Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ) - Тур Тереза

«Хотя почему не в свое? – Олеся покосилась на телефон с номером, по которому собиралась звонить. – Меня в конце концов наняли, чтобы парни хорошо пели и дурака не валяли. Следовательно, все, что я делаю, вполне себе входит в должностные обязанности».

И тут же рассмеялась, вспугнув снежинки, которые решили, что и в Москву пора прийти снегу и зиме. Не все же в Питере бедокурить.

«Лукавлю я. Лу-кав-лю».

Должностные обязанности. Как же. К парням она относилась как к своей семье. Так получилось. И меня она ничего не собиралась. Поэтому и вмешивалась.

«Так что продолжу причинять добро окружающим. Сурово и беспощадно. Раз глупостью разной народ замаялся».

И на этом она нажала на набор номера, который ей раздобыл начальник службы безопасности мужа.

- Добрый день, Аделина Святославовна.

- Здравствуйте, - раздался в трубке хорошо поставленный звучный голос, в котором промелькнули нотки недоумения с легким шлейфом искрящего любопытства и крошечной толикой доброжелательства. Ну, точь-в-точь как дорогие духи.

- Меня зовут Олеся, я – руководитель проекта…

- Вы близкий друг моего сына.

Голос стал нормальным. Чуточку усталым.

- С Левой все в порядке?

- Настолько, насколько может быть с ним в порядке под Новый год. Для человека, который не нашел общего языка с любимой женщиной.

- Что? – теперь в голосе была просто бездна отчаяния. – Он меня никогда не простит. Олеся, мы можем встретиться?

«Та-а-а-ак», - только и успела подумать Олеся, а вслух проговорила:

- Конечно.

Они назначили местом встречи ресторанчик, куда добираться было удобно обеим.

«И чем же мама Левы успела отличиться в истории с Ириной? Что там прощать или не прощать. Вот что за люди, а?! Заклеить рот пластырем. И отдирать только когда поют! И никак не иначе».

Мысли мелькали одна за одной. И все не как одна не настраивали на оптимизм. Выходит, не все ей известно в этой истории. А вот Леве?

Гудок телефона. Просто звук старого аппарата с круглым диском – Артур ей искал, чтоб звук был точь-в-точь, в той же тональности и с тем же тембром. Звонили с незнакомого номера.

- Да.

- Добрый день, Олеся.

В трубке раздался незабываемый голос преподавателя русской морфологии.

- Добрый…

С чего-то у руководителя успешного проекта и супруги не самого бедного бизнесмена России дрогнули руки. И ноги заодно. Ох, почувствуй себя глупой студенткой, до ужаса любящей русские части речи.

- Здравствуйте, Антонина Георгиевна.

- Как приятно, что вы меня узнали.

- Это незабываемо, - совершенно искренне ответила Олеся. И услышала в ответ довольный смех.

- Я бы хотела встретиться, - сообщили ей. – Приехала для этого в Москву. Мне сказали, что вы в столице.

- Хорошо, только… Как вы отнесетесь к тому, что на нашей встрече будет еще один человек?

- Лев?

- Нет. Его мама.

- О… - в голосе госпожи профессора появились нотки яростного сладострастия. – Нет. Не против.

Тут Олеся поняла две вещи. Мама музыканта и бабушка преподавателя уже пересекались. И в ресторанчике в такой компании делать было нечего. Вот от слова совсем. Понятно, что крушить заведение никто не будет, но и просто выпить вина и пощебетать тихонько тоже не получится.

- Вы позволите перезвонить вам через минутку. И сориентировать, куда ехать.

- Конечно, Олеся.

Руководитель проекта «Крещендо» вздохнула и с мыслью: «А будет ли у нас еще к вечеру столица? Хорошо, что мы не в Питере, его я люблю больше» - перезвонила маме Левы.

- О, это же просто замечательно.

- Да не то слово, - проворчала Олеся. И вдруг у нее вырвалось: - Извините за бестактность, но… Вы всю эту ситуацию со Львом обсуждали?

Тишина. Только дыхание в трубке. И печальное:

- Он дал мне понять, еще во время истории с Даной, что его личная жизнь – не повод для обсуждения. И со мной на эту тему он разговаривать не будет.

- Почему?

- У меня нет ответа. Приезжайте.

Шофер довез Олесю, хотя до квартиры мамы Левы было несколько кварталов. Соседи с сыном, однако. Она прибыла первой, Антонины Георгиевны еще не было. Хозяйка встретила ее, как-то грустно улыбаясь. В доме вкусно пахло печеным мясом, специями. Чем-то обжитым и уютным. В отличие от дома художественного руководителя «Крещендо».

