О любви (сборник) - Наталья Нестерова

Эмоции, отпущенные людям на долгую жизнь, они пережили в короткий срок. Зудящий азарт предстоящего сражения, упоение боем и победами, пьянящее сознание удачливости и избранности, головокружительное пребывание на пике жизни и собственных возможностей — это не могло сравниться ни с чем. Не существовало возбудителя более мощного, чем бизнес и большие деньги. Любовь, искусство — меркло все.

Благодаря накалу страстей выводилась новая человеческая порода, отсекались лишние сентименты.

Юра Ровенский и Потапыч прочно подсели на наркотическую денежную иглу. С той только разницей, что Юра забронзовел в сознании собственной исключительности, а Потапыч, как пушкинский Скупой рыцарь, находил удовольствие в пополнении и созерцании сокровищ.

Петров переболел денежной лихорадкой, как переносят в молодости увлечение легкими наркотиками, — побаловался анашой, и надоело. В связке «работа — деньги» его более привлекала первая часть. Но и она, как оказалось, не могла тешить всю жизнь.

Он работал на износ, когда создавалась фирма, потом сбавил пыл, но после женитьбы пришло второе дыхание — сказалось желание обеспечить Зине и детям достойное существование. Рвение поутихло через несколько лет, но тут в девяносто восьмом году случился дефолт. «Класс» оказался в положении лыжника, который, взлетев на трамплине, в высшей точке вдруг обнаруживает, что лыжи отстегнулись и он падает вверх тормашками. Снова работал круглыми сутками: сохранить ядро коллектива и производство, реструктурировать долги, спасти зарубежные активы, выбить ссуды, льготы, удержать цены. Через два года фирма не только вновь прочно стояла на ногах, но и поглотила некоторых конкурентов. А далее резко пошла в гору. Богатые опытом, они «приклеили лыжи к ботинкам» настолько крепко, насколько позволяла отечественная экономика.

Перспективы их бизнеса ясны на полгода — год вперед. Что делать завтра или через месяц — понятно. В семье Петрова — дружба, любовь и согласие, мелкие неприятности не в счет. Но он потерял то, что называют куражом, вкусом к жизни. У него кончился завод, как у механической игрушки, и где лежит заветный ключик, он не знал.

Его состояние не было уникальным, многие сорокалетние мужчины переживают кризис. Даже термин есть — «кризис среднего возраста». И мировая художественная литература сей феномен не обошла стороной, но ее рецепты Петрову не годились. Герои Ремарка и Хемингуэя находят душевное успокоение, полюбив женщину. Но Петров уже десять лет спит в одной постели с замечательной женщиной, подарившей ему любимых оболтусов. Хорошо оказаться в раю, но куда деваться из рая, объевшись его яблоками?

То, что ты не в состоянии внятно объяснить самому себе, бесполезно растолковывать окружающим. Когда Петров поведал Ровенскому и Потапычу о плане выхода из бизнеса на срок от трех месяцев до года, те решили, будто их разыгрывают. Петров показал бумаги — его заподозрили в умопомешательстве. Он четко изложил проблемы, которые могут возникнуть с его уходом, и способы их разрешения. Компаньоны онемели. Петров покинул их, не дожидаясь следующего этапа — бурных проклятий.

Еще хуже получилось с Зиной. Как ни готовился Петров к разговору с женой, его худшие опасения подтвердились.

Они сидели на кухне, и Петров рассказывал Зине о кризисе мужчин среднего возраста — решил начать издалека. Только он подошел к тому, что кризис и его не миновал, как Зина перебила:

— Я знаю, как это называется. Синдром хронической усталости. Подожди. — Она вышла из кухни. Вернулась с журнальными листочками: — Вот, я сделала вырезку из «Вокруг света». — Она стала зачитывать статью, выхватывая абзацы: — Так, усталость — естественная реакция организма на физические и умственные нагрузки… достаточно отдохнуть… Совсем иное дело, когда ни отдых, ни смена деятельности, ни положительные эмоции, ни лекарственные препараты не в состоянии восстановить бодрость… Статус болезни подобное состояние получило лишь в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году… Далее научные гипотезы… Где же это? Нашла: чаще подвержены люди в возрасте от тридцати до сорока пяти лет, занимающиеся активным умственным трудом, не позволяющие себе даже время от времени расслабиться… Вот основные симптомы синдрома хронической усталости. Не проходящее более шести месяцев состояние утомленности и расслабленности. Павел, у тебя есть уже полгода? Повышенная температура. А мы не мерили. Мышечная слабость. Кажется, не подходит? Бессонница. Помнишь, я тебе валерьянку давала? Мигрирующая боль в суставах. У тебя болят ноги? Увеличение шейных лимфоузлов. Павлик, у тебя шея толстая! Нейропсихические расстройства: повышенная чувствительность к яркому свету, заторможенность, забывчивость, раздражительность, снижение умственной деятельности и неспособность концентрировать внимание. И последнее: ярко выраженное депрессивное состояние.

