Полдень, XXI век (декабрь 2012) - Коллектив авторов

В сумраке, за желтым пятном «Стрекозы», присосавшейся к ахтерлюку ракетоносца, на протянувшемся вдоль всего корпуса горбу пусковой надстройки, в самой корме вздрагивают и начинают подниматься два прямоугольных порта, открывая шахты для пуска.

В восьмидесяти метрах над ними «Баловень Судьбы» завершает широкий разворот, ложась почти на обратный курс, чтобы замереть на траверзе «Серебряного Заката», борт в борт, в миле с небольшим друг от друга.

– Ники… Ники, пожалуйста! В чем дело? Почему нет отбоя тревоги, а?

– Сэм. Повторяй за мной. Медленно и с выражением: «Капитан всегда прав».

– Ээ… Капитан всегда прав.

– Капитан знает, что делать.

– Капитан знает…

– И если нет отбоя тревоги – значит, все еще тревога! Сэмюэль, какого черта?! Ты солдат или кто? Думают – командиры. Солдаты – исполняют. Согласен?

– …И если нет отбоя… Ники, я согласен, но мне просто страшно. Разворот на обратный курс, «Воробушек» уехал со своей точки, нет отбоя тревоги… По трансляции же передали, что дичь затоплена!

– Это нормально. Бойся. Хочешь – обосрись на посту, я ругаться не буду. Но ты же знал, на что подписывался? Я так понимаю – что-то случилось, Сэм. Что-то страшное, наверное. Пошло не так. Может, пришла наша пора, Сэм. Но мачо на это плюют, разве не так? А? А ну, ХОРОМ!!!..

– МАЧО!!! НА!!! ЭТО!!! ПЛЮЮТ!!!

– Молодец! Сэм. Если пронесет, если выживем – перед парнями объявлю тебя Мачо. И дадим кличку. Йес?

– Йес, сэр!!!

– …Опять?!.. Опять «сэр»?! Ммммооорду рррасквааашу!!!..

– Внимание, всем боевым расчетам…

Ник подхватывается, выправляется в кресле, крестится и запихивает длинные ноги под пульт.

– Вот оно, Сэм. Началось. Помоги нам, Бог!…И укрепи же благодатью в битвах воинство, и силы восстающих врагов наших да низложи, и дерзость их да сокрушится…

С воем и свистом с кормы срывается перехватчик, выныривает из-за надстройки и взмывает вверх-влево, поводя хищным носовым обтекателем.

…В проходе за спиной, за полуоткрытой гермодверью, как показалось Моне, кто-то громко откупорил бутылку вина. «Чпок!», или даже «Пу!». Потом подготовка к банкету пошла там серьезно, потому что хлопанье пробок сливается в единую трескотню.

Одновременно циферблаты каких-то приборов, прямо над лэп-топом Мони, взрываются осколками; стальные консоли слева и справа звонко цокают, искрят и взвизгивают; кто-то кричит за спиной. Обернувшись, Везунчик видит Пончика Бони, который медленно заваливается плашмя назад, на пульты, и соскальзывает с пультов на палубу вялой резиновой тряпкой, как живой человек не может.

Иван кувыркается в сторону, на линию огня, прикрывая Моню и сдергивая с разгрузки гранату. И кричит Хью, укрывшийся за полупереборкой. Просто орет благим матом:

– Стоп!!! Не стрелять!!! «Баловень»!!! Здесь «Баловень Судьбы»!!!

Темнота за приоткрытой гермодверью успевает сверкнуть и пукнуть еще раз, последний визгливый рикошет уходит в глубину отсека, не причинив вреда. В наступившей тишине из-за гермодвери раздается шорох и, неуверенно:

– Хью?.. Лягушонок, это ты, что ли?!

– Бинго? Бинго-бой? «Серебряные», какого черта, что за пальба?! А ну, выходите оттуда…

– Мы думали, экипаж… Мертвяки…

– Очумели? Наша лодка на корме, Бинго.

