Аниськин и сельские гангстеры - Максим Курочкин

Костя специально не отказывался от самых неожиданных версий. Как рассказывал Виктор Августинович и иллюстрировали детективы, самые бредовые версии имели право на существование в детективной практике, и часто именно они являлись единственно верными. Правда, в данный момент для следствия было важно только одно: в направлении укрытия Федора движутся обе женщины, или в другом. Но это можно было выяснить только тогда, когда движение их достигнет своей цели.

В лесу следить за подругами стало гораздо легче. Лес изобиловал толстыми деревьями и пышными кустарниками, пичужки заливались во всю силу своих крошечных легких, ветер шумел в кронах, играя безвольными легкими листьями и более сильными ветками, так что комаровских шагов и хруста сломанных веток не было слышно. Мухтар, почти как лесной житель, двигался тоже бесшумно, попутно схватывая губами особо лакомый листочек.

«Подобраться бы поближе, послушать, о чем говорят», – мечтал Костя.

Он давно подозревал, что Калерия не так проста, как кажется. Уж больно часто вставала она у него на пути, уж больно часто одерживала верх над ним. Скорее всего, она знает, что Елена скрывает мужа и даже помогает ей укрывать его от правосудия. Но подойти близко было трудно. Один неверный, торопливый шаг – и все старания и труды могли пойти козлу под хвост.

К счастью, чем больше удалялись объекты преследования от людных мест, тем громче они разговаривали, тем меньше оглядывались по сторонам. Вскоре девушки вообще стали разбредаться по лесу. Наконец Костя увидел, что они собирают какие-то цветочки. Но букеты были столь неприглядны, что здравомыслящей женщине и в голову не пришло бы идти за такой дрянью в лес. Подруги тем временем жадничали. Калерия достала из-за пазухи пакет и стала складывать пучки цветочков туда, уже не собирая в букеты, а только отрывая корни с комочками земли на них.

Костя тоже набрел на полянку, поросшую этими сиреневатыми цветочками с тонкими, как иголочки ели, лепестками.

«Незабудки, что ли? – засомневался он, – нет, незабудки, говорят, вовек не забудешь, а эти неприглядные какие-то. Вот балда, в школе биологию кое-как учил! В нашем деле все, оказывается, надо знать: и названия былиночек, и скорость передвижения звука электровоза».

Участковый растер в руках один из лепесточков и понюхал.

Руки пахли немного резковато, но очень приятно.

«Запах знакомый, хотя и очень смутно. Где-то я уже его слышал. Интересно, что это. Целебные травы? Чай? Пряность? Вот что! Точно! Как же я сразу не догадался! Это же трава для зелья какого-нибудь! Вот ведьмы! Или Калерия меня собирается приворожить, или Елена – отравить. И все равно не уйду. Буду сопровождать их до самого дома. Я должен удостовериться хотя бы в том, что Калерия не в курсе делишек Федорчуков», – решил Комаров.

Он уже не надеялся, что подруги выведут его к подозреваемому, но дело хотел довести до конца.

Тем временем Калерия с Еленой вышли к берегу небольшого озера. Видимо, обе притомились или просто решили посидеть на мягкой сочной траве берега, так или иначе, сели они очень удачно: прямо за небольшим пригорком, подступ к которому с Костиной стороны был очень удобен.

Комаров шепнул Мухтару: «Ползи», и сам по-пластунски, стараясь создавать как можно меньше шума, пополз к пригорку. Расстояние до него они преодолели весьма успешно, Мухтар лег рядом с хозяином, и оба затаились.

– Что же делать, – донес до них ветерок голос Калерии, – судьба, видать, у нас такая. Мне – одной куковать, а тебе с многими мучиться.

– Нет, я точно решила, – отвечала ей Елена, – теперь – ни одного до себя не допущу. Я ведь, дура, что думала? Любят они меня, каждый любит. Думала, что особенная какая, что мужики так липнут. Вон, к Наташке ни один не подвалит, а Аньку вообще за версту обходят, хоть они еще вполне ничего. Я думала, что есть во мне какое-то магнетическое женское обаяние, что предназначение мое такое – счастье, любовь дарить. Понемногу, но многим. А сейчас оглянулась… Пожарище. Где их любовь-то? Не все здороваются даже, а кто как от чумы бежит, только поболтать подойду. А Федор… Терпел столько. Любил. Сумки таскать не позволял. Одного этого мне, дуре, хватило бы, а я: «На руках, на руках!» Те, кто на руках-то, подняли, да бросили побольнее. Стыдно. И себе дорогу в рай закрыла, и Федору ад на земле устроила.

– Хорошо, что винишься, – не стала успокаивать ее Калерия, – значит, забрало тебя за живое, значит, теперь начнешь жить по настоящему, по-хорошему.

– Я ребеночка усыновлю, – всхлипнула Ленка.

– Вот и правильно.

Девушки помолчали, синхронно всхлипывая, потом Елена спросила:

– А у тебя как?

– Никак, – очень тихо ответила Калерия.

– Все любишь?

– Люблю.

– И что делать будешь?

– Не знаю. Все смотрю на него, смотрю, а сердце так и ухает, так и ухает! Я уж портрет и к груди прижимаю, и зацеловываю весь, он даже деформировался весь. Только портрет-то у меня и есть от него.

– Ну что ты, словно девчонка, «портрет, портрет»! Жить-то сейчас надо! Тебе уж рожать скоро поздно будет, а ты все картинками любуешься.

– Не картинками, а его фотографией.

– Да ты посмотри кругом! Конечно, мужиков нормальных маловато, и те женаты. Но и ты уж не девочка. Выбирать некогда. Был бы не сильно пьющий, да и ладно.

– Нет, – тихо, но твердо сказала Калерия. – Или такой, как он, или никто.

– Ох и упрямая ты, подруга, – усмехнулась Елена. – Да ему не такие, наверное, нравятся. Он вон какой весь из себя, интеллигентный, красивый, с образованием. Таким худосочные нравятся да молоденькие, как Василиса Куркулева или Маринка Зацепина. Если только ты от страданиев своих похудеешь, да помолодеешь, тогда еще шанс есть. А так – я даже и не знаю.

– Похудею, помолодею, стану меньше ростом и образование высшее получу, – засмеялась Калерия.

– А я перевоспитаюсь, стану верной женой, усыновлю ребеночка и буду к вам на чай приходить. Вот заживем!

– Детки наши будут в песочнице играться, а мужья в шахматы резаться.

– А мы еще ругаться будем, что стучат сильно шахматами, грудничков разбудят, – размечталась Елена.

– Ой, ладно, – прервала ее Калерия, – пошли-ка к Федору. Заждался, небось.

«Вот оно».

Комарова аж в жар бросило. Он уже давно начал впадать в тоску и уныние от тоскливых разговоров подруг и планирования совместной его и Калерии жизни. А то, что Калерия имела в виду именно его, он и не сомневался. Слишком много фактов говорило о том, что эта добрая, но совершенно не трогавшая его сердце девушка уже давно и безнадежно влюблена в нового участкового. Зато теперь все муки были вознаграждены с лихвой.

«Федор где-то здесь. И эти лицемерки выведут меня к нему прямо сейчас, если не случиться ядерная война или еще какое-нибудь незапланированное мероприятие», – ликовал он.