Сын Анубиса - Михаил Ежов

его щитом, но дым уже окутал парня, скрыв наполовину из виду. Исея издала отчаянный вопль и послала в ответ саранчу. Насекомые быстро поглощали дым, но Тутмос уже получил повреждения: обливаясь кровью, пошатнулся, опёрся ладонью о стену, соскользнул с неё и рухнул на пол!

— Убей урода, Шакал! — дрогнувшим голосом крикнула Исея, бросаясь к старосте. — Я останусь с ним!

В руках у неё появилась походная аптечка. У каждого из нас была такая. В ней имелись сильнодействующие средства, отчасти магические, блокирующие действие тёмной энергии Дуата.

Я кинулся по коридору туда, где снова скрылся в палате Одержимый. Все мысли были только о предстоящей схватке.

Глава 30

Проклятый меня поджидал. Ну, или, по крайней мере, был готов к моему появлению. Когда я ворвался в палату, он сразу выпустил облако чёрного дыма. Пространство между нами заволокло плотным туманом, однако я понимал, что меня ждёт, и заранее приготовился отразить атаку, а потому мгновенно использовал щит и тут же активировал рой огоньков, которые прорвались свозь дым и облепили монстра, прожигая его подобно трассирующим пулям. Он завертелся на месте, опрокидывая и круша койки, рванул наугад через палату, врезался в стену и развернулся. Всё это я видел сквозь дым, так что очертания выглядели зыбкими, но передвижения противника отследить было можно, а большего мне и не требовалось: я создал светящийся кулак и впечатал Проклятого в стену, от которой он только успел отодвинуться. Раздался смачный хруст сминаемых костей, и тварь со стоном осела на пол. Из её пасти вырвалось новое облако ядовитого дыма. Я прикрылся щитом и ударил монстра кнутом, рассекая его от плеча до грудины. Палату огласил резкий вопль. Одержимый опустился на четвереньки и быстро, как таракан, пополз в сторону окна. Возможно, собирался выпрыгнуть из него. Падение с высоты Проклятых не убивало, в чём я имел возможность убедиться ещё на первой охоте. Я не собирался позволить твари сбежать. Ударил ещё раз кнутом вдоль спины. Проклятый повалился на живот. Пальцы скребли когтями пол, оставляя в нём глубокие борозды. Кажется, кнут повредил несколько позвоночных дисков, лишив чудище способности пользоваться ногами. Ну, и живучая же тварь попалась! Прикрываясь на всякий случай щитом, поглощавшим своим светом дым, я подошёл ближе и, примерившись, отсёк кнутом Проклятому голову.

Поглощённое зерно частично пополнило запас шехира, но всё это были крохи. Исея права: в конце концов, мы потратим больше энергии, чем поглотим.

Когда я вышел из палаты, девушка помогала Тутмосу подняться на ноги. Я поспешил к ним и тоже подхватил старосту под руку, давая парню опору.

— Ты как? Сильно досталось?

— Да, — просипел тот с явным трудом. — Поганый урод отравил меня магическим дымом! У подобных техник долгое действие. От него так просто не избавиться. Не думаю, что смогу сражаться. Сейчас я для вас обуза. Оставьте меня здесь. Я подожду, пока полегчает, и начну спускаться.

— Сражаться, конечно, ты не сможешь, — согласилась Исея. — Но оставлять тебя здесь опасно. Неизвестно, как подействует дым дальше. Ты должен быть под присмотром. Так что пойдёшь с нами.

Тутмос покачал головой.

— Нет, если я стану вас тормозить, мы все трое окажемся в опасности. Доведите меня до лестницы и идите дальше. А я двинусь вниз.

— Он прав, Киса, — сказал я. — С ним мы будем слишком сильно рисковать. Пусть спускается.

Исея поджала губы, но он знала, что мы правы. Наконец, девушка нехотя кивнула.

— Ладно, убедили! Пошли до лестницы. Нет, разворачиваемся. Впереди могут быть Проклятые, так что лучше немного вернёмся.

Мы довели Тутмоса до лифтов. Он нажал кнопку вызова кабины.

— Думаю, можно рискнуть. Иначе мне может просто не хватить сил спуститься.

— Посадим тебя, — сказала Исея. — Держись, Старик. Всё обойдётся. Это просто дым.

Парень кивнул.

— Надеюсь, ты права. Постарайтесь там побыстрее, если сможете. Мне надо бы в академию.

Я понимал, о чём он: в академии имелись лекари, способные избавить человека от пагубного действия тёмной энергии.

— Сам туда не доберёшься? — спросила девушка, озабоченно поглядывая на старосту.

Тот покачал головой.

— Вряд ли. Не хватит сил. Могу просто вырубиться по дороге и разбиться на байке. Так что буду ждать вас.

В этот момент открылись двери, и из лифта пулей выскочил тощий, как щепка, Одержимый. Он вцепился длинными пальцами в горло Тутмоса, издал резкий вопль и вонзил ему в горло зубы! На нас с Исеей брызнула кровь. Девушка среагировала первой: сформировала голову саранчи и сомкнула жвала на башке Одержимого. Раздался хруст костей, череп лопнул, и монстр свалился с Тутмоса. Но и парень повалился рядом с ним.

— Старик! — отчаянно крикнула девушка, падая на колени. Руки у неё дрожали. — Держись! Сейчас… Сейчас, погоди!

Но было ясно, что Тутмос не жилец: из жутких рваных ран кровь хлестала с такой скоростью и напором, что счёт шёл в прямом смысле на секунды. Парень судорожно задёргался, глаза его закатились, и он замер.

— Нет-нет… — шептала Исея, то тряся его, то шлёпая по щекам, то пытаясь зажать ладонями кровь. — Не смей, слышишь?!

— Он умер, — тихо сказал я, машинально беря из воздуха зерно Проклятого. — Ничего не сделать.

Я видел много ранений и понимал, когда есть шанс, а когда любые усилия пропадут втуне. Но девушка словно меня не слышала: продолжала что-то бормотать, не поднимая от старосты глаз. Я уж думал, что придётся приводить её в чувство, но она сама справилась: остановилась, пару раз всхлипнула и вдруг резко встала. Плакала или нет, не знаю, потому что наши лица скрывали маски. Может, и нет. Иначе ей пришлось бы вытирать слёзы.

— Демоны Дуата, мы потеряли Старика! — проговорила она, взглянув на труп Проклятого. — Уже второй член группы… Это… слишком!

— Надо идти наверх, — сказал я, убедившись, что девушка не собирается больше ничего добавлять.

Увести её от трупа, найти какого-нибудь Одержимого, чтобы отвлечь и занять. Это было бы сейчас лучше всего. А погорюем потом, когда закончим дело.

Кстати, подобные случаи — одна из причин, по которой я предпочитал охотиться один. Видеть гибель напарников крайне тяжело. Так недалеко и до нервного срыва, а в моей работе это — непозволительная роскошь.

В