Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

Справедливости ради следует отметить, что этот дикий наряд шел ей чрезвычайно. Николетта ухитрилась сохранить девичью фигуру, а со спины запросто может сойти за двадцатилетнюю. Но с чего бы ей в голову пришло одеться столь экстравагантно?

Очевидно, Льву Яковлевичу пришла в голову та же мысль, потому что профессор прижал к себе остро пахнущий духами мех и пробормотал:

– Ну и ну. Дорогая, ты смотришься сногсшибательно.

– Теперь так принято одеваться среди людей, стремящихся выглядеть молодо и модно, – объяснила маменька и пошла к зеркалу.

Я увидел, как к ней подошла Киса, тоже в расшитой джинсовке, но красной. Кто бы мог подумать, что моя фраза о супермодности такого одеяния, сказанная Коке в шутку, будет иметь столь далеко идущие последствия. Первый и, наверное, последний раз в жизни я ухитрился стать законодателем мод.

Наши кресла оказались в первом ряду, причем по правую руку от Николетты оказалась Кока. Маменьку сей факт обрадовал. Конечно, теперь всем ясно, какое место в свете занимает госпожа Адилье. Ее не засунули куда-нибудь к стенке, а усадили в самый центр, возле хозяйки мероприятия. Мне же местонахождение категорически не понравилось. Зал был крохотный, мест сто, не больше. Первый ряд стульев стоял почти на сцене, а мне всегда казалось, что от актеров следует держаться подальше. Не слишком приятно видеть толстый слой грима на лицах, помятые бумажные кружева, выдаваемые за валансьенские, и ощущать запах пота. К тому же, если спектакль окажется скучным, то задремать, находясь в непосредственной близости от авансцены, невозможно. Как-то не слишком удобно закрывать глаза, когда в полуметре от тебя кто-то старательно изображает страсть.

Вторая неприятность состояла в том, что слева от меня восседала Роза, мать Люси. Дама была ажиотирована приглашением сверх меры. Впрочем, ее присутствие на этом мероприятии, да еще столь близко от Коки, без лишних слов сказало мне о том, что Калерия Львовна любит меня. Ведь Роза получила вожделенный билетик только потому, что Кока считала Люси моей дамой сердца. Я даже растрогался. Вот не ожидал от этой засахаренной гюрзы столь нежного отношения к себе.

Роза, до которой не дошли сведения о необходимости натянуть джинсы, облачилась в пронзительно-зеленое обтягивающее платье из неизвестного мне материала. Люси же была в розовом костюме, цвета взбесившегося молочного поросенка. Более неудачного наряда для девушки, чей вес перевалил за центнер, и не придумать. К тому же, находясь рядом, «изумрудная» Роза и свинкообразная Люси представляли собой изумительную картину несочетаемых оттенков.

Свет погас, раздвинулся занавес, действие началось. Но я никак не мог уловить его суть, потому что Роза трещала без умолку, задавая мне кучу вопросов. Через какое-то время на помощь мне пришла Люси. Она прошептала маменьке что-то на ухо.

– Конечно, конечно, – засуетилась Роза, вставая, – понимаю, вам хочется быть рядом.

– Спасибо, – шепнул я.

– Не за что, – так же тихо ответила Люси, – мама способна довести болтовней до смерти, а вы мне нужны пока живым.

И она хитро улыбнулась. Я ответил улыбкой, причем не светской, а вполне искренней – и попытался проследить за действием пьесы.

Спектакль был ужасен, диалоги занудными, мизансцены примитивными, но гаже всех оказалась внучка Коки, исполнявшая главную роль – молодой, чистой, безответно влюбленной девушки. Даже лысоватый, коротконогий субъект, корчивший из себя юного ловеласа, был ничего. Даже староватая блондинка, изображавшая кокетливую служанку, не вызывала содрогания. Но главная героиня! Объем талии у нее сравнялся с ростом, а режиссер велел дурочке нацепить белое обтягивающее платье.

Конечно, есть тучные актрисы. Некоторые из них, такие как Крачковская, здраво рассудив, решили превратить недостаток в достоинство. Толщины они не скрывают и играют роли, где такая фигура уместна, но внучка Коки предприняла героические усилия, чтобы выглядеть стройней, однако, как водится, только усугубила дело. Очевидно, она влезла в корсет, правда, излишне короткий, потому что талия все же намечалась у ее боченкообразной фигуры, но безжалостно затянутая шнуровка выступала под тонким шелком, а сверху, в районе подмышек, выпирали валики жира, впрочем, они имелись и на бедрах. Наверное, дива нацепила специальные, утягивающие колготки, потому что след от резинки проступал весьма отчетливо. К тому же, как это часто бывает с полными людьми, у девушки имелись неполадки с кожей. Красные пятна на лице она замазала тональным кремом, но до конца их скрыть так и не сумела. Однако обо всем этом можно было бы забыть при наличии таланта, но им тут и не пахло.