– Мы подошли с носа.

– А облет?

– Не делали, Хью, спешили очень… Черт, Хью, вы целы там?

– Раздолбай. Иван, что Пончик?

– Убит Пончик, – Иван всовывает дрожащими руками усики от кольца обратно в чеку гранаты, злобно поглядывая на появляющихся из-за гермодвери троих с «Серебряного Заката», – а если бы не он, убили бы Моню. Сссуки безголовые…

– Ладно, Иван… Моня, работай! Бинго, говори быстро, что у вас?

– Мы… Это… Хотели начинать с ракет работать, но туда с носа прямо не пройти: пусковая палуба задраена изнутри, обеими гермодверями. Ганс с Яцеком побежали искать обход… Схемы у нас дерьмовые по этой лодке, ничего не разобрать.

– Я не могу, – тихо говорит вдруг Везунчик, – не успеваю. Не понимаю ничего. Простите, ребята… Давайте, я вам помогу со взрывчаткой?

– Ага… – Хью наклоняется к Моне, заглядывая через плечо в монитор, и – без размаха, коротко, бьет Имона по затылку, а после успевает еще подхватить обмякшего хакера, – извини, Моня, это чтобы без рефлексий, времени нет… Времени вообще нет! О, и воздух у тебя почти на нуле… Бинго-Бой, давай запасной баллон. Давай быстро, тебе он больше не пригодится. А это – Имон О'Хейли, Бинго-бой. Тот самый! Шанс-для-всех, понимаешь? Его спасти надо… Иван!!!

– Да, командир.

– Выносишь Моню в «Стрекозу». Возьми, вот… Включаешь этот баллон ему в аппарат. Отправляешь наверх. Уйдешь с ним – не осужу. Вернешься нам пособить – отлично, быстрее управимся… Но за отправку Мони – на том свете мне ответишь, понял? Бинго-бой! Давай, работай по пусковым, если успеешь. А мы бегом к реактору. И…

В этот миг ракетоносец вздрагивает, по лодке проносится короткий тяжелый рев. Через несколько секунд – еще раз.

– Всё. Не успели. Боевой пуск, – крестится Иван, – помоги нашим, наверху, не оплошать, Господи.

– К реактору, бегоом! – взвывает Хью, уже откуда-то из соседнего отсека…

– Капитан, сэр! Мастер-акустик. Звук подводного пуска… и… звук подводного пуска повторно!

«“Воробушек”. Новый сигнала на сонаре. И еще один.»

– Огневым постам! Готовность шесть… четыре… два… ноль!

Океан вспучивается грохочущим куполом и исторгает из себя зависший на огненном столбе цилиндрик, такой веселенько-шашечный и безобидный издали…

…И еще один, почти сразу, а первый уже рвется прочь, в зенит, чуть уклонившись к заданной кем-то когда-то далекой цели. И второй, следом за ним.

Оба – на Северную Америку.

– Выход целей!!! Ухожу с точки. “Воробушек”.

И – корабли, vis-a-vis на зеркале Океана, взрываются одновременно дымом и пламенем из обращенных друг к другу бортов, словно сошлись в последнем морском бою. Огненно-дымные тучи срываются с палуб, сливаясь в одну, и с воем устремляются на перехват двух преисподен, упакованных до срока в набирающие скорость многотонные металлические посылки.

Схлестываются.

Настигают.

Внутри, в косматом чудовище, бьются сполохи и океан внизу кипит под дождем обломков.

Поодаль и выше высверкивает перехватчик, плюющийся в растущую тучу огнем и длинными дымными струями.

Четырежды рявкают и выстреливают дымом «Пэтриоты», четыре огненные стрелы исчезают козырными тузами в кипени разрывов над Охотой. Одновременно с ними, последним аргументом, вступает со своей ревущей песней «Тартар», стараясь не посрамить гордости своего хозяина – Большого Брамса…

– Брамс! Доложить эффективность огня.