубином — подарок Генриха.

— Даже если придет герцог Орлеанский, мадам?

Диана подняла бровь, и Аннетта покраснела.

— Извините меня, — сказала она. — Я имела в виду месье дофина.

— В этом случае, — отозвалась Диана, — зайди ко мне. Я скажу тебе, приму я его или нет. Для всех остальных я отдыхаю.

Девушки покинули Диану; она улыбнулась, представив себе, как они шепчутся о ней. Их, конечно, изумило то, что ее отношение к своему любовнику не изменилось после того, как он стал наследником престола.

Протягивая по просьбе короля руку дружбы его сыну, она не думала о том, что однажды станет самой могущественной женщиной Франции. Здоровье короля оставляло желать лучшего; когда он умрет, Генрих, ее Генрих, взойдет на трон. Она сможет формировать его окружение, влиять на политику.

Мадам д'Этамп, эта надменная шлюха, будет изгнана со двора; она заплатит за то, что позволяла себе бросать оскорбления в адрес Дианы де Пуатье. Ее ждет триумф. Закрыв глаза, Диана увидела себя возле молодого короля, принимающей поклонение его подданных вместо слабохарактерной бледной итальянки. Слава богу, что Катрин такая робкая, мягкотелая. Некоторые жены способны доставлять серьезные неприятности.

По чьему приказу Монтекукули отравил молодого Франциска? Правда ли, что он получил указания от испанских генералов? Возможно. Люди считали, что в этой истории замешана итальянка, жена Генриха, но они были готовы обвинить любого итальянца. Они слышали рассказы об отравлениях и насилии в Италии и были готовы видеть в каждом итальянце убийцу.

Стук в дверь, которого она ждала, прервал ее мысли.

— Мадам, пришел месье дофин.

— Впустите его через пять минут, — приказала она.

Ее девушки снова изумились. Она осмеливалась заставлять ждать самого дофина, будущего короля.

Диана взяла зеркало и посмотрела на себя. Она выглядела прекрасно. Неудивительно, что ее считают колдуньей. На ее лице не было следов усталости, кожа поражала своей свежестью, темные глаза оставались ясными. Она откинула назад длинные волосы и убрала зеркало. Истекли пять минут, дверь открылась, и в комнату вошел Генрих.

Приблизившись к кровати, он опустился на колени.

— Дорогой мой! — сказала Диана.

Он, как всегда страстно, поцеловал ее руки. Он уже не был тихим, робким юношей. Он превратился в нетерпеливого любовника. Но, обретя новый, более высокий, статус, он по-прежнему относился к ней, как к своей богине.

Он поднялся и сел на кровать возле Дианы. Она обхватила руками его голову и поцеловала.

— Ты можешь быть дофином Франции, — сказала она, — но никогда не забывай, что ты — мой Генрих.

— Дофин Франции, — сказал Генрих, — что это такое? Когда ты говоришь, что я — твой, я становлюсь счастливейшим человеком этой страны.

Она негромко засмеялась.