Обет Меченого - Дмитрий Луценко

— Алексей, я в курсе про уровни радиации в «Четвёрке» и рядом с ней, поскольку бывал там. В соответствии с шутливой сталкерской иерархией, вы должны ко мне не иначе как «Ваше сиятельство» обращаться.

— Это почему, Сергеич?

— Вот ты, Коля, поскольку уже не первый месяц внутри 30-километровой Зоны отчуждения, имеешь право на приставку «Фон».

— Фон Жердев? Забавно звучит.

— Алексею доводилось бывать ближе 10-километровой границы — значит он уже «Ваша светлость». Ну, а я, так как забирался в саркофаг…

— Всё, понял логику. Поскольку сияешь от полученной дозы, то «Ваше Сиятельство».

— Алексей, название «О-сознание», где-нибудь встречал?

— Нет, впервые слышу.

— Ох, что же делать с тобой, биолог? По всему выходит, что замазался ты с головы до ног.

— Вы не подумайте, что я одного с ними поля ягода. Когда дошло до людей, я отказался продолжать работу. У них уже не находилось приемлемых объяснений, для чего им понадобились подобные опыты. Тем более я же не младенец, сразу понял, что это пленные над которыми вдоволь поиздевались. Я не знал истинных целей моих нанимателей, но в какой-то момент с ужасом понял, что меня водили за нос с опытами на мутантах, и мои разработки предназначены не для блага человечества.

— И что затем? Тебе, приставив пистолет к голове, сделали предложение, от которого невозможно отказаться?

— Не совсем так. Мне сказали, что я свободен и могу убираться. У меня изъяли отпугивающий монстров персональный излучатель, их тут амулетами называют, и вывели за ворота комбината. Естественно без оружия, у меня и так его тут никогда не было. Метрах в ста от нас у болота кружила стая слепых псов, а когда я посмотрел вдоль асфальтовой дороги, то увидел у дерева кровососа. Он стоял, не скрываясь, облокотился на ствол, как человек, и смотрел на нас. Тогда я сказал, что не хочу уходить сейчас. Мне дали пинка и приказали валить отсюда побыстрее. За мои слова, что я не собираюсь быть ужином для кровососа, охранники врезали мне по зубам и волоком потащили к дороге. В общем, в результате мне пришлось умолять их на коленях, чтобы меня пустили обратно. После этого я работал уже не за деньги, а просто так, чтобы не убили. Персональный защитный излучатель мне так и не вернули. Я тут раб уже восемь лет.

— Таких слёзных историй в Зоне — ведро за гривну. И всё же, Алексей, мой внутренний голос говорит, что тебе можно верить. Так что как только мы у здешних вертухаев этими вашими амулетами разживёмся, ты получишь свой билет на волю.

— К сожалению, это невозможно. Сейчас в ходу последнее поколение этих устройств, размером чуть больше монеты. Они вживляются под кожу неподалёку от сердца и ежеминутно сверяются с ним — работает ли оно? Если сердцебиения нет, то программа управляющая работой амулета затирает самую важную часть кода и превращает устройство в бесполезную безделушку. С учётом того, что кроме меня в живых никого нет, то и позаимствовать рабочий экземпляр уже не у кого.

— А запасные образцы?

— Их нет тут, они же не здесь производятся. Поставка осуществляется под каждого конкретного человека. Раньше их делали в Припяти, а теперь и подавно не знаю где.

— Значит, придётся по старинке пробираться, шинкуя по сторонам топором. Шучу. Обходились как-то раньше и сейчас перебьёмся. Да, Коля?

— Так точно. Хотя вещичка конечно удобная и при случае не помешает такой обзавестись. Как вживляется эта штука?

— Делается обычный надрез на коже и через него вводится амулет. Просто и удобно, мы так на акулах датчики устанавливали.

— Понятно. Осталась пара вопросов, прежде чем выберемся на воздух: где в этой лаборатории хранится информация и каким нестандартным инвентарём или оборудованием можем тут разжиться?

— Все данные находились на серверах, но они уничтожены. Тот охранник, в которого я стрелял, нажал кнопку на стене, активирующую систему их уничтожения. По её сигналу сработали термические заряды, расположенные рядом с дисками. Посмотрите в той нише, где он стоял, убедитесь. Касаемо чего-то нетривиального, могу только несколько вакцин от Х-вируса посоветовать забрать, больше тут интересного или стоящего, что можно унести, нет.

— Комбинезон замкнутого цикла тут найдётся?

— И не один.

— Хорошо. Одень такой, а мы пока подготовим это логово к очищению огнём.

Группа Иванцова встретила их с явным облегчением. Очевидно, что если бы напарники не вернулись вовсе, это ни у кого не вызвало бы удивления.

— И как там в аду?

— Горит. В прямом смысле слова. От пятого яруса и до самого низа. Но имейте в виду, что хотя лаборатория уничтожена, верхние ярусы по-прежнему заражены.

— Вы нам здорово помогли, лично от меня и бойцов большое вам человеческое спасибо. Вас сопроводить назад?

