Плоть, прах и ветер - (Алексрома) Ромаданов

- Как вы докажете, что выключили записыватель?

- Я не смогу вам доказать, что я его выключил, потому что вы не верите в то, что он у меня есть.

Следователь озадаченно помолчал.

- Вернемся к вашей болезни, - вдумчиво сказал он. Расскажите о своей мании преследования.

- Я о ней ничего не знаю, - признался я. - Меня никто не преследует, кроме вас.

- Зато вы преследуете мифического доктора Морта.

Слово "мифический" меня сильно порадовало: если следствие отрицает существование Морта, то формально меня не в чем обвинить, кроме хулиганской выходки с Чузом, за которую никто меня всерьез наказывать не будет. Однако пусть меня продержат под арестом хотя бы несколько дней, тогда я смогу оправдать невыполнение приказа тем, что мне помешала контрразведка. Надо следователю бросить кость, чтобы он в меня опять вцепился, но не очень сильно...

- Морт замучил моего любимого дядю, - я попытался выдавить из себя слезу, но глаза лишь слегка повлажнели.

- Дядю? - скривился он в раздраженной улыбке.

- Да, моего любимого дядюшку.

- Откуда вам это известно?

Лицо следователся стало наливаться кровью: ему крайне не нравилось, что я над ним издеваюсь.

- От своей любимой тетушки, - подмигнул я ему.

- Прекратите валять дурака! - взорвался он, наконец-то выкатывая из-под век свои застоявшиеся шары.

- Я вас не валял, - рассмеялся я ему в лицо.

На него вдруг нашел нервный приступ - он затряс во все стороны головой и гортанно заорал, срывая голос:

- Живьем закопаю!!!

На крик вбежала охрана и крепко схватила меня за бока.

- И кто из нас сумасшедший? - пожал я плечами, когда меня выводили.

"Наконец-то я высплюсь!" - радовался я по дороге в камеру. Когда меня заперли в "одиночку", я вгляделся в полутьму: нары, естественно, были подняты и заперты на замок. Но не на того напали! Я позвал надзирателя и потребовал немедленно опустить их во исполнение пункта два раздела пять части три Женеевской конвенции о гуманном обращении с заключенными. Надзиратель выпучил рачьи глаза. Несомненно, он слышал об этом впервые.

- Ну, что стоишь, дружок? - спросил я.

Мой нахальный тон впечатлил его: он непроизвольно подтянулся, как перед начальством.

- Я доложу о вашей просьбе, - сказал он.

- И незамедлительно! - наставил я его.

Сидеть было не на чем, стоять - тоскливо. Я стал мерять шагами камеру, стараясь ни о чем не думать: раз-два-три-чертыре-поворот... раз-два-три-четыре-пять-поворот... раз-два-три-четыре-поворот...

Через четверть часа вернулся надзиратель и, ни слова не говоря, отпер нары. Плюхнувшись на них, я почувствовал себя самым счастливым человеком на Земмле: что может быть слаще спокойного сна после двух бессонных ночей! Тотчас, с ходу, мне стал сниться радужный сон...

Я сижу на дощатой веранде, утопающей в молодой весенней зелени и душистых цветах акации. Только что прошел дождь, воздух свеж и напоен мягким вечерним солнцем. Я не один, а в радостно-возбужденной компании. Мы пьем чай с сушками и обсуждаем какие-то события. Я еще не понял, какие именно, но уже ясно, что раньше эти события нам казались страшными, а теперь они вызывают смех, как занятные приключения. Я поочередно всматриваюсь в лица и вспоминаю имена и клички: Лана, Главный, Игор, Референтка, Следователь, Чуз, Аллина...

- Когда я в самом начале давал Вальту задание, у меня ужасно зачесалась макушка, - вспоминает Главный, - но я не мог почесаться: я боялся, что он решит, будто я чем-то озадачен!

Все рассмеялись, и я тоже захохотал. Мне на самом деле показалось это смешным, особенно когда я вспомнил серьезное лицо Главного в тот момент.

- А я чуть на самом деле не наделал в штаны, когда Вальт грозился меня пристрелить в тундре! - хохочет Чуз.

- Какой мы были прекрасной парой, какие страсти кипели! - озорно подмигивает мне Лана.

- Я ужасно ревновала, хоть это и было крайне глупо, - с улыбкой вздыхает Лина.

- О, вспомнила, - говорит референтка чуть смущенно. - Я лежу в игре на нарах, и вдруг будто кто-то в меня вселяется... Это было так неожиданно, так волнующе...

- А ты чего, Морт, молчишь? - Лана кидает в Игора куском разломанной сушки.

- Сами вы "морты"! - Игор от смеха прыскает чаем.

- Послушайте, вот самая прикольная история! подскакивает от нетерпения включиться в беседу Следователь. Я ему говорю: "не валяйте дурака", а он мне: "я вас не валяю!"

Раздался дружный хохот.

- А что было потом? - спросила с интересом Лина, когда все отсмеялись.

- Да, что было дальше? - с интересом уставились на меня все.

- Дальше? - задумался я. - Дальше было вот что...

Я начал вспоминать - и проснулся... В первое мгновение я был по-прежнему в благодушном настроении, но очень быстро вернулся от розовых грез к серой действительности, переступив порог между сном и реальностью. Когда я припомнил свой сон в подробностях, то отметил про себя, что у всех участвовавших в нем людей были не такие лица, как на самом деле: это были как бы не сами люди, а артисты, исполнявшие их роли. Интересно, какое лицо было у меня самого во сне? Такое же или другое? Теперь я этого никогда не узнаю...

А все же жаль, что жизнь - не театр! Как бы было хорошо, если бы в этот самый момент послышался голос режиссера: "Стоп! На сегодня хватит, репетиция окончена!" Я бы тогда встал с нар и вышел бы из камеры на сцену в том месте, где сейчас стена, потом спрыгнул бы в зал, мы с режиссером и следователем вышли бы из театра и пошли пить пиво в ближайший кабак. После второй кружки я бы извинился и поехал домой, потому что меня ждала бы к ужину жена, исполняющая, кстати, в спектакле роль Лины... Или Ланы? По сути неважно: главное, она моя жена и мы друг друга любим, а кого она играет в театре... какое это имеет значение для наших реальных отношений? И все это происходило бы в добрые старые времена, когда люди еще не знали, что такое вечная жизнь, и безропотно встречали смерть в конце своих дней, считая ее неизбежным, естественным и правомерным явлением...

Мои мечтания были неожиданно прерваны лязгом ключей в двери. Меня вывели из камеры и привели в тот же кабинет к тому же следователю. С виду он был спокоен, но на меня смотреть избегал... Боялся разнервничаться?

- Подпишите, - он протянул мне бумагу.

Это было официальное предупреждение о том, что в случае повторения хулиганский действий на почве психического заболевания будет рассмотрен вопрос о моем принудительном лечении.

- И кто вынес это постановление? - спросил я. - Какой суд?

- Для этого не надо суда, - сказал он, с неприязнью отворачиваясь в сторону. - Достаточно административного решения. Такое предупреждение я могу выносить единолично как лицо, уполномоченное правительством. Но вопрос о направлении на лечение будет решать суд.