Павел забрал у жены листочки, накрыл их ладонью, но Зина продолжала говорить:

— По одной из гипотез, синдром может вызывать вирус. Павлик, вдруг тебя кто-то заразил? — озабоченно спросила Зина.

— Никто меня не заразил С умственными способностями у меня все в порядке. Могу работать за десятерых, шея у меня всегда была толстая, и сплю я как медведь. Зина! Послушай меня! — Павел решил зайти с другой стороны, прибегнуть к историческим примерам. — В сорок три года Гоген послал все к чертовой матери и уехал на Гаити, где написал лучшие свои полотна. Шлиман бросил процветающий бизнес и стал искать Трою. И нашел!

— Не понимаю, — растерянно проговорила Зина — Ты хочешь вложить деньги в археологические раскопки? Брать уроки живописи? Искать сокровища?

— Я хочу уехать. Зина, я оставлю вас на… не знаю, возможно, надолго. Я свернул дела и передал Ровенскому акции на управление.

— Павлик! — испуганно прошептала Зина.

— Что «Павлик»? Если уж ты не можешь меня понять, то кто может?

— Ты-ы-ы… — Голос у Зины дрожал от страха. — Ты бросаешь нас?

— Я буду часто звонить. И регулярно писать по электронной почте.

Зина с ужасом смотрела на Петрова, а он подробно рассказывал про счета в банках, с которых можно снимать деньги, затронул все формальности их безоблачной будущей жизни — без него.

Больше всего Павел боялся, что жена ударится в слезы, начнет умолять и причитать. Зина, как ни была ошарашена, интуитивно почувствовала настрой Павла на неприятие ее истерики. Она с трудом подавила желание броситься ему на шею, упасть на колени и заклинать не бросать их.

— Куда ты едешь? — спросила тихо.

Хотела, чтобы все укоры Павел прочитал в ее глазах, но он смотрел в сторону.

— Сначала к матери в Омск. Потом на охоту в Амурскую область. Затем… Затем я буду бить тюленей.

— Тюленей? — переспросила Зина.

— Да.

Персонажам, о которых упоминал Петров, было легче выйти из кризиса — помогла цель. Он же не мог придумать, чего хочет на самом деле. Отчаявшись найти ответ сейчас, он решил отложить его на потом — возможно, цель определится, когда изменятся условия. А пока обозначил ее для себя абсурдным занятием «бить тюленей». Как выглядят тюлени и где водятся, Петров до недавнего времени представлял смутно.

Зина тешила себя надеждой, что сумеет заставить мужа отказаться от задуманного, прибегнув к старому как мир способу. Было место, где обычно рассеивались их мелкие ссоры и обиды, — постель. Но в оставшиеся до отъезда Петрова ночи их интимная жизнь скорее походила на пытку. Зина то проявляла лихорадочную активность и боялась, что походит на неугомонную шлюху, то цепенела, не в силах откликнуться на ласки мужа. Павел искренне жалел Зину, беспокоился о будущем семьи, и тревога не давала ему расслабиться, насладиться близостью.

Неровность Зининого поведения еще более усиливала чувство вины. Павел выполнял любимые ритуалы, как отбывал повинность.

Детям сказали, что папа взял длительный отпуск и едет охотиться на Сахалин — бить тюленей на Охотском море. Ваня и Саня пришли в восторг. Под залог хорошего поведения они вытребовали с Петрова обещание при первой возможности взять их с собой. Маняша попросила привезти ей маленького тюленчика, который будет жить в аквариуме.

Зина не поехала провожать мужа в аэропорт.

«Лучше простимся дома», — решил Павел Простились: быстро поцеловались в прихожей, словно он на работу уходит. Остаток дня и последующие трое суток Зина пряталась от детей и ревела белугой. Или в ее случае правильнее сказать — тюленихой?

Масла в огонь подлила Лена, знавшая от мужа о фортеле, который выкинул Петров. Она приехала проведать Зину и напрочь отмела невнятные объяснения про кризис и синдром хронической усталости.

— Не будь наивной дурочкой! — безапелляционно заявила Лена. — Какой синдром? Какой кризис? Это баба! У него есть баба! Втрескался, запутался и удрал Тюленей он поехал бить! Так ему и поверили! Известно, что и куда он будет забивать. Проморгала ты разлучницу. Неудивительно — сколько их, молодых волчиц, крутится вокруг наших мужиков. Куда ни плюнь — везде тюлений кризис. Чуть мужик в возраст вступил, материально укрепился, а сексуально ослаб — шалеет, любая малолетка его в три приема скручивает. Конечно, Петров еще не старик, но он всегда в акселератах ходил. И потом, бабник — это хроническое. А Петров был бабник — всех святых выноси! Уж я перевидала в свое время: у него на поток было поставлено. Я тебе раньше не говорила, расстраивать не хотела. Тоже дура — надо было предостеречь.