— Да не беспокойтесь, тут рукой подать до поста, не заблудимся.

— Хорошо, а то поступила информация о банде севернее по дороге, движущейся к насосному заводу. Прикипели они что ли к нему во времена Борова, когда там их главная база находилась? Даром, что ты его там же и пристрелил. В общем, хотелось бы, не откладывая в долгий ящик, их на ноль помножить.

— Не вопрос, капитан. Удачи!

— И вам! Встретимся на базе — я проставляюсь! — пообещал Иванцов.

После расставания с долговцами Меченый повёл свою группу на Росток кратчайшей дорогой. Шли стандартно, с десятиметровым интервалом, дабы в самом худшем случае не срезали всех одной очередью. Естественно, биолог в центре. Новоиспечённая троица как раз проходила мимо заросшего камышом пруда, когда Меченый, удивлённо произнеся «это что ещё за хрень?», вскинул свой АС ВАЛ и несколько раз выстрелил в сторону зарослей. Причём от пуль не возникло всплесков на поверхности воды! Учёный, испугавшись и не понимая, что происходит, благоразумно бросился на землю, прикрыв голову руками. Жердев только собирался, хотя бы наугад поддержать товарища огнём, как из пустоты у кромки берега вывалилось нечто грузное и рухнуло бревном, подминая растительность. Держа оружие наизготовку, и не переставая оглядываться, подошли к телу. В камышах лежал матёрый кровосос буро-коричневой окраски и ростом не менее двух с половиной метров. Обе его глазницы, высокий лоб и переносица были пробиты пулями.

— Болотная разновидность что ли? — спросил Жердев.

— Он не столько этим отличается от обычных, — сказал подошедший Алексей, который рядом со спецназовцами ощущал себя намного спокойнее. — Я их ведь тоже тестировал по своему профилю. Это новая разновидность. Они абсолютно невидимы. Как вы его вообще обнаружили?

— Обратил внимание на шорох в камышах и стал смотреть в ту сторону, — ответил Меченый. Правда, если бы он не моргнул, хрен бы я его увидел. У прежних-то глаза красные, а у этого они светло-зелёные и их тяжело заметить на природном фоне. Я сначала даже не врубился, что же именно я вижу.

Ещё раз взглянув на хирургически точные входные отверстия, биолог с изрядной долей неподдельного уважения спросил:

— Простите, а это вы так где-то научились стрелять? Или для такого уровня надо быть прирожденным стрелком с даром от Бога?

— Способности какие-то конечно были. Когда первый раз в жизни взял в руки ПМ — сразу отстрелялся на одни девятки. Прапорщик даже спросил: не занимался ли когда стрельбой? Но на самом деле, чтобы бить влёт и точно, как говорил другой мой наставник, таланта нужно 2 процента, а остальные 98 это работа: не меньше тысячи раз прицельно, а не абы как, выстрелить по мишени стоя, тысячу раз лёжа, тысячу раз с колена, тысячу на бегу и тысячу с разворота, а ещё после переката и навскидку. В дальнейшем надо как при игре на музыкальном инструменте — систематически поддерживать навыки, иначе руки и тело могут подрастерять былую чёткость.

— И что, тогда стану таким как вы?

— Нет. Уровень, разумеется, вырастет, но любые тренировки очень далеки от реального боя. Например, даже если на «отлично» из пистолета выбивать мишени в тире с пятидесяти метров, то это не значит, что в настоящей схватке насмерть, когда или ты или тебя, попадёшь хотя бы с десяти. Кто думает иначе — опасно заблуждается. Когда на тебя из-за ближайшего угла вываливается монолитовец или снорк, то нутром — по животному, чувствуешь смертельную опасность. И знаешь, что получается? Человек начинает стрелять моментально, в максимальном темпе, и не считая боеприпасов. Зачастую пока под ноль всё не высадит — не остановится. Это потому, что психологически и физиологически при стрессе без подготовки нереально сосредоточиться на прицеливании. Коль, я нигде не наврал?

— Всё так. В армии, к сожалению, многие штабные этого не понимают и не желают над этим задумываться. Отсюда и подготовка такая, что одни эпитеты. У них, крысят, в уме ведь только то, что один патрон стоит доллар. Разве они могут примириться с мыслью, что какое-то «мясо» без роду, без племени, расстреливает по мишеням «их деньги» и жжёт «их дизтопливо», чтобы освоить технику? В результате солдаты-призывники частенько только в бою по настоящему со своим оружием знакомятся. Противник далеко не всегда такое прощает. Что же касается первого боя — и смех и грех! Возбуждение такое, что всего буквально трясёт, и руки ходуном ходят. Так что подтверждаю, пока обкатку реальным противником не пройдешь, пока не перестанешь реагировать на вражеские пули — ты ещё не воин. Только твой мозг, сила воли и боевые рефлексы должны в таких экстремальных ситуациях верховодить, а никак не эмоции. Парадокс, но зачастую чтобы выжить в заварушке, надо даже через инстинкт самосохранения осмысленно перешагивать. Будешь и под обстрелом метко стрелять — вот тогда, считай, сдал последний экзамен.