По экрану памяти: Воспоминания о Второй Колымской экспедиции, 1930—1931 гг. - В. Цареградский

Шли в этот день торопливо, ненадолго останавливаясь на привалы. Погода заметно ухудшилась. Усилился встречный ветер. К счастью, крутой берег закончился после поворота реки, и мы шли опять вдоль поймы. Противоположный берег был более просторным и ровным. Решили перейти через русло по широкому, казавшемуся мелким перекату. Вместе с дядей Ваней благополучно добрались до мели на противоположном берегу. Течение было настолько сильным, что, если бы не шесты, нас сбило бы с ног.

Связав лошадей цепочкой длинными поводами, дядя Ваня направился к перекату. Однако переход оказался трудным. Лошади часто спотыкались о валуны и едва шли. Одна из них, упав на передние ноги, сильно подмочила вьюки. Остальные побоялись переезжать на лошадях и решили перейти вброд.

Я им махнул рукой, чтобы подождали, и снова шагнул в реку, чтобы перенести их на спине, ибо ледяная вода может залить ноги в низких сапогах. Первой я перенес Марию Яковлевну и, повернувшись, чтобы идти за следующим, увидел, что Николай уже бредет по середине реки, с огромным трудом удерживаясь на ногах. Я поспешил к нему навстречу, но не успел: его сбило, и он бултыхался в воде, опираясь на шест. Едва-едва успел подхватить его у конца переката. Дзевановского перенес более или менее благополучно. О продолжении похода не могло быть и речи. Нужно было срочно обсушиться, особенно Николаю, которого била дрожь.

Посоветовавшись, сделали остановку у опушки леса. При поисках сушняка мы наткнулись на слабо заметную тропу. Пройдя немного по ней, убедились, что тропа проложена rie зверем, а людьми. Обрадовались: значит, тропа может привести к жилью. Быстро собрав охапки сушняка, разожгли костер, обсушились и согрелись. И тут, ко всеобщему удивлению, увидели двух приближающихся к нам эвенов. Это были первые люди, встреченные нами за все время путешествия. Смуглые плоские лица их лоснились, сильно выдающиеся скулы окрашивал легкий румянец. Наконец, протянув руки для пожатия, они поприветствовали нас, сказав по-русски: «Дорово». Мы пригласили их выпить с нами чаю. Эвены присели возле костра, скрестив ноги, закурили самодельные трубки с прямыми удлиненными мундштуками, выпили по нескольку кружек чая. Насколько позволил запас русских слов, они объяснили нам, что по этой тропе мы выйдем к реке и вдоль нее спустимся вниз до поселка. Там есть торная тропа. Идти два дня. Вскоре попрощавшись, эвены так же бесшумно скрылись в лесу…

Облака затянули почти все небо, солнце слабо просвечивало сквозь их пелену. Тропа шла вдоль опушки и была хорошо заметна. Спустя некоторое время она углубилась в лес, где стайка свиристелей перелетала в верхушках лиственниц. Чувствуя приближение зимы, они перебрались ближе к побережью, где до сильных морозов могли кормиться ягодами рябины.

Незадолго до ночевки услышали характерное пересвистывание рябчиков. Осторожно подойдя к выводку, я успел подстрелить трех. Наконец-то у нас был ужин из дичи! Пили чай с лепешками, приготовленными одним из якутских способов. Куски круто замешанного пресного теста в форме утолщенного веретена нанизывают по одному на очищенные от коры тонкие прутья и слегка прижимают к ним, чтобы не скользили. Прутья втыкают в землю вокруг костра и периодически поворачивают для равномерного пропекания и подрумянивания лепешек. По вкусу они напоминают бублики.

От холода проснулись рано. Утро /было неприветливое. Солнце еле просматривалось белесым пятном. Вода в ямках покрылась льдом. Трава и низкие кустарники побелели от инея. Пили чай, поеживаясь от пронизывающего насквозь холодного ветра. Спешно собрались и направились по торной тропе, стараясь разогреться во время движения. Ветер становился все резче. Навстречу неслись колючие снежинки, больно секущие лицо, глаза. Приходилось заслоняться рукой, идти, наклонив голову.

— Вот и зима пришла, а мы еще в пути, — высказал Николай то, о чем, вероятно, подумал каждый из нас.

Но вот появились первые пни вдоль опушки леса — признак близкого жилья. Чуть дальше встретились выкошенные участки полян с расставленными кое-где оградками из жердей для копешек сена. Да и тропа стала шире, от нее все чаще ответвлялись в разных направлениях маленькие тропки.

— Совсем как на околицах сибирских сел, — обрадованно сказал дядя Ваня. — Знакомые приметы. Вот-вот будет жилье.

Свернув по тропе к реке, мы увидели на берегу вешала для вяления рыбы, а затем и сам поселок, внезапно открывшийся за зарослями тальника.

Поселок, состоящий из полутора-двух десятков беспорядочно разбросанных домов, был безлюден. Даже ни одна собака не залаяла. Лишь когда мы остановились перед самым заметным домом, предполагая, что здесь находится сельсовет, из соседнего дома вышла пожилая эвенка. Вынув изо рта погасшую трубку, она заговорила по-русски с характерным для северных народностей 148

мягким произношением. Оказалось, что перед нами школа, поссовет дальше, но председатель куда-то ушел.

Мы было пошли его искать, однако председатель сам шел нам навстречу. Мы поздоровались, представились друг другу! Председатель, камчадал, приветливо здороваясь, всем поочередно протянул руку.

— Однако, последний катер приходил и ушел вчера, — выслушав меня, сказал председатель. — Теперь до весны не придет. Располагайтесь в школе, отдыхайте. Там вам будет удобно, просторно.

Делать было нечего — надо было располагаться, а на какой срок — неизвестно. В школе мы облюбовали учительскую комнату. В ней были стол, стулья, деревянный диван, шкаф с учебными пособиями и в углу плита.

Я тут же с председателем отправился на «морскую окраину» поселка, чтобы раздобыть на ужин свежей рыбы и по возможности картофеля. Здесь, на скудной северной земле, его тогда выращивали лишь очень немногие жители из русских поселенцев. А мы уже тосковали по любимой картошке.

За селом открывался вид на широкий галечный берег, на взлохмаченную от набегавших волн лагуну. Все — берег, море, небо — сливалось в сплошную серую мглу. Нигде ни человека, ни лодки, ни привычных для морского пейзажа чаек. Единственным признаком пребывания здесь человека было развешенное между двух старых столбов вылинявшее цветное белье, которое остервенело трепал ветер.

Председатель раздобыл в одной из крайних изб немного картофеля, и мы возвратились в школу.

— А почему до сих пор нет занятий? — поинтересовался я.

— Все школьники вместе с родителями на путине. Большинство жителей поселка ушли ловить мальму на Армань. Остались только старики и малые ребятишки.

Ребята постарше должны уметь добывать рыбу, делать запасы на зиму, варить, солить — таков здесь закон.