Петля разума - Дэвид Исаев

– Здравствуйте. Девушка, могу я вас отвлечь на минуту?

– Да, конечно, здравствуйте, – ответила девушка, до последнего не отрывая глаз от каких-то документов.

– Я вас слушаю.

– Я Рик Кайлар, вряд ли это вам о чем-то говорит, но мне сказали, что необходимо расписаться в каких-то бумагах. И еще, если мне не соврали, у вас я могу забрать свои вещи.

– Так, одну секунду. Да, Рик, ой, мистер Кайлар, вы есть в списке. Вот тут и тут поставьте вашу подпись, это документы, снимающие ответственность с больницы за все, что будет происходить с вами в дальнейшем, после того, как вы переступите через порог. Вот ручка, кстати.

– Ага, спасибо. Вроде все, везде, где вы сказали.

– Да, все правильно, спасибо. А вот тут ваши вещи, точнее то, что было при вас, когда вас только привезли.

– Благодарю вас.

– Могу я быть вам еще чем-то полезна?

– Нет, вы и так мне много чем помогли, – ответил Рик, немного с грустью, возникшую по какой-то непонятной причине.

«Наверно мне просто трудно возвращаться вновь в свой серый мир, где кроме меня и капсул ничего не осталось, лишь проходящие мимо, словно флэшбеки из прошлого, люди и машины. Мир, в котором так много людей, и чем больше их количество, тем сильнее по телу разрастается пятно одиночества. Мир, где тебе никто не рад, тебя никто не хочет слушать, порой даже слышать, видеть, ощущать. Где все люди расположились так близко друг к другу, но дальше, чем когда-либо. Такие простые истины, но как же в них много тоски. Черт, куда же идти? Не конкретно сейчас. Не буквально. А вот дальше, что теперь? К кому? Я не вернусь в наш дом. Нет-нет, ни за что. Меня в нем выворачивает наизнанку. Меня там будто рвут в клочья. Я не принял, не смирился до сих пор. Я не простил себя, Мия. Я не простил себя, тебя. Мартина. Я не знаю, черт, Мия, я не знаю что делать дальше. Как? Как мне себя ощущать? Что мне чувствовать? Где граница между совестью и предательством? Могу ли я позволить себе жить дальше? Я запутался. Боже. Где же спасение?! Где же обрести легкость?! Могу ли я что-нибудь чувствовать еще, кроме безразличия и ненависти?! Кроме ненависти и презрения к себе. Можно ли наполнить сердце чем-то еще? Но тогда придется его опустошить для начала. А если из него остались лишь осколки? Сука, что за бред малолетки я несу? Ахахахах. Я просто схожу с ума. Бред. Что за бред. Надо для начала хотя бы выйти отсюда. Люди подумают, что я сумасшедший. И будут правы. Нет. Не будут правы. Я в полном порядке».

Рик стоял перед лестницей, ведущий на улицу и смотрел вокруг. От перемешавшихся в воздухе запахов ему захотелось есть. Обнаружив неподалеку на углу улицы, заведение, он, недолго думая, отправился к его входу. Внутри было не так много народу, а точнее, один полноватый мужчина с залысинами, и сидящая вдалеке девушка, чье лицо Рик не мог разглядеть, так как она сидела к нему спиной. Но почему-то был уверен, что она невероятно красива. Красива как Мия… Отбросив тяжелые мысли и взяв себя в руки, он подошел к ней поближе, сев за пару столиков от нее. Здесь еле улавливался ее парфюм, что-то ближе к запаху сирени. Пока он сидел в задумчивости, к нему незаметно успел подойти официант:

– Добрый день. Вы уже выбрали, что будете на обед?

– Ох, простите. Здравствуйте, я не заметил, что вы подошли. Я сейчас выберу, одну минуту.

– Вам не обязательно торопиться, я с радостью подожду вас.

– Хорошо, благодарю вас.

Выбирать долго не пришлось. Определившись с обедом, Рик принялся ждать заказ. Голова раскалывалась, то ли от перенапряжения, то ли от голода. Возможно, от того и другого. Пока же он не хотел ни о чем думать. Последние события вымотали его до предела; он был истощен, и не только морально. В больнице немного привели его в порядок, что, несомненно, отражалось на его внешности. Теперь это был слегка даже ухоженный, худощавый молодой человек, постаревший раньше времени. Такое бывает с людьми, которые опередили время, либо им его не хватило, чтобы прийти в себя, после каждых напастей судьбы. Он смотрел на волосы той девушки, единственное, что было ему видно. Смотрел на волосы, но смотрел сквозь них, сквозь стену. Куда-то далеко. Туда, где не было всего этого. Туда, где не надо было принимать решения, гадать, брать ответственность за свою жизнь и прощаться с ответственностью за чужую, что было еще тяжелее. Он не привык быть один, хоть и кроме нее у него никого не было. Он не оказался готов. Он даже не полагал, что такое возможно в его мире. В их мире. А теперь ее нет. Есть официант, девушка, сидящая за пару столиков от него, и он сам. Есть все, кроме нее. Значит – нет ничего. Для него. Так мало нужно, чтобы жить дальше. Чтобы найти смысл в продолжении жизни. Но этого мало уже не вернуть. Все в прошлом. Ее запах, взгляд, губы. Ее голос, слезы, теплота рук, смех. Это и был его мир, который раскинут на обломки. И не имеет значения, что вокруг. Как много вокруг. Для него нет ничего, что было больше нее. Что значило больше, чем она. Все остальное лишь часть системы, винтики, приводящие механизм в действие. Слаженность их работы защищает этот мир от хаоса. Но не его мир. На его мир они никак не влияют. Ведь хаос в его мире теперь стал частью него. Поэтому он и смотрел теперь всегда этим взглядом. Ведь он смотрел не собой. Он смотрел внутренним хаосом.

«Настоящего не существует. Есть прошлое и будущее. И промежуток между ними. То, что заставляет тебя чувствовать осознанность. Моим промежутком была Мия. Теперь там пустота. Вечная пустота между прошлым и будущим. Будущим, которое с каждой секундой превращается в пустое прошлое, самоуничтожаясь. Есть капсулы – телепорт в это прошлое. И что же тогда является настоящим? Прошлое, где ты намного сильнее чувствуешь настоящее, или же настоящее, где ты живешь прошлым? Если нет ответа на этот вопрос, то что тогда делает капсулы злом? Почему их принято считать наркотическим средством, от которого стремятся уберечься сами и уберечь любимых людей? Правильно ли это? Если они