- Я вот думала над вашими вопросами, - начала хозяйка, провожая гостью в гостиную, к накрытому столу. К канапе, печеному мясу, сырной нарезке и кувшину с глинтвейном, - знаете, когда меня нет рядом, когда я на гастролях или он, а это значит, практически всегда… Мы вполне себе общаемся. По телефону, теперь по скайпу. И понимаем, что скучаем. Он прилетает иногда на мои концерты, вот буквально недавно, во Франкфурт. Одним днем. Я делаю так же. В Петербурге была, полюбовалась. Хотя вся его эстрада… Ладно, это наши с ним споры. Но стоит мне приехать, стоит мне сказать, что я здесь, дома. Как все. Стена. Его просто нет. И я хожу на их дурацкие выступления на открытом воздухе, зимой… Боже, какое уничтожение собственного таланта…

Она взмахнула рукой и замолчала.

«Какие замечательные тараканы. Ох, Лева-Лева, тебе ж не только таланты запредельные по генофонду перешли… Но вот этого недовольства собственным ребенком я все равно не понимаю. С моей мамой они бы нашли общий язык».

- Хочу предложить вам глинтвейна. С холода – будет хорошо, - взяла себя в руки пианистка. И надела маску любезной гостеприимной хозяйки. – Меня его научили варить в Грузии с толченым грецким орехом. Получается восхитительно.

Олеся попробовала. Действительно, восхитительно. Но что-то под такие разговоры хотелось чего-нибудь покрепче. А это еще бабушка Ирины не подъехала.

- Коньяк? – предложила Аделаина Святославовна.

- Да! – не сдержала восторга Олеся. И тут же поняла, что краснеет.

- Я счастлива, что у моего сына появился такой друг.

- А что с Ириной?

Мама Левы вышла, вернулась с бокалами, бутылкой Курвуазье и уже порезанным лимоном.

В этот момент и раздался звонок в домофон.

- Антонина Георгиевна.

Хозяйка тяжело вздохнула, поставила все на стол. Покосилась с вожделением на янтарный напиток. И пошла открывать.

- Добрый вечер.

Антонина Георгиевна позволила усадить себя в кресло, окинула взглядом стол, остановилась на бутылке с коньяком:

- Вечер перестает быть томным… - и перевела взгляд маму Левы.

Та кивнула, соглашаясь. Разлила напиток по бокалам, протянула бабушке Ирины. И Олесе.

- За то, чтобы вторая и последующие встречи оказались успешнее, - ядовито проговорила госпожа профессор. И просто выпила коньяк. Не дожидаясь никого. Как лекарство.

Хозяйка дома последовала ее примеру. И к ней присоединилась Олеся. Ну кто она, чтобы протестовать против решения старших товарищей. Руководитель «Крещендо» посматривала на дам. Хозяйка дома нервничала, даже не пытаясь это скрыть. А вот госпожа профессор была спокойна, хоть и холодна. Эх, знать бы еще: эта встреча – к худу или к добру? И что там с их первой встречей было?

- Я бы хотела понять одно, - задумчиво сказала Антонина Георгиевна, когда коньяку стало решительно мало, а шофера попросили раздобыть еще одну бутылку. А он, умница, принес две.

- Что же? – в голове Олеси шумело, разговора особо не получалось. А мама Левы – так вообще поникла.

- Понимаете, я ведь пытаюсь убедить внучку не рубить с плеча, пойти на уступки. Ну, понятно, не работу бросать, как ей тут щедро предложили.

Олеся, вспомнив утренний разговор с Левой, только усмехнулась, а Аделаида Святославовна вопросительно посмотрела на гостей.

- А, это Лева предложил Ирине руку, сердце, прочие внутренние органы и железы внутренней секреции. Заодно уехать в Москву, бросить всю свою жизнь и заняться им, домом и детьми, - пояснила Олеся.

- Детьми? - хозяйка дома только вздрогнула. – Ирина. Она…

- Беременна. Да, - поморщилась госпожа профессор. – У этой пары как-то все не по уму. Но я сейчас про другое. Я хочу понять. Вот, предположим, Ирина пойдет на переговоры. Предположим, переедет в Москву. В конце концов МГУ или МГИМО никто не отменял, место освободится – ее возьмут. Но. Не подставляю ли я свою внучку? Не получиться ли так, что она приедет. На новое место, в новое окружение. А кто-нибудь посмеет ее клевать?