Сталинизм и война - Андрей Николаевич Мерцалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отрицательное воздействие оказали претензии Брежнева, Гречко, Устинова, Епишева и других войти в историю и историографию в качестве выдающихся деятелей. Но нельзя разделить мнение Р. Савушкина, что главный порок 12-томника был в «навязанной историкам концепции исключительной роли Л. Брежнева». Весь многотомник был поражен не отдельными пятнами, а сталинистской методологией. Картина войны оставалась ложной. Но дело не только в этом, ИВИ на десятилетия остановил развитие военной истории в целом. Грубо нивелируя все и вся, он подавлял творческую мысль. Не случайно мы не имеем сейчас научной школы, а в ИВИ пытаются на ходу переделать в военных историков философов, юристов, переводчиков, политработников. Фактически было отменено решение ЦК КПСС об издании документов военных лет, и спустя пять десятилетий после войны по-прежнему нет достаточной Источниковой базы.
Такое развитие военной историографии в 70—80-е гг. привело ее к современному кризису. Основные центры этой историографии никак не откликнулись на мощный вызов эпохи. Прошло почти 10 лет со дня издания 12-го тома. Но сотни сотрудников ИВИ, военно-исторических отделов институтов истории СССР и всеобщей истории, ИМЛ (возглавляли их соответственно Г. Куманев, О. Ржешевский, Б. Томан) не издали ни одного более или менее значительного труда. Все остальные издания представляют собой перепевы старых идей, переходящих из одной книги в другую. Показательно, что и такие издания весьма немногочисленны. Традиционная концепция дискредитировала себя, новой создать до сих пор не сумели.
2
С выходом в свет 12-томной истории второй мировой войны получила законченное оформление сталинистская методология военной истории. Могут возразить: было покончено с мифом о «великом полководце». Во-первых, с ним не покончили сами авторы 12-томника, ныне в него вдохнули новую жизнь. Во-вторых, осталась персонификация — один из основных принципов освещения войны по Сталину. В какой-то мере авторам 12-томника удалось преодолеть преувеличенное толкование роли Сталина в войне. Точнее: им не удалось восстановить в полной мере ту вакханалию, которая кипела вокруг имени Сталина до 1953–1956 гг. Брежнев и его креатура были вынуждены считаться с общественным мнением в стране и за рубежом. Когда в докладе о 20-летии победы Брежнев упомянул Сталина под аплодисменты большинства присутствующих и стала явной опасность возрождения сталинизма, 25 выдающихся деятелей науки и культуры направили руководителям страны письмо с предупреждением против пересмотра известных партийных решений. Авторы письма стали называться «подписантами», что в устах сталинистов звучало примерно так же, как «лишенцы», «окруженцы». Названная опасность не исчезла вплоть до весны 1985 г. Характерна реакция конференции в Волгограде, посвященной 40-летию Сталинградской битвы, на предложение известного снайпера В. Зайцева вернуть городу имя «вождя». Президиум, за исключением Самсонова, и подавляющее большинство других участников приняли это с одобрением.
Своеобразным проявлением культовой методологии явилось изгнание из истории войны имени Хрущева, ненавистного тогдашним властям. В то же время первое место среди деятелей, выигравших войну, стал занимать Брежнев. Если в учебнике по истории КПСС, изданном в 1959 г. под руководством Пономарева, имя Брежнева занимало место в числе секретарей обкомов, вошедших во время войны в состав военных советов, то в третьем издании учебника — это имя уже возглавило список лидеров партии, находящихся на фронте. В 12-томнике Брежнев предстает уже как одна из центральных фигур второй мировой войны. Он упоминается 97 раз. После избрания на пост генсека Ю. Андропова ИВИ спешно издал книгу «Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». В ней Андропов упомянут 17 раз, чаще чем любой военачальник. Известно при этом, что ни Брежнев, ни Андропов в действительности не занимали такого исключительного места в ряду участников войны. Во времена Хрущева особое внимание уделялось Сталинградской битве, из числа причастных к ней полководцев — А. Еременко. Во времена Брежнева — битве за Кавказ, Малой земле, из числа полководцев — Гречко. Ничуть не преуменьшая заслуг военнослужащих 18-й армии, нельзя не заметить, что преимущественное внимание эта армия привлекла лишь вследствие того счастливого обстоятельства, что мало известный во время войны начальник ее политотдела позднее стал генсеком. Другие, не менее заслуженные армии, тщетно ждут своих историографов.
При описании Сталинградской битвы историографией, кино, беллетристикой на первое место выдвинуты Г. Жуков, В. Чуйков, Р. Малиновский. Отодвинуты на задний план А. Василевский, командующий 64 армии М. Шумилов, командир 4-го механизированного корпуса генерал В. Вольский и другие. Внедрена обедненная схема: Чуйков оборонялся, Малиновский предотвратил деблокирование 6-й армии, Рокоссовский принял ее капитуляцию, Жуков все возглавил. Действия же войск внешнего кольца окружения, например, остались в тени. Резко отрицательный отклик в прессе получил изданный ИВИ словарь-справочник «Великая Отечественная война 1941–1945» под редакцией М. Кирьяна (1988). По нелепой традиции составители включили в книгу биографии современных руководителей, которые уже по своему возрасту имеют весьма отдаленное отношение к войне. Так, А. Бирюкова фигурирует в словаре на том основании, что в ее выступлениях тема войны «занимает значительное место». Как здесь не вспомнить басню И. А. Крылова «Пустынник и медведь»?
Односторонность характеризует общую концепцию войны, ее периодизацию, трактовку отдельных событий, явлений, лиц. Война описана почти исключительно со стороны СССР. Но взгляд лишь с одной стороны — заведомо ложный. Он полностью соответствует сталинистскому провинциализму и обедняет в первую очередь отечественную историю. В лучшем случае воссоздана история военных действий Красной Армии, но не войны в целом. История же двух враждебных военных коалиций, государств их составляющих, то есть союзников и противников СССР, освещена тускло. Им отведено лишь пять процентов содержания изданных книг. Вне контекста всемирной истории изображается отечественная история некоторыми авторами, которые внешне отмежевались от сталинизма. Такова глава «Советский Союз в годы второй мировой войны» т. 2 книги «Наше Отечество». При таком подходе остается не изученным и бывший противник СССР. Он изображен слабым. Знания о фашизме остаются на уровне 30—40-х гг. Военным историкам внутренняя и социальная политика германского фашизма, его экономика известны лишь в самых общих чертах. Они следуют в этом пагубной традиции Сталина. Даже после окончания войны он