В антракте Кока и изъявляющая восторг толпа отправились в буфет, где было приготовлено небольшое угощение. Мы с Люси остались в зале.

– Как жутко выглядит эта девушка, – вздохнула Люси. – Ей категорически нельзя носить такие платья. Полным следует надевать нечто балахонистое, спокойных тонов. А еще лучше лечь в Институт питания, говорят, там творят чудеса с весом.

Я бросил взгляд на ее розовый костюмчик и галантно ответил:

– Вы правы. Впрочем, излишний вес не портит даму. Болезненная худоба лишь в последние три-четыре десятилетия вошла в моду. Вспомните великих художников: Веласкеса, Рубенса, Кустодиева, наконец. Их модели радуют глаз пышными формами. А Венера Милосская? Да, нынешнему человеку она покажется полноватой, но ведь именно эта скульптура считается каноном красоты…

Внезапно Люси рассмеялась:

– Не старайтесь, Ванечка, вы просто очень воспитанный, интеллигентный человек. Сама знаю, что выгляжу омерзительно в этом костюме, но поделать ничего не могу.

– Почему? – удивился я.

– Моим гардеробом ведает мама, – спокойно пояснила собеседница, – а она ухитряется подбирать совершенно невероятные вещицы. Иногда, в злую минуту, я думаю, что она это делает специально, дабы на моем фоне выглядеть очаровательно. Вы не поверите, но еще в прошлом году мама одевала меня как первоклассницу и велела говорить всем, что мне шестнадцать лет.

– Зачем?

Люси опять засмеялась:

– Господи, Ванечка, но ведь у тридцатичетырехлетней женщины не может быть дочери, справившей двадцать третий день рождения.

– Но вашей матери как минимум сорок пять!

– Пятьдесят, – уточнила девушка, – только она, естественно, прикидывается дамой слегка за тридцать и продолжала бы делать это и дальше.

– Что же помешало?

– Ну я-то взрослею, – хмыкнула Люси. – Роза сообразила, что может получить старую деву, вот и вывела меня на ярмарку невест. Кстати, мне давно хочется лечь в Институт питания, там обещают избавить меня от лишних сорока килограммов, но мама против.

– Почему?

Люси пожала плечами и ничего не сказала. Помолчав, она добавила:

– Вот выйду замуж, избавлюсь от опеки, и вы меня не узнаете.

– А вы пробовали спорить с Розой?

– Разве можно остановить бегущего бизона? – ухмыльнулась Люси. – Нет, тут приемлем только один метод. Тихо улыбаться, чтобы не вызвать истерики, и самой втайне ковать свое счастье.

Я промолчал. Антракт закончился, в зал потянулся народ. Надо же, у нас с Люси родственные души. Она так же воспитанна и интеллигентна. Интересно, кто у нее отец? Знаю, знаю, богатый предприниматель. Но кем он был до того, как получил мешок с золотом? Ведь не Роза же развила в дочери эти качества. И она умна, много читала, вон как свободно обсуждает сейчас с Сергеем Роговым последнюю книгу Пелевина. Может, рассказать Люси, что ее обожаемый Сева просто охотник за большим приданым? Но тут мой взгляд упал на жесткие черные усики, торчащие у нее над губой, и желание вмешиваться в чужую жизнь испарилось без следа.

Глава 22

Спать я попытался лечь в пять утра. Именно попытался, потому что сон упорно не шел. До сегодняшней ночи я никогда не страдал бессонницей, но сейчас ворочался в кровати и так и эдак, пытаясь найти удобную позу. Около шести я сообразил, что моему телу вполне комфортно на широкой кровати с дорогим ортопедическим матрасом, заснуть же я не могу оттого, что в голове крутятся грустные и назойливые мысли. В конце концов я сел в кресло и закурил.

Придя из театра, я поужинал и решил слегка отдохнуть. Сначала хотел почитать любимого Брюсова, но отчего-то раздумал. Побегал глазами по полкам: Байрон, Лермонтов, Ахматова, Гумилев, Блок… Ничего не привлекало, подумал было углубиться в приключения хоббитов, но потом встал и пошел в кабинет к Норе. Рекса Стаута я прочел всего, но у Элеоноры две стены забито классикой детективного жанра. Наверное, зря я раньше презрительно относился к такого рода литературе. Не случайно миллионы людей обожают криминальные истории.

Испытывая легкое чувство недовольства собой, я выбрал томик Эллери Квина и прочел его весь. И вот теперь, начисто лишившись покоя, тупо сижу в кресле. В голову полезла всякая дурь. Зачем я живу на свете? Что сделал хорошего? Посадил дерево? Родил ребенка? Ну это глупо, на земле и без моего участия полно лесов и людей…